Воинский класс
Шрифт:
— И что?
— И то, что ты был морально готов к внезапному и, вероятно, нежеланному концу. А теперь ты вдруг не готов. Ты пытаешься противостоять. Почему? Дело не в нас, твоей семье — ты хорошо подготовил нас к своей возможной отставке или к тому, что однажды ты не вернешься. А теперь ты не готов. Что изменилось? — Патрик сделал еще один глоток вина, затем сердито осушил бокал и поднялся на ноги. Венди увидела его взгляд и поняла, что поняла, что его терзало. — Дело в Террилле Самсоне, да? Ты считаешь, что он предал тебя. Он был учеником Брэда Эллиотта, как и ты. Он руководит HAWC и ты считаешь, что вы должны думать более одинаково. Я права?
— Возможно, частично, —
— У тебя.
— Но они не назначили меня командующим HAWC — они назначили его, — с горечью сказал Патрик. — Но не Самсон предал меня.
— А кто же?
— Торн — Томас Натаниэль Торн, проклятый президент Соединенных Штатов, — гневно ответил Патрик. — ТНТ, Младотюрк[94], президент Нью-Эйдж, убийца времен «Бури с пустыне» оказался изоляционистом и пацифистом. Он не удосужился явить себя американскому народу. Не показался на собственной инаугурации, не выступил с ежегодным посланием Конгрессу. Затеял все это дерьмо, покончив с Армией, не оставил никаких войск за рубежом, отказался гарантировать безопасность какой-либо другой страны — все это сводит меня с ума. Я ощущаю, как мою страну спускают в сортир, а я ничего не могу поделать. Торн тот, кто вдохновил командиров вроде Террилла Самсона отвернуться от своих друзей и солдат, подобно тому, как сам же отвернулся о наших союзников и выбросил наших солдат на улицу.
— И ты собираешься в Вашингтон, чтобы схватиться с президентом Соединенных Штатов? — Недоверчиво спросила Венди. — Патрик, тебе нужно обрести ясность мыслей. Ты не можешь поехать в Вашингтон с разорванной со злости рубашке. Там слишком много людей со слишком большими звездами на погонах, готовых закатать тебя в асфальт задолго до того, как ты доберешься до Пенсильвания-авеню 600. Даже Брэд Эллиотт никогда не рассчитывал на то, чтобы ворваться в Белый дом и высказать им все, что он них думал.
Она встала рядом, взяла его за руки и пристально посмотрела ему в глаза.
— Я говорю, как эгоистка, но тем не менее, Патрик. Подумай о своей семье прежде, чем говорить что-либо завтра. Какими бы не были твои мотивы, я говорю тебе — забудь о своих чувствах и о своем гневе и подумай обо мне и нашем сыне. Если ты проиграешь, ты отправишься в тюрьму. Наш сын будет навещать тебя в Ливенворте, видя тебя среди других разбитых военных и будет видеть тебя одним из них. Как ты объяснишь ему, что ты боролся за правду? Сколько даже нашему умному мальчику потребуется, чтобы это понять? Да, тебя могут оправдать, да, ты даже действительно можешь быть прав, но можешь все равно сесть. «Юлий Цезарь» прекрасная пьеса, но это все-таки трагедия. Потому что герой в конце погибает.
Патрик не смог посмотреть на нее. Она крепко и тепло обняла его, а затем поцеловала в губы.
— Тебе нужно идти, — просто сказала она, развернулась и ушла в спальню.
Авиабаза Неллис, около Лас-Вегаса, Невада, в это же время
— Shto bi khaoteeteye? Какого черта вам надо? — Раздался в трубке голос Дэвида Люгера. — Поверить не могу, что вы мне звоните. Хотите заставить меня прыгнуть под поезд, или что-то типа того?
