Вокруг света за китами

Зенкович Борис Александрович

Впервые я видел малого полосатика в Татарском проливе, недалеко от Советской гавани. Наша флотилия шла к острову Сахалину. Была вторая половина мая, но в этих местах весна только-только начиналась, и мы, закутанные в полушубки, стояли на капитанском мостике китобойца «Энтузиаст», равнодушно поглядывая на свинцовые волны, как вдруг чуть впереди нас показался плавник и затем небольшой фонтан, за ним другой. Рядом показалось еще несколько фонтанов.В бинокль ясно были видны высокие плавники, с крутым изгибом и небольшие кучевидные фонтаны. Плавник очень похож на плавник сейвала, но фонтан уж очень отличен. Стоявший рядом со мною гарпунер Крауль на мое недоумение ответил только одним словом: «минке». Так вот оно что! Это, оказывается, малый полосатик или кит заливов, как его часто называют. Норвежские китобои называют его «минке», и с их легкой руки так называют этих китов почти во всем мире.В этот момент нам сообщили по радиотелефону с базы, что они видят группу каких-то китов, и спрашивали, видим ли мы их. Тем временем Крауль, который был не прочь поохотиться за этими китами, просил изготовить пушку и одновременно запросить «Алеут», примут ли там кита, если ему удастся убить его. С базы было быстро получено «добро», и мы пошли на сближение с этими небольшими китами. С точки зрения китобоев, все киты, длина которых колеблется где-то около десяти метров, являются «мелкими китами», и обычно на них не обращают внимания. Но тут случай такой, что других китов нет, четвертые сутки мы идем, отдыхая, отоспались, отдохнули всласть, не мешает и встряхнуться и вспомнить свои навыки. Да и потренироваться не мешает, в команде есть новые люди.В общем, через несколько минут пушка была заряжена, бочкарь — на своем месте в «вороньем гнезде», капитан Станков — у рупора, а все свободные от вахты — на палубе. Крауль выжидает появления фонтанов, так как киты нырнули, и дает распоряжение: «стоп». Корабль тихо идет по инерции и затем начинает покачиваться на легкой волне. Мы вертим головами во все стороны — ведь киты могут появиться в самом неожиданном месте, но вот позади нас (экая досада!) появляются один за другим фонтаны и видны спинные плавники пяти, нет шести, минке. Полный ход, китобоец поворачивается «на пятке», но киты опять нырнули. Они выпускают два-три фонтана, — мы снова ждем.Прошло три-четыре-пять минут, пока они снова появились, но нам до них не успеть, на поверхности они совсем недолго бывают: первый раз около минуты, а второй раз не больше минуты с четвертью. Но, повидимому, они питаются, так как далеко не уходят — близко берег, и ориентироваться нам легко. Более, часа мы пытались подойти к ним, пока они сами не подошли к нам. Вынырнули они у нас за кормой и шли параллельным с нами курсом, мы поэтому просто остановили машину, и Крауль приготовился стрелять. Их хорошо видно: спина сине-серая, высокий спинной плавник значительно темнее, по спине беловатые пятна. Идут в пяти-семи метрах от борта, и Крауль, круто завернув пушку, целит прямо вниз. Вот второй фонтан, третий, — сейчас уйдут вниз, уже изгибаются, но тут выстрел, и большое кровавое пятно расплылось по морю, затем глухой взрыв гранаты, но где-то дальше. Оказывается гарпун насквозь пробил этого кита, а граната взорвалась в воде.Моментально заработала лебедка, и этого малыша, как называют малого полосатика наши моряки, подтаскивают к носу китобойца для швартовки. Он лежит на боку, но видно молочно-белое брюхо с множеством складок-полос. А вот и отличительный признак этого кита — у него на грудных плавниках довольно широкая белая полоса, сантиметров в двадцать ширины, четко выделяющаяся на темной окраске плавника. Другой отличительный признак его — спинной плавник до 50 сантиметров высоты и расположенный не так, как у других китов, ближе к хвостовому стеблю, а значительно ближе к голове. А поэтому, когда кое-кто из наших усомнился — уж не маленький ли это финвал, то более наблюдательные тут же показали и плавник, и полосу на грудном плавнике, и желтовато-белый ус.

Малый полосатик или минке.

Пока мы возились с этим китом, остальные исчезли, вероятно, напуганные разрывом гранаты. Мы тщетно разыскивали их некоторое время, а затем пошли к базе. Так как мясо малого полосатика считается одним из лучших по вкусовым качествам, то мы торопимся доставить его на базу, чтобы получить и свою долю. Лишь через три часа догнали мы базу «Алеут» и передали нашу добычу. Я перехожу на борт «Алеута», чтобы, во-первых, тщательно измерить этого кита, — они очень редко попадаются нам, а во-вторых, чтобы исследовать его желудок. Оказывается малые полосатики питались здесь навагой! Вот тебе и теория некоторых исследователей, что киты, у которых ус с мягкой и нежной бахромой, питаются только планктонными рачками. А у этого кита и пластины уса, и бахрома очень нежные и мягкие, а в желудке крупная навага. Правда, и мелкие планктонные рачки тоже есть. Длина его оказалась 835 сантиметров. Прошло несколько лет, прежде чем мне снова удалось участвовать в охоте на этого кита. Был конец июля, и охотились мы в районе Командорских островов. Недавний сильный шторм разогнал китов, и мы потеряли половину дня в напрасных поисках фонтанов. День же был редкий для района Командор — светило солнце, и, закрытые островом Беринга, мы шли вблизи мыса Командор. В районе этого берега в ноябре 1741 года потерпело крушение судно командора Беринга — пакетбот «Святой Петр». Недалеко отсюда скончался командор Беринг. Могила его обозначена крестом и находится на берегу речки, впадающей в бухту Половинную. Это приблизительно в 5 километрах вверх по течению этой речки. Там же сохранились чуть ли не со времен командора Беринга остатки полуразрушенных юрт. Протяжным гудком мы отдаем должную дань отважным мореходам и идем дальше к северу, к мысу Половинному. Вообще это опасные для плавания места, но хорошая погода помогает нам.