Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2
Шрифт:
Итак, Диана де Пуатье. Женщина-миф и творец мифов, родоначальница целой мифологии фаворитизма, небескорыстная земная женщина, с таким жестоким и несомненным талантом игравшая роль неземного существа, богини, луны, отражавшей свет королевского солнца, сошедшей с неба богини Артемиды-Дианы, чтобы изгонять зло повсюду и наставлять монарха, а проще говоря, средних лет женщина, заморочившая голову одному юному дофину (позднее ставшему королем) и целым поколениям стихотворцев и одописцев (чаще всего не совсем бескорыстных)…
Конечно же, она проявила бездну выдумки и ловкости. Конечно же, она была мифоманка и актриса. Но она сумела завоевать своего главного зрителя, своего поклонника и раба, и его окружение, и, можно сказать, целую Францию – поразительная история!
В ДОЛИНЕ РЕКИ ЮР СТОИТ ОДИН ИЗ ЗНАМЕНИТЕЙШИХ ЗАМКОВ – ЗАМОК АНЕ, ПОСТРОЕННЫЙ ДЕЛОРМОМ
А начиналось все почти тривиально. Пятнадцати
В общем, случилось и такое тоже, и то сказать, даме уже подходило к пятидесяти, да и давно женатый на Екатерине Медичи дофин созрел для более ощутимых, чем вздохи, знаков женского внимания. Однако неземной паре удавалось на людях разыгрывать все тот же спектакль платонической дружбы и обманывать даже таких прожженных мошенников и шпионов, как, скажем, венецианский посол, который романтически сообщал своему начальству на брега лагуны:
«Принцу двадцать восемь лет… И он нисколько не интересуется женщинами, жены ему хватает: для бесед состоит при нем вдова сенешаля Нормандии, которой уже сорок восемь. Он проявляет по отношению к ней искреннюю нежность; но, как полагают, между ними нет никакого сладострастия, это скорее отношения сына и матери; передают, что эта дама учит его, исправляет его ошибки, дает ему советы, побуждая к достойным поступкам; и роль свою она играет, на удивленье, успешно».
Ах, как печальна роль потомков, которым достается так много старых бумаг, откровений, разоблачений. Жили бы в райском мире венецианского посла. Или даже в еще более возвышенном: иные говорили в ту пору, что законная жена Генриха II научилась, благодаря стараниям Дианы, кое-каким успешным приемам в умножении сексуальных радостей супруга…
Ах, мифы великая вещь, ведь еще и через сотни лет после смерти Дианы поэты все обыгрывали вечно привлекательную для них тему ее девственности (думаю, она и подсказала ее сама своевременно, то есть при жизни). Рассказывали, что однажды отцу Дианы, замешанному в заговоре, грозила смерть и жертвенная дочь отдалась королю, спасая жизнь отца. Так рассказывает Брантом. Романтическому Гюго эта байка Брантома показалась недостаточно трогательной, и он даже сделал жертвенную дочь в этой акции девственницей, – тоже красиво, кто понимает (читай «Король забавляется»). Если верить Брантому, спасенный отец весело воскликнул: «Да хранит Господь добрые ляжки моей доченьки, которые меня так славно уберегли». Романтический Гюго, и сам влюбленный в некогда кем-то лишенную девства страдалицу-актрису, предпочел забыть, что «добрые ляжки» девы Дианы еще и до этого сомнительного испытания довольно долго пользовал старый опытный сенешаль (который, кстати, сам и выручил нашкодившего папеньку), так что ни о какой девственности просто не могло быть речи. Впрочем, комментарии тут излишни, ибо историй об утраченной девственности наслушался, вероятно, за свою жизнь не один современный мужчина – по их убедительности и можно определить дарованье актрисы.
