Воитель
Шрифт:
Я улыбнулась ему, готовая сделать всё, что он пожелает. Не имело значения, если какое-то далёкое, критическое "я" знало, что я веду себя как идиотка. Ничто не имело значения, кроме того, что сейчас эйфория шептала мне, что он любит меня. Я позволила ему поднять меня на ноги, не обращая внимания на слабость в коленях.
— Может ли здешняя магия сделать тебя милым? — спросила я, позволив себе лишь намёк на беспокойство.
Он криво усмехнулся.
— Это не магия. Это гнев Божий. Кроме того, я могу быть милым. Когда захочу, —
— Я готова. Если ты будешь разговаривать со мной.
В его глазах бушевала битва, которую он уже проиграл.
— Я поговорю с тобой, — сказал он.
— Хорошо, — я прижалась к нему всем телом, наслаждаясь его теплом. — Тогда расскажи, что ты от меня скрываешь.
* * *
АРХАНГЕЛ МИХАИЛ ПОСМОТРЕЛ НА ЖЕНЩИНУ РЯДОМ С НИМ, так удобно устроившуюся в его руке, как будто она принадлежала ему. Самое ужасное, что она действительно принадлежала ему. Она идеально подходила, и ему захотелось заключить её в объятия и опуститься на зефирную траву. Он пошёл, таща её за собой, борясь с потребностью открыться ей, с ужасным желанием открыть свою душу всему, что она хотела знать.
Несмотря ни на что, он не скажет ей, что она умрёт. Ничто не заставит его пойти на это. Его пытали, он прошёл через все виды ада, какие только смогли придумать Уриэль и человечество, и он не сломался. Он не сломается ради неё.
Он поцеловал её в губы, моля Бога, чтобы они оказались в любом другом из коварных миров Уриэля. Мир, где его не одолевала бы потребность любить её, мир, где он мог просто прижать её к стене и раствориться в её плоти, пока она будет разлетаться вдребезги вокруг него. Но это была одна из игр Уриэля, и он должен был заставить её двигаться.
— Нет, — сказал он. — Мы ведь не хотим говорить о прошлом, правда?
— Ты прав, — сказала она радостно, и он бы упивался её послушанием, если бы не знал, что это не настоящая Виктория Беллона.
Тори будет спорить обо всём, сводить его с ума. Это была одна из тех черт, которые он любил в ней, даже когда хотел свернуть ей шею. За всю свою жизнь он не помнил никого, кто смог бы прорваться сквозь его контроль. Смог разозлить его, заставить почувствовать. Он ненавидел её за это. Он любил её за это. И будь проклят этот мир за то, что он заставил его любить.
— Нам обязательно уходить? — добавила она.
— Мы не можем заниматься сексом, пока мы здесь, — напомнил он ей.
Она посмотрела на него с озорным выражением на лице.
— Давай поторопимся, — в её глазах промелькнуло внезапное беспокойство. — Ты всё ещё будешь хотеть меня, когда мы уйдём отсюда, даже если не признаешь этого?
Он боролся со словами, но всё равно произнёс их. Это было единственное место, где он мог сделать это, под предлогом эйфории, срывающей его броню. Он опустил на неё глаза.
— Я всегда
Она улыбнулась ему.
— Это хорошо. Неразумно злить богиню войны.
Она была смешной, бесящей, очаровательной, и он наклонился, чтобы поцеловать её. Он обнял и притянул к себе. Он был твёрд, как скала, и размышлял, не был ли эдикт Уриэля против секса на этом уровне ада просто ещё одной ложью среди стольких других, когда внезапно почувствовал темноту. Он поднял голову и выругался.
Она проследила за его взглядом. Вокруг них начали сгущаться тени.
— Нам нужно поторопиться, — сказал он, схватил её за руку и бросился бежать.
— Там, дальше по тропинке, пряничный домик, — сказала она, но он покачал головой.
— Это ловушка.
Он видел, как Призраки начинают собираться в грязных очертаниях этого сказочного мира, мерцая, подобно фантомам, которыми они и были.
Как он мог быть таким глупцом, дать иллюзии безмятежности окутать его, позволить Уриэлю заставить его проглотить эту эйфорию? Если они не пройдут через этот мир, это будет его вина.
Но они пройдут. Он был полон решимости. Если Уриэль хочет сыграть в какую-то небесную игру, то Михаил будет играть и, в конце концов, одержит победу. Он был мастером вырывать победу из пасти поражения. И рядом с ним была Виктория Беллона.
Он снова посмотрел на неё, надеясь, что она не увидит Призраков. Но почти пьяное счастье было стерто с её лица, и она пристально смотрела на призрачные тени, двигающиеся им наперерез, преграждая им путь.
— Мы в полной жопе, да? — спросила она непринуждённым тоном.
Это заставило его рассмеяться. Вот она настоящая Тори, равнодушная ко всему. Она не сможет бороться с ними. Молнии пронзят их насквозь, одна лишь сила будет бесполезна. Они были в дерьме, и это не имело значения, потому что они были вместе.
— Да, — сказал он. — Так и есть.
ГЛАВА 28
Я НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛА ФИЛЬМЫ УЖАСОВ. Теперь же я внезапно столкнулась с физическим воплощением всего того, что тайно терроризировало меня, и всё это было слишком реально. Терон был реальным, физически, чем-то, к чему я могла прикоснуться, с чем могла бороться. Эти же создания были другими, жуткими.
Они не должны были быть такими страшными, эти серые, прозрачные фигуры, которые сходились на тропинке перед нами. Мерцающий свет вокруг них превратился в серый, как будто они высасывали всю жизнь из всего, к чему прикасались, и делали это с нами, оставляя нас пустыми оболочками.
— Встань позади меня, — произнёс Михаил грубым голосом, вытаскивая пылающий меч, который он забрал у Терона.
Меч засветился в его руке, и, казалось, принадлежал ему.
— Чёрт, нет, — огрызнулась я, пытаясь бороться с жаром, который всё ещё тек по мне.