И вот в этих местах мы заметили прямо по нашему курсу небольшой кучевидный фонтан и высокий плавник. Сперва мы думали, что это бутылконос или клюворыл, но затем, приблизившись, узнали малого полосатика. Привычка этих китов ходить в одиночестве, а они часто встречаются одиночками, дала основание прозвать его китом-монахом. Но так как он часто заходит в заливы и бухты, то его еще называют китом заливов. Так как он шел по одному с нами курсу, то Зарва решил поохотиться за ним. Прибавили ход. Кит почему-то не нырял и шел у поверхности, время от времени пуская одиночные фонтаны. Слева от нас виднелся берег с множеством впадающих в море речушек. Видна зелень. Это высокая трава. Берег отлогий, но извилистый. У берега видны буруны, видны они и в некотором расстоянии от берега, на рифах. Когда-то в этих местах обитало большое количество морских коров, которые были быстро перебиты промышленниками. Последняя корова была убита в 1786 году. В зоологическом институте в Ленинграде имеется скелет этого животного, но единственный полный скелет хранится в музее Географического общества в г. Хабаровске.Но вот кит повернул ближе к берегу, а затем снова пошел к северо-западу, параллельно нашему курсу. Идет медленнее, мы тоже сбавили ход. Ближе к берегу Зарва подходить не хочет, тут места опасные, но и кита упускать не хочется, тем более, что он идет одним курсом с нами, прямо к Старой Гавани. Но около мыса Буян наш кит пошел прямо на нас. Повидимому, буруны, кипевшие на рифах мористее Буяна, заставили кита отойти поглубже, в более спокойные воды. Он так спокойно шел, что казалось собирался присоединиться к нам. Но вот Зарва дал самый малый ход и пошел к пушке. Кит так же спокойно плыл, собираясь пересечь наш курс. Совсем застопорили машину. Вот он совсем близко, не далее 10 — 12 метров, и в этот момент Зарва стреляет. Должен сказать, что в мелких китов наши гарпунеры стреляют, не заряжая гранаты порохом. Почти пять пудов гарпуна с гранатой вполне достаточно,

чтобы убивать этих китов. Поэтому взрыва гранаты не слышно, и только кровавое пятно в том месте, где только что мы видели малого полосатика, показывает, что гарпун попал в цель. С малышами у нас не церемонятся: даже если он только ранен, то добьем его пикой. Этот оказался раненым; кстати, этот была «эта», потому что попалась небольшая самка. Когда ее измерили, то оказалось, что ее длина только семь метров. Как видите, совсем «малышка».К вечеру мы подошли к базе и сдали свою добычу. А там смеются; — где это раскопали такую громадину. Но нужно сказать, что по малым полосатикам стрелять гораздо сложнее, чем по настоящим промысловым китам. Так что охота на этих китишек — хорошая тренировка для гарпунеров.Но минке иногда встречаются и группами, порой до 20 голов. Спустя месяц мы охотились в Беринговом проливе. Недалеко от острова Аракамчечен встретили группу малых полосатиков и насчитали в ней восемнадцать животных. Так как поблизости не было других китов, то решили поохотиться за этими китами. Пошли прямо на них: киты спокойно шли проливом Сенявина, дружно пуская фонтаны. Выпустят два-три фонтана с интервалами в три-четыре секунды и снова ныряют минут на пять-шесть. Появляясь у поверхности, эти киты показывают спину с высоким спинным плавником и ныряют не круто, а отлого, очень похоже на поведение сейвала. Фонтаны их не больше двух метров и заметны лишь на небольшом расстоянии и только в тихую погоду.Эту большую группу минке мы нагнали в самом узком месте пролива, и в течение двух часов Зарва добыл трех китов, после чего остальные догадались скрыться под самый берег, куда мы не рисковали итти. В проливе Сенявина была видна масса мелких планктонных ракообразных, которыми и питались эти киты. Но, например, в Кроноцком заливе, мы обнаружили в желудке одного семиметрового малого полосатика более пятидесяти штук крупной трески! Повидимому, большой косяк трески поднялся покормиться в верхние слои воды и тут-то на них и наткнулся наш минке, так как на большие глубины острорылые киты не ныряют.Оказывается, что кита этого зовут везде «минке» потому, что когда-то, на заре современного китобойного промысла, какой-то матрос, по фамилии Минке, спутал малого полосатика с огромным синим китом. Дело началось с насмешки, а окончилось тем, что увековечили имя одного из китобоев.Норвежцы издавна охотятся за этими китами вблизи своего побережья и в фиордах. Интересное описание охоты на этого кита составил Фритиоф Нансен. Он пишет: «То был кит, которого китоловы называют карликовым китом, на норвежском побережье его называют «китом заливов». Я узнал в нем старого знакомого, так как не раз принимал участие в лове этих китов около островов Сатор, к юго-западу от Бергена. Кит заходит там в мелкие бухты с узким горлом, и местные жители перегораживают последнее у входа китовой сетью, а за неимением таковой — одной или несколькими селедочными сетями, чтобы кит не мог оттуда выйти. Затем становятся на мысах и начинают стрелять в кита из луков. Стрелы обычно пускают в воздух с таким расчетом, чтобы они, падая сверху, вонзились в спину кита. Ржавые железные наконечники стрел впиваются глубоко и крепко застревают в мясистой спине своими зазубринами. Раны сильно вспухают, и через несколько дней кит настолько ослабевает, — очевидно, от какого-то заражения крови, что люди могут спокойно приблизиться к нему на лодках и метать в него гарпуны; в конце концов кита обычно убивают ударом длинной остроги. Рыбаки сами не знают, отчего эти раны так ослабляют кита или почему наконечники стрел действуют на него куда сильнее пуль самого крупного калибра. Они только утверждают, что известным сортам железа присуща особая сила. Поэтому такие смертоносные стрелы, причиняющие смертельные раны, то есть вызывающие сильную опухоль, хранят особо тщательно, обычно обкладывая их салом.В сущности же, очевидно, происходит следующее: эти старые ржавые железные наконечники, находящиеся в постоянном употреблении, переносят на своей шершавой поверхности нечто вроде трупного яда с одного, убитого, кита на другого. Рыбаки этого не знают, но заметили, что вновь выкованные наконечники не оказывают никакого действия».Аборигены Чукотки тоже иногда охотятся на малого полосатика, когда он заходит в лагуны и узкие бухты побережья. Я находил остатки этих китов в селениях Сиреники и Дежнева. По словам охотников, они бьют этих китов гарпуном и из шлюпочной плечевой пушки-ружья. Иногда же расстреливают их из винтовок. Охотятся только за теми, которые подходят близко к берегам, и такие случаи очень часты.