Долгие годы Диана сгущала атмосферу божественного мифа и вербовала сторонников среди всех врагов фаворитки старого короля (которая была, кстати, на десять лет моложе ее самой). Так что к моменту смерти Франциска I, к 1547 году, все было готово для захвата власти. Ни одна из бесчисленных королевских фавориток во Франции, пожалуй, не пользовалась такой полнотой власти и во внутренних делах страны, и в ее дипломатических сношениях, как божественная Диана. Сам Ватикан состоял в прямых эпистолярных сношениях с королевской любовницей (в обход и короля, и королевы), поощряя ее пыл в борьбе со злодеями-гугенотами и называя фаворитку «возлюбленной дочерью церкви». Для борьбы со злодеями у Дианы были свои, конечно, прикрытые разнообразными благочестивыми
Диана и ее замок Ане – воистину важный этап на этом пути обожествления монархов, и культурно-исторический вклад в него хозяйки замка для всех историков был несомненным…
После смерти короля она удалилась в свой замок Ане, который считают истинной жемчужиной Ренессанса. Поощрение поэзии, искусств и ремесел серьезные исследователи (и сами творцы) считают одной из главных заслуг королевских любовниц перед французским и мировым искусством. И тут можно понять душу творца. Творцу нужен устойчивый, кредитоспособный меценат и заказчик. А Диана довольно долго просидела у казенного денежного мешка. Она и на все главные посты назначила своих людей (кстати, слишком самостоятельному, или недостаточно подобострастному, другу Монморанси очень скоро она предпочла его врагов из Лотарингского дома). Так что Диана могла тратить деньги на украшение любимого старенького замка Ане без счета. К тому же и фантазия у нее была. Идея божественного союза языческой греко-римской богини (время-то на дворе – самый Ренессанс), сошедшей с небес, чтобы вести монарха по пути добродетели (уже не языческой, а христианской, но с сохранением всей дохристианской символики и элегантного сочетания всех знакомых и привычных архитектурных ордеров), выдержана безупречно.
Королевские архитекторы получили здесь средства и простор для своей фантазии, поддержанные великими скульпторами и художниками (Де ль’Орм, он же Делорм, Бенвенуто Челлини, Жан Гужон – что за имена!..).
Так что, прежде чем напомнить (в который уж раз) о разрушении бесценного наследия французской культуры здешней одичавшей революционной толпой, остановимся перед уцелевшими воротами замка, перед ренессансным порталом, который считают одним из красивейших во Франции. Он напоминает триумфальную арку, и понятно, что на тимпане его – сама триумфаторша Диана… Оригинал этой статуи лежащей Дианы, которую изваял Бенвенуто Челлини, нынче в добром месте – в Лувре, слава Господу, не взорванном пока ни нацистами, ни троцкистами, ни исламистами. Франциск I сам заказал этот шедевр для Фонтенбло, Генрих II подарил его той, кому готов был отдать мир целый, – великой актрисе-мифоманке Диане де Пуатье. Два этажа балюстрады увенчаны на портале часами, окруженными колоннами, фигурами оленя и двух собак (что еще ждали вы увидеть в замке неиссякаемо девственной Дианы-охотницы?). Собаки брехали в положенное им время, отбивая часы. И поскольку точно неподвластная времени свежесть лица, духа и тела хозяйки замка не заставила ее забыть, что и она, божественная, смертна, ею загодя, на бодром седьмом десятке лет, на котором лишь трагическое недоразумение смогло оборвать эту жизнь на скаку, было заказано великолепное надгробье. Там тоже, как и во всем доме, – сочетание черного и белого, как и всюду в доме скорбящей вдовы сенешаля, как и в его мавзолее под сенью великого Руанского собора (черный и белый мрамор, но не скорбь главное, а вкус, элегантность)…
Итак, уцелели портал, левое крыло дворца, два салона, часовня с чудными барельефами Жана Гужона… Ревпогром был велик, но восстановленное надгробье Дианы хранится в Лувре – верхняя часть великолепного фонтана Дианы (школа Жана Гужона), а во двор парижской Школы изящных искусств выходит один из здешних фасадов. В деревне Ане остались перестроенная в XVI веке церковь XIII века, кладбище, где некогда свалили в общую яму останки Дианы (ныне перезахороненные в церкви), и красивый каменный крест 1555 года…
А теперь, покинув прекрасные гнезда былых красавиц-фавориток, я предлагаю повернуть на северо-восток по 928-й департаментской дороге и вторгнуться в сердце знаменитой страны Мантуа (еще одной из множества «стран», составивших некогда Францию), направляясь к старинной ее столице.
Страна Мантуа лежит в долине реки Сены, между Эптом, Во и границей Вексена, простираясь на Севрском плато между Сеной и Юром, между долинами Модра и Ла-Вакулюра… И многие знаменитые города в ближнем к Парижу северо-западном районе относят к стране Мантуа, и многие бесценные памятники архитектуры, а уж за истекшие столетия каких только «исторических событий» не происходило в Мантуа и в столице края – Манте, куда мы сейчас приближаемся так стремительно.