Вокруг Солнца
Шрифт:
Суббота, 4 апреля.Хронометр показывает, я был в обмороке почти 12 часов. Страдания достигают высшей степени. Рука тянется к рычагу, чтобы изменить направление вагона, но я собираю всю силу духа, чтобы преодолеть искушение. Ведь я еще не сделал почти ничего!..
Что со мною делается?! Я чувствую, что ощущение страшного жара сменяется каким-то чувством холода. Ужели это смерть? Хочу подняться, но не могу. Еще рука слушается, чтобы написать эти строки, но она тяжела.
Понедельник, 6 апреля.Проклятие!..
Секрет открыт: комета Туттля, нагнав меня, увлекла вагон своим притяжением, и я падаю на ее поверхность. Радоваться мне или печалиться?
Конечно, я спасен от смерти, но зато — прощай надежда изучить тайны Солнца!»
На этом месте Михаил Васильевич прервал чтение дневника Шарпа и крепко пожал руку своего прежнего врага. Сломка, Гонтран и Елена, в молчании слушавшие историю отважной попытки приблизиться к Солнцу, последовали его примеру, объятые невольным чувством уважения к безграничной смелости человека, ради науки рисковавшего жизнью.
— Надеюсь, — с очаровательной улыбкой заметила своему похитителю молодая девушка, — что моя тень не будет более беспокоить вас!
Один Фаренгейт продолжал бросать на своего врага взгляды, полные ненависти. Затем, вдруг ожесточенно плюнув наземь, он повернулся и пошел прочь, теребя свою бороду и рыча сквозь зубы проклятия на всех и вся.
Однако бессильная ярость мстительного американца никого не испугала. Михаил Васильевич утащил Шарпа в свою обсерваторию, и там оба ученых вступили в оживленный научный спор; что касается Елены, то она принялась готовить для проголодавшихся путешественников ужин. Сломка и особенно Гонтран деятельно помогали ей, рассказывая между делом подробности своей экспедиции.
— Любопытно знать, о чем это болтают старики, — заметил Сломка, когда все похождения друзей были описаны.
— Где это? — спросил Гонтран, заглядевшийся на свою невесту и пропустивший мимо ушей замечание инженера.
Последний кивнул головой в сторону обсерватории.
— Послушать разве? — продолжал он, немного помолчав.
С этими словами Сломка осторожно подкрался к обсерватории и начал прислушиваться.
— Так вы уверены, что Вулкан существует? — донесся до его ушей вопрос Осипова.
— Помилуйте, я его видел собственными глазами, — серьезно отвечал Шарп.
Сломка поспешил назад к костру и недоуменно передал Гонтрану, что ему удалось слышать. Гонтран, смеясь, рассказал ему про свой уговор с Шарпом.
К ужину явился и Фаренгейт, мрачный и сосредоточенный, что не мешало ему, однако, кушать за четверых.
Удовлетворив, наконец, свой аппетит, он обратился к Гонтрану:
— Не можете ли вы уделить мне две-три минуты? Только наедине.
— Наедине? — удивленно
— Видите, в чем дело, — начал американец, — до сих пор я был спутником Осипова единственно потому, что надеялся нагнать Шарпа и отомстить ему. Но мои надежды оказались разбитыми. По непростительной слабости вы защищаете этого злодея, вместо того, чтобы расправиться с ним по закону Линча.
Гонтран молча пожал плечами.
— Ну, да это вещь посторонняя, — продолжал американец, — и мы не будем о ней говорить. Перейду прямо к тому, о чем я хотел просить вас. Я предвижу, что Осипов, разохотившись, будет до бесконечности шагать с планеты на планету, и в конце концов мы залетим в такую даль, откуда никогда не вернемся на Землю. А этого я вовсе не желаю и намерен при первой же возможности отправиться к себе в Чикаго, пока мы еще находимся в пределах Солнечной системы.
— Чем же я могу помочь вам?
— Как чем? Вы один можете изобрести способ, при помощи которого я мог бы перелететь на Землю с этой проклятой кометы.
Гонтран вынужден был употребить все усилия, чтобы не расхохотаться в глаза Фаренгейту.
— Простите меня, сэр Джонатан, — отвечал он, сдерживая предательскую улыбку, — но только я попрошу у вас позволения предварительно посоветоваться с моим другом. Вячеслав! — крикнул Гонтран.
— Я здесь! — отозвался инженер, подходя к собеседникам. — Что надо?
Гонтран передал приятелю заявление американца и был немало удивлен, увидев, что Сломка принял его с живейшим сочувствием.
— И прекрасно! — воскликнул инженер. — Мне самому, признаться, надоело таскаться по небу, и я с удовольствием готов быть вашим спутником, мистер Фаренгейт.
— Как? А я? — проговорил ошеломленный Фламмарион.
— А ты что хочешь, то и делай: хочешь, так сопровождай нас, не хочешь, продолжай странствовать.
— Я бы с удовольствием возвратился, но Елена…
— Уговори ее ехать с тобой.
— Она не оставит отца.
— Тогда уговори Осипова вернуться.
— Он не захочет.
— Ну, тогда… — Сломка пожал плечами.
— И потом, как вы вернетесь на Землю?
— Очень просто: на воздушном шаре.
— На шаре?
— Ну, да, конечно; комета, обогнув Солнце, на возвратном пути должна так близко пройти около Земли, что заденет последнюю своим хвостом. Мы воспользуемся этим и перелетим на родную планету.
— А из чего ты сделаешь шар?
— Он уже готов.
— Как, ты думаешь применить селеновый шар?! Но это невозможно!
— Почему же? Объем его равен 630 кубическим метрам, а вес — 1000 килограмм; если наполнить его водородом, то, благодаря плотности кометной атмосферы, мы получим подъемную силу около 2 килограммов на кубический метр, всего, значит, более 1500 килограммов; вычитая отсюда вес самого шара, получим в остатке подъемную силу в 500 килограммов, цифра не маленькая.