Воинская культура Японии. Боевые искусства, мифы и история
Шрифт:
Результатом обретения божественного откровения или видения является получение от божества или духа способностей, обретение мастерства, магической защиты и духовной силы.
В японской традиции мастера боевых искусств, получившие божественное видение, становились основателями собственных школ. Знание, переданное богами, на практике проявляет себя в различных ката (формализованных комплексах), составляющих рюги (канон школы) [189] . Использование такого боевого искусства уже дает воину преимущество, так как оно является «божественным». Помимо этого акт обретения видения знаменует собой переход воина на новый уровень мастерства и духовного развития, когда его накопленный опыт через измененное состояние сознания преобразуется в качественное изменение техники. Во многих историях подчеркивалось, что воин достигает душевного равновесия и понимания, что истинная цель боевого искусства не убийство, а поддержание и сохранение мира.
189
Демченко Н., Горбылёв А. Ката в традиционных боевых искусствах самураев эпохи Токугава (1603–1867). С. 96.
Существование шаманских практик в XI–XII веках подтверждают и японские художественные повести и дневники. В «Повести о Сагоромо» богиня Аматэрасу вещает устами жрицы Исэ, Оэ Масафуса (1041–1111) описывал полевые игры, которые длились подряд несколько дней и ночей: «Все жители столицы были подобны сумасшедшим.
190
Сисаури В.И. Японский роман X–XII вв. СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2011. С. 7.
191
Там же.
Анализ мифов и легенд Японии позволяет выявить характерные образы, сложившиеся под влиянием шаманской воинской традиции. Одним из таких образов является тэнгу. Образ тэнгу складывался под влиянием древних культов и традиций, содержащих в себе элементы шаманизма. Вакабаяси Харуко выделила пять типов тэнгу на основе анализа произведения «Семь свитков тэнгу» XIII века, образующих своеобразную иерархию [192] . Все они являются птицеподобными людьми с разной степенью выраженности птичьих черт: от наличия клюва, перьев и крыльев до наличия только птицеподобных глаз. Вакабаяси продемонстрировала эволюцию образа тэнгу в японской литературе от духа местных верований к проявлению тэнгу в качестве буддистского злого духа [193] . Считается, что первым произведением, в котором тэнгу изображены птицеподобными, является «Кондзяку моноготари» («Стародавние повести») начала XII века. Сами тэнгу упоминаются и в более ранних источниках. На самом деле для настоящего исследования не так важно, считались ли тэнгу всегда птицеподобными, или данный образ был на них перенесён буддистскими проповедниками. Возможно, буддисты специально ассоциировали местные верования в злой дух тэнгу с образом одетого подобно птице человека, стремясь тем самым отвратить население от существовавших шаманских культов, например связанных с вороном Ятагарасу. Как бы там ни было, в образе тэнгу совершенно отчётливо проявляют себя черты, характерные для шаманской традиции. И именно этот образ был воспринят школами боевых искусств, которые сделали тэнгу элементами своей мифологии, а также героями своих технических и стратегических наставлений.
192
Keller Kimbrough R. Haruko Wakabayashi, The Seven Tengu Scrolls: Evil and the Rhetoric of Legitimacy in Medieval Japanese Buddhism // Japanese journal of Religious Studies. 2013. № 40/2. P. 406.
193
Там же. P. 405.
Рисунок 2. Фотография маски средневекового японского воина в виде лица тэнгу. Выставка «Самураи. Art of war. – Самураи. 47 ронинов» в Москве
Тэнгу дословно означает «небесные собаки» или «небесные лисицы». В японских легендах тэнгу живут в горах, могут становиться невидимыми, летать по небу и владеют магией. Изображаются тэнгу в виде человекообразного существа с телом человека, крыльями, клювом, представляясь наполовину человеком, наполовину вороном. Другой вариант изображает тэнгу как человека с красным лицом и очень длинным носом, иногда у него за спиной крылья. Изображения тэнгу в виде человекообразного существа с головой птицы и крыльями объяснимы с точки зрения шаманских практик и ритуалов. В шаманской традиции многих народов принято наряжаться животными, в особенности птицами, такие ритуалы обычно сопровождаются шаманскими плясками и пением.
В традиции многих народов мира есть верования, согласно которым предком человека являются животные или растения. Система особых связей с растением или животным – предком, отражающая первоначальный анимизм, известна как тотемизм. Среди тотемов разных народов присутствует и ворон. Известный этнограф Р. Итс описывал это так: «Ворон выглядит умной птицей, способной иногда повторять человеческую речь. «Так может, он, ворон наш предок?» – подумали индейцы-тлинкиты северо-западных районов Северной Америки и сделали ворона своим предком» [194] .