Большое количество малых полосатиков стали добывать у берегов Норвегии, особенно в последние пятнадцать лет. Так, в 1949 году их там добыли около четырех тысяч, а в 1950 году около двух тысяч.Встречаются малые полосатики во всех океанах и открытых морях, до Южного океана и морей Антарктики включительно, но всюду, за исключением Норвегии, добываются единицами. В Норвегии их добывают с небольших судов при помощи малокалиберных гарпунных пушек, а также по способу, описанному Нансеном.А теперь расскажу о самом страшном хищнике океана — косатке.С давних пор все народы, населяющие морские побережья Севера, Дальнего Востока и других мест, привыкли видеть в косатке врага всего живущего и плавающего. И действительно, это самый прожорливый, свирепый и дерзкий хищник из всех морских млекопитающих. Свое название «косатка» этот хищник получил от очень высокого спинного плавника, достигающего двух метров высоты и, действительно, по форме напоминающего косу.Впервые я встретился с косатками, как говорится, лицом к лицу, в августе 1931 года. Вместе с группой своих товарищей, научных работников и студентов, я плавал на научно-исследовательской шхуне «Росинанте».Работу мы вели в Татарском проливе, недалеко от Советской Гавани. Некоторые работы производились под моим наблюдением с большого спасательного вельбота. Мы почти закончили свою работу, как вдруг в близком от нас расстоянии появилась группа косаток.Косатки подошли к нам на расстояние шести-семи метров и затем остановились. Но одна из них, крупный самец с высоченным узким спинным плавником, который возвышался над поверхностью воды больше чем на полтора метра, подплыла к самому вельботу и остановилась. Вода была настолько прозрачна, что даже темно-фиолетовые глаза косатки были ясно видны. Она всматривалась в нас, и глаза ее чем-то напомнили мне глаза крупных осьминогов с их зловещим выражением холодной злобы. Положение становилось неприятным, а так как со мной была хорошая полуавтоматическая винтовка, то я решил отогнать ее выстрелами. Но бывшие со мной в вельботе матросы и рыбаки — уроженцы здешних мест, просили этого не делать, так как убить косатку с первого выстрела не всегда удается, а раненые косатки почти всегда бросаются на шлюпки и опрокидывают их, чему они были неоднократными свидетелями. Мы были вынуждены прекратить работу. Минуты шли, а косатки от нас не отходили, быть может ассоциируя белый цвет нашего железного вельбота с белухой, за которой косатки часто охотятся.Заметив наше затруднительное положение, шхуна пошла к нам на выручку. Капитан нашего судна, также местный уроженец, хорошо знал повадки косаток и поэтому спешил к нам, опасаясь за экипаж вельбота. Только приближение шхуны отогнало косаток, но с тех пор я не мог забыть дьявольский, холодно-свирепый взгляд косатки.Через несколько дней мы зашли в Советскую Гавань и здесь услышали об одном охотнике, переселенце из России, который вышел из бухты на шлюпке, желая поохотиться на перелетных птиц. С ним была его охотничья собака. Вблизи шлюпки появились косатки. Не зная повадок этих хищников, новый человек в здешних местах, охотник выстрелил пулей в одну из косаток и ранил ее. Косатка немедленно бросилась на шлюпку, но он успел уклониться и повернул шлюпку к близкому берегу, изо всех сил налегая на весла. Берег был совсем близко, когда косатка догнала шлюпку и сильным ударом затопила ее. Охотник и собака поплыли к берегу. Косатка же продолжала преследование, что видели находившиеся на берегу рыбаки, и уже на сравнительно мелком месте успела схватить и утащить собаку. Можно себе представить, что пережил злосчастный охотник. С тех пор он никогда не выходил в море из бухты, если вблизи подозревались косатки, а заметить их нетрудно. Вообще наши охотники и рыбаки не выходят на небольших посудинах в море, если вблизи находятся косатки.Косаток называют китами-убийцами и иногда морскими волками. Действительно, некоторые повадки их в стае напоминают тактику волчьей стаи при погоне за добычей. Расскажу несколько случаев, свидетелем которых я был во время китобойного промысла.В сентябре в Анадырском заливе и Беринговом проливе часто можно встретить большие стада моржей, передвигающихся на юг. Как-то мы заметили большую группу моржей и подплыли к ним поближе, чтобы посмотреть на них, как вдруг невдалеке появилась группа косаток, которая очень быстро шла по направлению к моржам. Нас заинтересовало, как будут вести себя моржи при приближении косаток. Ведь моржи вооружены мощными клыками и с ними не так просто сладить. И мы увидели, что косатки действовали подобно волкам на суше: они окружили группу моржей со всех сторон, причем с обоих боков ровной линией в затылок или, вернее, в кильватер одна другой двигалось по 6 — 7 косаток, навстречу моржам повернуло пять и позади около десятка. Затем один крупный самец-косатка (мы узнали его по высоченному двухметровому спинному плавнику) ворвался в стадо моржей и разделил его; ворвался он сзади стада, а затем немедля за ним же подоспели остальные, шедшие позади косатки, и вода закипела, как в бурунах.Мы тоже вмешались в эту свалку, приблизившись вплотную, причем Зарва подцепил на гарпун довольно крупного самца-косатку, а я стрелял в них из винтовки. Но несколько молодых моржей все же было растерзано, а остальные снова соединились в компактную массу (молодняк в центре, старые самцы впереди и по бокам, а также замыкающими) и пошли к берегу. Мы некоторое время их сопровождали, стреляя по косаткам из винтовок, если они пытались вновь подойти к этому стаду, и, наконец, осторожные хищницы ушли в сторону. Нужно сказать, что на них действовала не всякая пуля и не всякое попадание. Когда я стрелял в область спины, они на это почти не обращали внимания, но раненые в область головы или грудных плавников, они начинали вертеться и, полувыскакивая из воды, стремительно неслись по морю и исчезали вдалеке.Через несколько дней мы опять были свидетелями такого же планомерного истребления, но приблизились слишком поздно. Косаток было более пятидесяти и они устроили, судя по большим кровавым пятнам на воде, сильное побоище большой группе моржей, также шедшей на юг. Однако, когда мы подошли, косатки удалились и моржи снова собрались в компактную массу. Но из приведенных примеров видно, что это им мало помогает.