Вокруг света с десятью су в кармане

Д'Ивуа Поль

За обедом разговор возобновился:

– Вы должны мне сказать, – начал англичанин, – откуда и как мы будем продолжать наше кругосветное путешествие.

– Откуда? Из Центральной Америки… потом через Мексику, Сан-Франциско, затем…

– Хорошо, хорошо, но как?

– Как? Пешком.

– My God!

– И не теряя времени, потому что у меня в распоряжении только год… Если вы устанете, то можете остановиться, а я буду продолжать путешествие с завтрашнего дня, четырнадцатого мая.

– Но так как мы сейчас уезжаем,

то где же вы будете сегодня ночевать?

– Не беспокойтесь. Я здесь разыскал своего старого дядьку из морского училища, господина Жеролана, он мне и предложил гостеприимство. Итак, до завтра… спокойной ночи.

Оставшись один, Мирлитон прошептал:

– Вот так настойчивость! Он достоин быть нашим соотечественником.

– Да, – сказала мисс Оретт, – и какой он веселый! Настоящий француз!

На следующее утро Буврейль первым явился к «своему другу» Жеролану. Сперва он написал дону Хозе о появлении Лавареда и о его желании продолжать путешествие сухим путем за неимением другого бесплатного способа. Он узнал все это от Жеролана, который передал это без всякого злого умысла.

Англичанин с дочерью вскоре присоединились к ним.

– Я не знаю, насколько вам знакомы эти края, – сказал Жеролан Лавареду, – но думаю, вам трудно будет найти проложенную дорогу. Менее чем через день пути вы встретите дремучие леса, убежище змей и диких зверей; в этих лесах живут только метисы, черные замро, авантюристы всех цветов, искатели каучука. В лучшем случае вы можете встретить кроткое индейское племя, это бывает. Но есть и другие племена, дикие, независимые и иногда кровожадные.

– Картина неутешительная, – отвечал Лаваред, – но она меня не пугает. За неимением дороги, проложенной человеком, сама природа ее устроила, так как по обеим сторонам перешейка идет отлогий берег, по которому мы можем добраться до соседних республик. А Кордильеры ведь тоже дорога. Кроме того, если в лесах встречаются звери, которые могут нас съесть, то, логически рассуждая, там должны быть и такие, которых можно есть, как, например, лани и другие; наконец, в случае надобности можно проложить себе дорогу при помощи ружья.

– Я могу вам дать два, у нас нет в этом недостатка. Я даже лучше сделаю: нам, агентам канала, предоставляются некоторые льготы при проезде по железной дороге; я вас довезу до середины перешейка, в ущелье Кулебра в центре Сьерры. Среди моих служащих есть индеец из Путриганти, «добрый гений испанцев», хорошо знакомый с этой местностью. Он очень любит белых с тех пор, как французский доктор спас его жену от смерти. Если он согласится сопровождать вас, то будет очень полезен.

– Моя счастливая звезда посылает мне его, – сказал Арман, смеясь, – ведь я тоже немного врач.

Вскоре маленький караван отправился в путь, уводя и Буврейля в сопровождении Жеролана и Мирлитонов. Во время пути Лаваред обнаружил солидное знакомство с инженерными работами по прорытию

канала.

Молодой француз не был молчалив от природы; Буврейль со своей стороны слишком старался узнать правду, и неудивительно, что разговор вскоре перешел на поразившее их зрелище.

– Канал, – говорил Жеролан, – сперва пересекает от Колона до Монкей-Хилл и Лайон-Хилл низкую равнину, где работы были очень легки, но дальше, между Гатумом и Табернильей, у Гамбуа, работать было очень трудно.

– Это местечко направо и есть Гатум?

– Да, это, кажется, самый большой склад бананов Центральной Америки. Вывоз в Нью-Йорк настолько возрос, что понадобилось построить специальные суда для перевозки и сохранения огромного количества этих фруктов.

– Ведь мы теперь на правом берегу реки? Может быть, это знаменитый Шагр, о котором так много говорят инженеры?

– Да, можно перейти на левый берег по железному мосту Барбакоа. Здесь Шагр спокоен, но дальше он страшен… Во-первых, вы видите кругом эти болота, в которых нужно было вырыть траншеи на протяжении тридцати километров… Подпочва не пропускает влагу, и мы здесь потеряли тысячи человеческих жизней.

В самом деле на всем видимом расстоянии равнина усеяна лужами со свинцовым оттенком. Над этими тинистыми болотцами постоянно стелется туман. Путешественники чувствовали себя окруженными тяжелой, вызывавшей тошноту атмосферой.

– Здесь, – продолжал Жеролан, – обильное испарение истощает человека. Неутомимая жажда мучает его. И подобно Танталу, он не может пить окружающей воды под страхом смерти. Не говорю уже о москитах и других насекомых, ядовитое жало которых прокалывало кожу рабочих.

Наконец они вышли из этого ада.

– Но, – спросил Буврейль, – разве нельзя было обойти эту местность?

– Это кратчайший путь к самой низкой части Кордильеров.

– В таком случае, – заметил Лаваред серьезно, – сохранили бы время, людей и деньги, если бы до начала работ высушили болота. Наши инженеры уже делали подобные чудеса во Франции, а итальянцы подражают им в топях близ Рима.

Они только что покинули железную дорогу, и Жеролан повел их за Табернилью. Оттуда виднелись новые траншеи, где все было разрыто. За болотами текла река Шагр, состоящая из ряда потоков, которых предприниматели, кажется, не имели в виду.

– Это, однако, особенная река, – сказал Жеролан, – так как иногда можно ее свободно перейти, но через два часа после дождя уровень ее поднимается от шести до семи метров. Тогда вода, бурно стекая с покатости, уносит громадные куски скал. В эти дни траншея бывает залита, работа нескольких недель пропадает. Снова начинают трудиться, а Шагр опять шумит. Это было бы смешно, если бы не грустные последствия.

– Но здравый смысл говорит всякому, что опасно возводить постройки одоло такого неудобного беспокойного соседа, – заметил Лаваред.