194
Итс Р. Шепот Земли и молчание Неба. Этнографические этюды о традиционных народных верованиях. М.: Издательство политической литературы, 1990. С. 89.
Североамериканские индейцы в своих ритуалах наряжались в костюмы животных-тотемов, в книге Р. Итса можно увидеть иллюстрацию вождя калифорнийских индейцев в костюме тотема Ворона [195] . В мифологии и фольклоре палеоазиатов Чукотки и Камчатки ворон выступает в роли демиурга, культурного героя, первопредка. В Древнем Китае ворон выступал в качестве солярного символа. В японской мифологии существует ворон Ятагарасу – «ворон величиной в восемь ата», т. е. огромный ворон. Ятагарасу был посланцем Аматэрасу – богини солнца, спутником государя Дзимму (правил в 660–585 гг. до н. э.).
195
Там же. С. 92.
Другим элементом характерным для шаманских традиций разных народов являются ритуальные песни и пляски. В сказках тэнгу испытывают людей, зашедших в лес. В зависимости от поведения людей тэнгу их либо наказывают, либо награждают, в основном, сверхспособностями. Тэнгу любят пляски и награждают тех, кто хорошо для них танцует [196] . Голоса тэнгу напоминают вой ветра и шуршание листвы, песня тэнгу звучит, как дождь, стучащий по сухим листьям, как морские волны, разбивающиеся о берег, как ветер в густой траве. В сказках песни тэнгу обладают магической силой, заставляя людей танцевать [197] . Таким образом, песни и пляски, описанные в сказках, отражают характерные верования и ритуалы, связанные с обращением к духам или божествам в получении сверхспособностей, помощи или видения. Так, например, в шаманской традиции индейцев племени абсарока воины отправлялись на поиски видения, для достижения экстатического состояния сознания они изматывали себя ритуальными песнями и плясками. В японской воинской традиции для достижения экстатического состояния сознания и связи с божеством изначальные ритуальные песни и пляски были заменены изнурительной практикой боевых искусств, сочетающейся с молитвами.
196
Итс
197
Японские волшебные сказки. В 2 т. Т.2. Жемчужная ветвь. М.: Издательский Дом Мещерякова, 2012. С. 31
В образе тэнгу также просматривается их связь с берсеркской традицией японских воинов, на которую указывал А. Горбылёв, и о которой в данной работе уже шла речь. Существует два варианта изображения тэнгу: в одном они предстают в виде людей с красными лицами и огромными носом и глазами, во втором в виде человека с головой птицы. Интересно, что японский исследователь Ямаори Тэцуо в своей работе «Лицо: Портрет и культура Японии» пишет, что выделение крупного носа характерно для изображения воинов: «Лицо аристократа следует канону со свитков «Гэндзи моногатари», т. е. правилу «узкие глаза, крючковатый нос». Его крючковатый нос находится в явной дисгармонии со столь разнообразными по форме и размерам носами солдат» [198] и далее: «Новое живописное решение «носа», характерное для воинских портретов, резко контрастировало с хэйанским каноном – так в графической форме отразилась осознанная в ту эпоху мысль о непреодолимой пропасти, лежавшей между воинами и аристократами» [199] . Таким образом, мы видим, что изображение тэнгу как человека с длинным носом роднит его с изображениями воинов, тогда как очевидно, что гипертрофированный нос служит отображением усиленных качеств, присущих воинам. Ямаори Тэцуо задается вопросом: «Не был ли крупный нос зримым символом неукротимого духа воинов, ставших новой исторической силой?» [200] . «Неукротимый дух», на который указывает Ямаори, является характерным для берсеркской традиции качеством. Красное лицо и оскал, присущие изображениям тэнгу, иллюстрируют ярость и буйство характера тэнгу. Красное лицо – это символ боевого бешенства, достижения измененного состояния сознания. М.