Косатки не боятся узкостей и часто, в погоне за добычей, подходят близко к берегам, избегая однако бурунов. Были случаи, когда косатки, гоняясь за тюленями, выскакивали на берег и погибали. Такие случаи часто наблюдаются на нашем дальневосточном побережье и на Командорских островах. Хищники в погоне за добычей теряют всякое представление о месте, в котором они находятся. Я видел косатку, которая догоняла сивуча на очень мелком месте, вблизи мыса Шипунского, и попала на рифы, где и билась до прилива.Там же, во время охоты на китов, когда непогода заставила нас подойти ближе к берегу (ветер был с берега, и у берегов было сравнительно тихо), мы увидели вблизи мыса Шипунского несколько десятков косаток. Их было не менее пятидесяти. Очень заинтересованные причиной пребывания их в этом месте, мы осторожно приблизились и увидели редкое зрелище: на скалах мыса Шипунского и окружающих его рифах, а также в небольших приглубых бухточках находится лежбище тысячного стада сивучей. Их лоснящиеся желтоватые туши виднелись повсюду. И вот к этим местам прибыла группа косаток. Хищницы подходили очень близко к обрывистым берегам бухточек, заходили в них и так напугали сивучей, что очень многие из них, потеряв всякое соображение, бросались в воду, прямо в пасть поджидавшим их косаткам. Но часть сивучей все же стала взбираться выше на скалы. Повидимому, те из сивучей, которые кидались в воду, надеялись спастись, чувствуя себя в воде лучше, чем на берегу. Это своеобразное «извращение инстинкта» привело к тому, что косатки получили легкую добычу.Конечно, мы разогнали хищников, но сколько погибло сивучей, трудно поддается учету. Ведь известен случай, когда в желудке одной косатки, в 638 сантиметров длиной, было обнаружено тринадцать дельфинов и четырнадцать котиков. Четырнадцатым котиком она и подавилась.Когда бы мы ни охотились вблизи Командорских островов, всегда встречаем косаток, которые «патрулируют» острова, с их знаменитыми котиковыми лежбищами.Как-то в начале июля мы шли вблизи острова Медного, направляясь к Китоловной банке, которая расположена в одиннадцати милях от острова Медного. Повсюду виднелись головы любопытных котиков, изредка виднелась небольшая круглая голова калана — «морского бобра». Они кормились, и поэтому нас окружало то большее, то меньшее количество этих интересных животных. Более получаса мы наблюдали эту мирную картину, но вот по горизонту мы заметили какие-то буруны и что-то блестевшее над водой во многих направлениях. В бинокли мы ясно увидели, что это шло большое стадо косаток. Котиков стало значительно больше, и они все вдруг повернули к берегу. Вероятно, они слышали подход косаток, так как косатки с шумом ныряют и выныривают, а в воде звуки разносятся быстро и на далекое расстояние. Но вот уже и без помощи бинокля различаются высокие спинные плавники косаток. Шли громадные косатки-самцы, повсюду были видны значительно меньшие плавники косаток-самок и молодых косаток. Они заняли большое пространство моря и успели отрезать от берега какое-то количество котиков. Мы переглянулись и тут же решили попытаться отогнать хищников. Дали полный ход и пошли прямо на самое большое скопление косаток. Я забыл сказать, что плавал на «Авангарде» с Афанасием Пургиным; решили стрелять по косаткам из пушки и винтовок.Косатки на нас внимания не обращали: они были заняты своим делом — истреблением котиков. Мы ясно видели, как с ревом и каким-то хорканьем плыли котикии один за другим исчезали в водовороте, после чего появлялся плавник косатки. Трудно сказать, какое количество котиков было разорвано, а то и попросту проглочено косатками, но как только забился на лине крупный самец-косатка, с ходу подстреленный Пургиным, все косатки стали собираться у этого места, чем я и воспользовался, стреляя по ним из скорострельной винтовки. Наше вмешательство спасло немало котиков, и теперь мы с интересом наблюдали за поведением косаток, сгруппировавшихся около раненого. Пока заряжали пушку, я продолжал методично прицеливаться и стрелять. Время от времени сильно задетая пулей косатка начинала выпрыгивать из воды и мчалась подальше от места, где она получила такую боль, но остальные толпились тут же около подыхающей косатки. Вторая косатка была убита гарпуном прежде, чем остальные сразу же повернули и ушли как одна, нырнув и появившись в большом расстоянии от нас. Нужно сказать, что эта группа косаток теперь явно избегала нас и стоило нам направиться в их сторону, как они сразу же исчезали.Я уже рассказывал, что мы видели косаток, мирно питавшихся в огромных косяках сельди вблизи мыса Олюторского. Но там же, рядом с мысом, есть лежбище тюленей; у этого лежбища мы всегда наблюдали «патруль» косаток голов в пять-семь. У мыса Олюторского косатки питались сельдью в непосредственной близости от горбачей и финвалов, причем киты не обращали на них внимания, хотя косатки то и дело с шумом всплывали вблизи то одной, то другой группы китов, а в этих группах были кормящие самки с сосунками. Из этого мы заключили, что горбачи и финвалы не испытывают инстинктивного страха перед косатками. Но спустя короткое время, когда я осматривал убитых здесь косаток, в желудках их оказались не только остатки ластоногих, рыба и головоногие моллюски (в желудке одной я обнаружил почти совсем свежего молодого морского зайца, а это тюлень солидной величины), но и почти целый язык серого кита (мы на серых тогда не охотились, значит «охотились» косатки), а также много пластин уса серого кита, несколько пластин уса молодого финвала и много кусков китового мяса — брюшины, принадлежащих финвалу. Следовательно, косатки охотились здесь и за китами.