— Держите себя в руках, полковник, — ответил генерал-полковник Роман Смолий, командующий ВВС Украины, один из почетных гостей авиабазы Неллис. — Это очень важно и никак не связано лично с вами. — Он звонил по защищенной линии — что означало, что он использовал ее с разрешения американского персонала,
— И что же это? — Спросил Люгер. Он рухнул на диван, почти не способный двигаться и почти не способный проронить ни слова. Он находился в офицерской гостевой комнате на авиабазе ВВС Брукс неподалеку от Сан-Антонио, штат Техас, где проходил трехдневное обследование в Аэромедицинской службе, которая должна была предоставить результаты обследования Нейропсихиатрическому отделению Госпиталя ВВС США, который должен был сделать заключение о том, что стало причиной его внезапного ступора. — Shto eta znachyeet?
— Перестаньте говорить со мной по-русски, полковник, черт вас возьми, — отрезал Смолий. — Вы больше не советский заключенный, а я больше не работаю в советском НИИ. Я украинец, а вы американец.
Люгер глубоко вздохнул, молча матеря себя за эту странную путаницу в пространстве и времени.
— Что вы хотите?
— Мне нужен ответ, — сказал Смолий. — Турки собирают вещи так быстро, как только могут, но никто не говорит почему. Генерала Маклэнэхана здесь уже нет, ушел домой, я полагаю, а генерал Самсон не говорит ни слова. Все стало с ног на голову. Вы единственный высокопоставленный офицер, с которым я смог связаться.
— Я не вполне в курсе того, что происходит прямо сейчас, генерал, — напомнил ему Люгер.
— Где вы сейчас? Почему вы не здесь?
Люгер уже собирался сказать Смолию засунуть свои вопросы и свою притворную обеспокоенность себе в задницу, но мысли о «Дримлэнде» поглотили его. Самсон встал на тропу войны, Патрика и Ребекку, вероятно, ожидал трибунал — все летело к чертям.
К своему удивлению, Люгер рассказал украинскому генералу все: о шпионе в России, о обнаруженному малозаметном самолете, о спасательной операции, о обвинениях, трибунале и его собственном срыве.
— Дело именно в этом малозаметном истребителе, генерал, я знаю это, — подытожил Люгер. — Кто-то направляет атаки против Албании и Македонии. Самолет АВАКС НАТО просто попался ему на пути. Но возникает вопрос, зачем?
Что шокировало его еще больше, первым, что Смолий спросил у него, было:
— Как вы теперь, полковник?
Люгер был ошеломлен. Украинец мог задать столько вопросов о возможных российских авиаударах в Европе, но Смолий спросил о его состоянии.
— Я… Я нормально, — услышал об собственный голос.
— Что говорят врачи?
— Просто обследование, — ответил Люгер. — Стандартная программа плюс медосмотр, чтобы определить мое состояние. Все как обычно, плюс туева хуча психологических тестов.
— А, психологические тесты… Когда я видел вас тем вечером, мне показалось, вы были как-то потеряны. Но я никогда не думал что вы, возможно, страдаете от психотического состояния. Может это быть связно с тем, что произошло с «Физикусе» и тем, что вы снова встретили меня?
— Возможно, — у Люгера появилось странное ощущение в голове, словно что-то вползало, начиная от затылка. То, что сказал Смолий, имело больше смысла чем все, что он слышал за годы психотерапии и часы обследований здесь. Однако причины для такого были, так как никто в Брукс либо где бы то ни был еще не знал о «Физикусе», потому, что это могло повлечь разглашение сведений об операции в Кавазне, что, в свою очередь, могло повлечь разглашение информации о «Дримлэнде». Смолий не так много знал о «Дримлэнде», но знал все о «Физикусе», и определенно мог связать одно с другим. Ключ к тому, что происходило в голове у Люгера следовало похоронить навсегда. Правительство предпочтет упрятать его в дурдом на всю оставшуюся жизнь, чтобы не раскрыть чего-либо о «Дримлэнде».