В. де Фиссер ассоциировал японских тэнгу с китайскими оборотнями, однако в Японии не делали различий между «небесными собаками» и «небесными лисицами», а образ китайских оборотней значительно отличался от тэнгу [201] . Образ тэнгу указывает на элементы анимистических и шаманских верований, сохранившихся в японском фольклоре. Уподобление зверям, подражание их повадкам, ношение клыков и шкур являются характерными элементами воинского ритуала, присущего охотничьим племенам всего мира: и североамериканским индейцам, и древнегерманским берсеркам. В легендах тэнгу выступают в роли мастеров боевых искусств и обучают достойных. Воины и мастера боевых искусств с целью обретения собственного духовного просветления, мастерства и силы отправлялись в путь для получения божественного откровения. В качестве мест паломничества чаще всего выбирались храмы, посвященные богам, иногда воины удалялись в горы. В горах воинам могут явиться тэнгу, которые открывают достойным тайны мастерства в боевых искусствах. В сказках тэнгу презирают хвастовство, жадность и трусость, а награждают смелых, честных и умелых. Существует множество историй о том, как тэнгу обучали боевым искусствам. Самая известная из них рассказывает об ученичестве Минамото-но Ёсицунэ у мифического короля тэнгу – Содзёбо. В то время Ёсицунэ еще носил детское имя Усивака. Для упражнений в воинских искусствах Усивака нашел заброшенный храм бога Кибунэ: «…храмы пришли в запустение и сделались обиталищем ужасных тэнгу, и, когда солнце склонялось к закату, слышались там раздирающие вопли мстительных духов» [202] . По легенде на горе Курама Ёсицунэ обучался у тэнгу приёмам владения мечом, боевым веером и даже таким экзотическим предметом, как чайник для кипячения воды [203] . При этом М.В. де Фиссер считает, что истинная цель тэнгу состояла в разжигании войны при помощи Ёсицунэ [204] . В легендах школ боевых искусств тэнгу изображаются скорее стихийными существами, нежели злыми духами в буддистской трактовке.
198
Ямаори Т. Лицо: Портрет и культура Японии. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2011. С. 80.
199
Ямаори Т. Лицо: Портрет и культура Японии. С. 80
200
Там же. С. 81.
201
Де Фиссер М.В. Традиционный японский фольклор. М.: Изд. дом «Серебряные нити», 2016. С. 10.
202
Сказание о Ёсицунэ / Пер. со старояпонского А.Н. Стругацкий. СПб.: Евразия, 2000. С. 12.
203
Горбылёв А.М. Ниндзя: боевое искусство. С. 162.
204
Де Фиссер М.В. Традиционный японский фольклор. С. 22.
В легенде о происхождении школы Касима син рю сказано, что Минамото-но Ёсицунэ получил от тэнгу свиток «Писания Тэнгу», содержавший в себе изученные им принципы и приемы боевого искусства. Этот свиток Ёсицунэ преподнёс в дар богу Такэмикадзути-но микото в Великом Святилище Касима. Однажды в начале 16 века Мацумото Бидзэн-но ками Ки-но Масамото прибыл в святилище божества Касима в поисках откровения. Он молился утром и вечером о ниспослании ему божественной воли. Однажды вечером во сне божеством Касима (Такэмикадзути-но ками) ему был дарован тот же свиток, что когда-то был преподнесен храму Касима самим Минамото но Ёсицунэ [205] . Таким образом, была осуществлена божественная передача (синдэн). Мацумото Ки-но Масамото впоследствии назвал свой стиль Касима Синдэн Дзикисинкагэ рю («Божественно-переданная школа истинной божественной тени святилища Касима»), чтобы подчеркнуть факт божественной передачи. В данном названии можно увидеть элементы сразу двух более древних традиций: «Касима-но синдэн» – «Божественная традиция святилища Касима» и Кагэ рю – школы фехтования, созданной самураем Айдзу Ико в 1490 г.
205
Friday K., Seki H. Legacies of the sword. The Kashima-Shinryu and samurai martial culture. P. 140.
Основателями же воинской традиции считаются два человека, сыгравших основную роль в создании Касима син рю: Мацумото Бидзэн-но ками Ки-но Масамото, который был служащим храма Касима, и Кунии Гэнпатиро Минамото но Кагэцугу. Кагэцугу в то время был главой семьи Кунии – побочной линии клана Минамото в провинции Хитати. Несколько поколений этой семьи управляли этой провинцией, на территории которой располагался храм Касима. Оба основателя выучили у священников храма «Фуцу но митама но ката». Мацумото же после своих долгих тренировок и полученного откровения сформулировал концепцию Итино-тати «Опережающего меча». По традиции считается, что мастер Кунии Кагэцугу помог Мацумото Ки-но Масамото в эмпирическом понимании божественных наставлений, т. е. на практике объяснив ему принципы, переданные в свитке. Традиция Касима Син рю передавалась с тех пор по двум линиям: 1-я линия – сокэ (дословно: предок рода, в данном случае основатель школы), которая передавалась в семье Кунии, 2-я линия передачи – сиханкэ (род образцового наставника).