Косатка считается главным врагом дельфинов, всех тюленей и котиков, белух и, конечно, рыб. Как только к берегам подходят косяки лососевых, появляется много косаток, которые иногда не подпускают их к устьям рек. И сколько животных ежегодно истребляет этот прожорливый хищник, не поддается никакому учету. Н. А. Гребницкий, много лет работавший на Командорских островах, особо подчеркивает хищность косатки. Он пишет: «Косатка появляется у Командорских островов периодически большими табунами. Этот хищный кит является истинным бичом для табунов морских котов, которых он рвет целыми косяками; лососевые породы отгоняются ими далеко от берегов, если нападение совершается задолго до входа в реки. Лицами, вполне компетентными, наблюдавшими косаток в Японском море и у берегов острова Иессо, высказывается убеждение в том, что косатки повинны в истреблении котов не менее, чем охотники, промышляющие котов в море».Расскажу еще о моих наблюдениях за поведением косаток с воздуха, когда я летал над Беринговым морем, отыскивая китов. Наша флотилия получила для пробы небольшой самолет-амфибию, на котором я решил веста наблюдения за передвижениями китов. Опытный пилот Семен Яковлевич Ивлев был командиром и штурманом, а я летал наблюдателем. Как-то в сентябре 1936 года мы летели над Анадырским заливом, разыскивая куда-то исчезнувшее стадо финвалов, как вдруг заметили небольшое, голов в 60 — 70, стадо моржей, которые шли с моря по направлению к мысу Преображения. Моржей окружали группы косаток, общим числом до 15 голов. Мы сделали несколько кругов над этим местом на высоте 40 — 50 метров и могли ясно видеть тактику хищников. Косатки окружили моржей со всех сторон, — они выстроились по бокам, впереди и позади плывущих моржей, а затем два высоких плавника появились среди группы моржей, которая разделилась на несколько мелких, голов по 10 — 12, групп, и с одной из этих групп косатки «переведались» по-своему, повидимому, всех разорвав, так как остальные моржи снова соединились в одну группу и поплыли к берегу, а обреченная группа скрылась в сплошном буруне.Очень часто косатки часами следовали за китобойцем, который вел на буксире убитых китов, и вырывали языки у убитых. Их не пугали ни наше присутствие, ни выстрелы. Обычно очень осторожные, они не обращали внимания ни на что и рвали высунувшиеся языки мертвых китов. Должен заметить, что на некоторых, осмотренных мною китах, я обнаружил следы укусов, повидимому, косаток. Нет других челюстей, способных наносить такие раны.Упомяну о случае, отмеченном капитаном Скоттом во время его антарктической экспедиции, когда косатки подплывали к кромке льдины, на которой находились собаки экспедиции, и, ударяя о лед головой, пытались сбросить собак в воду. Повидимому, они принимали собак за тюленей. Когда испуганных собак отвели от кромки льда, косатки удалились.Жители Чукотки очень боятся косаток (когда-то их даже обожествляли...) и уверяют, что косатка разрезает своим острым спинным плавником днище кожаной байдары или же легкой шлюпки, как ножом. Из этого видно, что там за нею никогда до нас не охотились, так как спинной плавник косатки мягкий, «кожный», без скелетного образования. Здесь, кстати, отмечу, что был случай, когда неудачным выстрелом гарпунер Карлсен сбил спинной плавник у крупного косатки-самца. А так как некоторые исследователи утверждали, что высокий плавник косатки — это особое приспособление для быстрого плавания, то я с особым интересом следил за поведением этой косатки. Потеряв свое далеко видное украшение, косатка первое время металась по морю с большой быстротой, время от времени выпрыгивая из воды, но далеко от стада своих товарищей не отходила. А затем, часа два спустя, она так же быстро, как и другие, отходила от нас — а мы пытались нагнать их, причем нисколько не уступала в быстроте своим соплеменникам с целыми спинными плавниками.Один раз мы видели в Анадырском заливе совершенно белую и очень крупную косатку. Я очень просил Афанасия Николаевича Пургина добыть этого интересного зверя и немало часов мы погонялись за ним, но альбинос был осторожен до трусливости и ни разу не подошел на более или менее верный выстрел. Его высоченный спинной и совершенно белый плавник (это был самец), также как и все его молочно-белое тело, резко выделялось среди окрашенных в черное и белое других косаток. Эту косатку мы видели в течение нескольких дней и однажды на расстоянии не более пяти метров от нас, но шли они по корме, а пушка у нас на носу. «Какая-то заколдованная косатка, — смеялись наши моряки, — и видно образованная, знает где можно ходить, а где опасно».Наши флотилии не охотятся за косатками — это не выгодный объект для промысла. Ведь косатка дает только около тонны технического жира. Правда, в ее челюстях есть замечательный жир, идущий на смазку точных механизмов: он не застывает.Чтобы закончить рассказ о мелких китах, нужно упомянуть еще о тихоокеанском клюворыле или бутылконосе, который тоже встречается и в наших дальневосточных морях, и в других местах Мирового океана.С первого же года работы нашей китобойной флотилии мы обратили внимание на небольших китов, не похожих по своему виду ни на косаток, ни на других китов, но часто встречавшихся там, где встречались и другие киты. Мы встречали их, начиная от залива Петра Великого и до Чукотского моря включительно, причем иногда большими группами голов в пятьдесят и больше. Их характерные фонтаны, в виде бурунов и невысокие, правильной формы спинные плавники не позволяли их спутать с другими китами. Наши иностранцы-гарпунеры называли их боттленосами, что по-русски обозначает бутылконос, так как, по мнению китобоев-норвежцев, общее строение их челюстей напоминает горлышко бутылки.Наблюдая за привычками других китов и изучая эти привычки, мы невольно заинтересовались поведением этих небольших китов, так как некоторые странности их поведения бросались вам в глаза. Однажды охотились мы в Кроноцком заливе, как вдруг появилась большая группа этих китов, довольно быстро шедших нам навстречу. Когда они подошли совсем близко, то мы увидели, что там были животные разной величины, причем некоторые обратили на себя внимание своей суетливой игривостью, — другого слова подобрать не могу. Они, то обгоняли стадо и высоко и полностью выпрыгивали из воды, ныряя вниз головой, то врезались в него, кувыркаясь через тела своих товарищей. Иногда из воды выпрыгивало одновременно несколько животных и падало не на бок, как обычно падают все крупные киты, a переворачивалось в воздухе и падало вниз головой. Когда так прыгает небольшой полутораметровый дельфин, то и это вызывает общее внимание и удивление, но когда выскакивает полностью десятиметровая туша и проделывает такое же упражнение, то это — незабываемое зрелище. Иногда выпрыгивали и меньшие по размерам животные, как бы чередуясь и соревнуясь с более крупными.Но вот они все вдруг исчезли. Как будто бы была какая-то команда, повинуясь которой они нырнули. Мы решили подождать и отметили время начала ныряния. Но прошло сорок минут, прежде чем они показались снова у поверхности воды и буруны их фонтанов появились во множестве на расстоянии не более полумили от нас. И снова то там, то тут появлялись в воздухе довольно грузные туши этих китов. Иные из них в момент прыжка даже разевали свои челюсти, сильно напоминавшие утиный клюв, правда, гигантский утиный клюв.Мы двинулись по направлению к играющим животным, но в это время заметили буруны и высокие плавники двадцати косаток, шедших тоже прямо на стадо клюворылов, как мы их стали называть, «Ну, вероятно, сейчас косатки поживятся за счет этого стада», — заметил Зарва и прибавил ход. Зная прожорливость косаток — «ужаса морей», как называют их многие китобои, я тоже думал, что сейчас произойдет побоище, и наблюдал за сближающимися группами косаток и клюворылое в сильный бинокль. Но вот высокие спинные плавники появились среди низких плавников клюворылов, но никакой паники среди них незаметно, незаметно, чтобы и косатки бросались на них. Мы подошли еще ближе. Среди бутылконосов царило прежнее оживление, никакой боязни не было заметно и косатки мирно проплывали среди групп этих китов, не пытаясь напасть и разорвать, казалось бы, верную добычу, которая вряд ли сможет сопротивляться им, так как бутылконосы не имеют зубастой пасти.Мы не знали, что и думать: то ли косатки были сыты, а поэтому не трогали клюворылов, то ли вообще они их не трогают. Но пока я раздумывал над причинами такого поведения косаток, Зарва приготовился стрелять и, видимо, выбирал клюворыла покрупнее. Торопиться не нужно было, животные либо лежали на поверхности, пофыркивая, либо же медленно плавали в разных направлениях, не уходя от стада. Но вот метрах в шести-семи от нас, поперек нашего курса, а мы едва двигались, появилось несколько крупных бутылконосов с желтоватыми спинами. Повидимому, это были старые животные, так как все остальные имели спины иссиня-черного цвета. Нам известно, что бутылконосы к старости желтеют. Карлсен стоит рядом с Зарвой и дает ему советы. Видно, что Петр Андреевич несколько волнуется, но тщательно целится.Как и всегда, — выстрел неожиданный. Что гарпун попал — ясно, так как впереди видно расплывающееся кровавое пятно, но взрыва гранаты мы не слышали, с такой быстротой исчез раненый клюворыл. Но вот линь стремительно пошел кверху, — мы стоим на полубаке и в прозрачной воде все хорошо видно, а затем метрах в пятидесяти от нас выплыл раненый клюворыл. К нему немедленно устремилось несколько крупных его сородичей. Он слабо подергивал линь гарпуна, — я рукой ощущаю эти порывистые, но слабые подергивания. Решили его подтащить и доколоть пикой. Заработала лебедка, выбирающая линь. Вместе с подтаскиваемым китом шло еще несколько крупных клюворылов, причем количество их все увеличивалось, а когда он был подтащен вплотную к носу судна, то море кишело этими китами, собравшимися на небольшом пространстве у нашего судна.Повсюду слышались всплески и вздохи, некоторые киты уткнулись головами в раненого, как будто бы поддерживая его. Но вот раненый еще несколько раз судорожно вздрогнул и затих, только кончики лопастей хвоста еще слегка вздрагивали. Косатки находились невдалеке, но в это время не смешивались с бутылконосами, то ли опасаясь судна, то ли по другим причинам. Докалывать раненого не пришлось, так как агония уже кончилась. Тем временем подготовили пушку для следующего выстрела, но все бутылконосы опять как по сигналу нырнули. Мы ждали их около часа, но они так и не появились, повидимому, отплыв от нас под водой на большое расстояние. А так как фонтаны их очень низки и напоминают буруны, то и заметить их можно только на близком расстоянии.Убитый клюворыл был самцом в 1 020 сантиметров длиною, и от него получили три тонны технического жира хорошего качества. В желудке у него мы обнаружили кальмаров и осьминогов, а также десятка три сардины-иваси. Из челюстей его мы добыли челюстной жир, из которого получили костяное масло для смазки точных механизмов.

Бутылконос или тихоокеанский клюворыл.

Шли дни напряженного промысла. Бутылконосов мы встречали довольно часто, но не обращали на них внимания, так как была более выгодная добыча. Но вот как-то в конце мая мы опять заметили на горизонте уже знакомые нам буруны и время от времени выпрыгивающие из воды довольно крупные туши. Мы были милях в шестидесяти от берега, пока ничего другого не видели, а поэтому решили пойти поближе к этому стаду бутылконосов, и если удастся, то и подцепить на гарпун какого-нибудь покрупнее. Но вот они повернули прямо на нас, и с шумом и фырканьем все стадо оказалось в непосредственной близости от нашего судна. Мы ждали, что она вот-вот нырнут, а поэтому торопились, но все же подойти не успели: они нырнули. Мы знали, что они проводят под водой долгое время, почти столько, сколько кашалоты, и приготовились к долгому ожиданию. Но не прошло и пятнадцати минут, как они снова появились и на этот раз у самого борта судна. Мне хорошо видны их движения. Я почему-то думал, что они поднимаются к поверхности после длительного ныряния очень круто, почти вертикально (они так ныряют — круто вниз головой), но я ясно вижу из наблюдательной бочки, что они всплывают очень полого и на поверхности одновременно появляются спинной плавник и бурун от выдоха, т. е. фонтан этого кита. Очень хорошо видно, как некоторые застывают неподвижно у бортов нашего судна и стоят подолгу, а затем вновь начинают пускать фонтаны. Время от времени некоторые из них выпрыгивают в воздух почти на метр высоты, успевают перевернуться и ныряют вниз головой, подплывая под своих товарищей и толкая их. Видны и крупные, и небольшие клюворылы. Маленькие это, повидимому, сосунки.Но вот выстрел и видно, что гарпун попал в крупного клюворыла, который сразу же, пораженный насмерть, тонет. Остальные рассыпаются по морю, а потом снова собираются и подплывают к тонущему, кажется, даже толкают его. Затем быстро отходят в сторону и ныряют.На этот раз убили большую самку. Длина ее оказалась 1110 сантиметров. На «Алеуте» ее взвесили: 11 380 килограммов! Более половины этого веса принадлежало салу — 5615 килограммов. А мяса было лишь около двух тонн.Я участвовал в охоте на этих китов более десяти раз, и всегда они вели себя так, как я описываю, и всегда мы добывали их случайно, либо когда они сами наплывали на нас, либо же когда никаких других, более выгодных для промысла, китов не было.Организованного промысла на клюворылов-бутылконосов в настоящее время нигде нет, но во второй половине прошлого столетия атлантических бутылконосов в большом количестве добывали норвежские китобои. Суда, отправлявшиеся на охоту за этими китами в пролив Дэвиса, Гудзонов залив и к острову Шпицбергену, были небольшие шхуны в 30 — 50 тонн водоизмещения, с несколькими небольшими вельботами на борту. Каждая шхуна имела пять-шесть небольших гарпунных пушек, выбрасывавших железную стрелу-гарпун в один метр длиной, без разрывной гранаты. Стреляли с борта шхуны или с вельбота. Наш гарпунер Карлсен в молодости участвовал в таких охотах и рассказывал следующее.Выходили мы в море еще весной и пробирались к местам, где встречалось много бутылконосов — в пролив Дэвиса, или к Шпицбергену. Команда на шхуне была небольшая; у нас было четыре небольших вельбота и на каждый приходилось по три человека. Как только встречалось большое стадо этих китов, мы спускали вельботы и старались подойти поближе. Шхуна тоже шла вслед за нами. Стреляли в этих китов с очень близкого расстояния, но при этом гарпун всегда привязывали к длинному линю, так как раненые бутылконосы ныряют на большие глубины. Были случаи, когда раненые киты вытаскивали за две минуты до километра линя и сидели под водой до полутора и даже двух часов.Как-то раз один из наших вельботов ранил довольно крупного бутылконоса. Вместо того, чтобы нырнуть, как обычно они делают, этот раненый кит бросился на вельбот и полуразбил его. Нам пришлось итти на выручку к товарищам, а кит нырнул. Когда он снова появился на поверхности (мы могли следить за ним и его движениями под водой по линю, который был привязан к бочонкам, выброшенным вместе с линем из полуразбитого вельбота), то поразили его второй стрелой. Попали удачно, но он еще таскал нас более двух часов, прежде чем наступила смерть.Но в другой раз произошло еще худшее. На одном из вельботов работал гребцом один молодой моряк, впервые вышедший на промысел за этими китами. Он не считал их опасными и наши рассказы об опасностях охоты за ними высмеивал. Так вот, когда спустили вельбот, он был рулевым и должен был следить за положением линя и во-время выбрасывать бочата-поплавки, с привязанными к ним линями. По этим поплавкам следили за передвижениями пораженного гарпуном кита. Невзирая на предупреждения о большой силе бутылконосов, он только посмеивался. Подошли к небольшой группе этих китов, и гарпунер довольно удачно попал в одного, но рана была не смертельная. Карлсен с другого вельбота, за котором он был стрелком-гарпунщиком, вдруг увидел, что кто-то из находившихся в первом вельботе вдруг был выброшен за борт и исчез. Немедленно подошли к первому вельботу, чтобы выяснить, что случилось, но застали лишь двух ничего не понимавших моряков, так как не было ни линя, ни третьего моряка. Лишь спустя несколько часов удалось выяснить эту непонятную трагедию. Раненый бутылконос выплыл в районе охоты другого судна и был там добит. Когда стали вытаскивать линь, то на другом конце его был обнаружен наш злосчастный моряк. Оказывается, он обвязал линь вокруг своей ноги, желая, видимо, притормозить бег раненого кита, и был увлечен им и утоплен.Но были случаи, когда раненые бутылконосы утаскивали вельботы под воду и команду спасали другие вельботы. Почти каждый год на этом промысле были несчастные случаи с человеческими жертвами.Вот тебе и маленькие киты. Правда, для нашего китобойца и нашего снаряжения это легкая добыча, но для маленького вельбота с командой в три человека это опасный противник.Клюворылы или бутылконосы встречаются во всех наших дальневосточных морях, по всему пространству Тихого океана, известны они и в северной части Атлантики и в Антарктике.В последние годы промысел этих китов ведется лишь попутно с промыслом других мелких китов — минке и косаток у берегов Норвегии, где их добывают по нескольку десятков в сезон, но стреляют их сейчас из усовершенствованных малокалиберных гарпунных пушек с разрывной гранатой на конце. А поэтому промысел их стал совершенно безопасным; охотятся там на них с небольших судов. В наших дальневосточных морях косаток и клюворылов мы встречаем ежегодно в большом количестве, и уже разработали и. тип судов для охоты за этими мелкими китами и типы малокалиберных пушек. Суда наши будут быстроходными, так что мы сможем нагонять этих китов. А истребление косаток принесет большое облегчение стадам наших ластоногих, с которых косатки ежегодно собирают тяжелую дань.А теперь расскажу еще об одном редком случае — как молодой котик спасался от косаток... на борту «Алеута». Дело было в середине августа. Мы шли из бухты Моржовой к Командорским островам. Вечером погода была сравнительно хорошая, но все же покачивало. Ночью стало тише, небо чистое. Почему-то не спалось, я вышел на палубу. Ночь была лунная и светлая, горизонт хорошо просматривался. Вахтенный штурман установил большой 42-кратный бинокль на треноге и во что-то всматривался. Я поднялся на мостик и спросил, какую звездочку он высматривает, но он предложил посмотреть мне в бинокль на то, что его заинтересовало. Оказывается, он заметил несколько левее нашего курса большую группу косаток и какие-то точки. «Не иначе тюленей рвут», — заявил он. Действительно, хотя было, еще далеко, но все же и при неверном свете луны были видны и всплески, и спинные плавники, похожие на плавники косаток, и какие-то круглые лоснящиеся точки-шары, то появлявшиеся, то исчезавшие.Минут через 40 стало совершенно ясно, что большая группа косаток напала на стадо тюленей, по всей вероятности котиков. Но мы ничем помочь не могли, так как китобойцы ушли вперед, а подымать ночью винтовочную стрельбу это значит разбудить усталый от вчерашней дневной работы экипаж, поэтому мы решили только пройти несколько левее, чтобы распугать косаток. Так и сделали. Затем мы вошли в стенку тумана и тут уж окончательно спать не пришлось, так как стали давать положенные по уставу туманные гудки, а моя каюта рядом с гудком. Поэтому я решил скоротать остаток ночи в штурманской, нанося на промысловые карты последние сведения об убое китов.Прошло еще полчаса; вахтенный матрос пошел посмотреть на счетчик лага, но что-то уж очень быстро и бегом вернулся. Его возбужденная физиономия появилась в открытом окне штурманской рубки, и он буквально прокричал: «Борис Александрович, там котик на палубе лежит, живой, шевелится!»Действительно, недалеко от слипа лежал настоящий командорский котик, повидимому, очень усталый, так как лежал он как-то странно на боку, подняв левый ласт. Я подошел к нему вплотную, но он только чуть поворчал и продолжал спокойно лежать. «Не иначе, как из того стада», — слышу я голос вахтенного. По всей вероятности это так и есть. Но как бедный котик рискнул забраться на слип, ведь там бурун от винта и слышен глухой рокот его, — или быть может ему показалось, что здесь буруны родного острова? И как забрался он по скользкому слипу? Или пользовался ступеньками металлического бокового трапа, приваренного по наклону слипа? Как бы то ни было, котик на палубе.Вахтенные сбегали и раздобыли для него несколько рыбин от вчерашнего улова и положили около него, но он не обратил на них внимания — просто лежал и дремал. Его не спугнули и утренний шум на корабле, и дневные работы. До следующей ночи пролежал котик на палубе. Ему и мясо предложили, но он не ел, а только отдыхал. Его даже осторожно гладили, и котик только чуть вздрагивал и тихо-тихо ворчал. «Намаялся, бедняга, от смерти спасался, — слышны сочувствующие голоса, — вот проклятые косатки». Корабельные собаки (а у нас их с полдюжины) сперва пытались облаять гостя, но затем умолкли. А ручной медвежонок попросту боялся подойти к котику и только издали внюхивался в новый для него запах.К ночи подошли к Командорам и легли в дрейф недалеко от Северного котикового лежбища. Вечером котик еще находился на палубе, а ночью исчез. Быть может он почуял запах родного острова, или же просто отдохнул, пришел в себя и снова отправился в свою стихию. Мы долго помнили этого котика.

ГЛАВА

СЕМНАДЦАТАЯ

Охота за гладкими или настоящими китами. — Почему их так называют. — Особенности в строении и поведении этих китов. — Охота за гладкими китами, в разных местах Мирового океана. — Как и почему истребили гладких китов. — Полярный или гренландский кит и особенности охоты за ним. — Охотский кит. — Японский кит. — Бискайский кит. — Южный кит. — Где встречаются эти киты в настоящее время и попытки охранить их от истребления. — Как охотятся чукчи и эскимосы за гладкими китами. — Охота прежде и теперь. — Особенности биологии гладких китов.

Уже три года прошло с тех пор как мы начали охотиться за китами, но за это время я ни разу не видел ни одного фонтана настоящих или гладких китов, как, впрочем, не видели их и другие мои товарищи. А у нас есть задание от нашего института постараться добыть гладкого кита, — если можно то и не одного, тщательно измерить их, привезти коллекции — скелет, паразитов, ус и тому подобное, тщательно исследовать, чем они питаются, в общем произвести полный биологический анализ.

Косатки.

Теоретически мы великолепно знаем, как отличить гладкого кита от всех других, но пока эта теория нам еще не пригодилась. И сколько раз мы всматривались в океанскую даль в надежде увидеть не обычные, так примелькавшиеся нам фонтаны китов-полосатиков или кашалотов, а мощный, двойной фонтан настоящего кита и совершенно гладкую, без спинного плавника или горба спину. Мы знаем, что в Беринговом проливе и до настоящего времени охотятся за полярными или, как еще их называют, гренландскими китами, но они бывают там тогда, когда нас там нет, то есть ранней полярной весной (июнь) или же осенью, когда мы уже охотимся у Южной Камчатки. Знаем мы, что в XIX столетии большое количество настоящих китов встречалось в Охотском море, у Курильской гряды и у Южной Камчатки, — но все это прошлое, а вот сейчас три года подряд мы так внимательно наблюдаем за всем, что делается в море, имеем право говорить, что знаем немало, подготовили своих гарпунеров, а настоящего кита до сих пор не видели. Приблизительно так рассуждали мы с Петром Андреевичем Зарвой, проводя дальнюю разведку на траверсе бухты Моржовой, далеко в океане. Мы отошли на расстояние больше 150 миль от берега и уже не видны самые высокие сопки, но пока ничего интересующего нас не заметили. Повернули обратно и пошли по нашему обыкновению зигзагами, меняя курс через каждый час. Пообедали и вышли на мостик погреться на солнышке, — сегодня день тихий и такой солнечный, что даже бочкарь наш, как мы называем наблюдателя-матроса в «вороньем гнезде», что-то затих, уж не дремлет ли?Но оказывается он нисколько не дремал: не успели мы устроиться поудобнее, как он крикнул, чтобы я поднялся к нему, ибо он уже несколько минут наблюдает за одним местом, где, показалось ему, мелькнула гигантская бабочка. Либо кашалот, а то и горбач, решили мы с Петром Андреевичем, и я не торопясь полез по вантам в бочку. Но не успел я залезть в бочку, как увидел в расстоянии не более мили от нас великолепный двойной фонтан! Ну, уж это не кашалот и не горбач, можно спорить на что угодно, — это, конечно, настоящий гладкий кит. Круто повернул китобоец, меня даже прижало к вантам от резкого поворота, и пошел по направлению к этому, еще невиданному нами фонтану. Но вот второй фонтан и тоже двойной, но не такой мощный, а вот уже видна круглая и широкая спина и никакого следа спинного плавника. Не отрываю бинокля от глаз, держу его одной рукой (другой и ногами вцепился в ванты, так в бочку и не долез) и кричу Зарве, что это, безусловно, гладкий кит, но вопрос, какой? Дело в том, что и в наших дальневосточных водах имеется три вида настоящих гладких китов: полярный или гренландский кит, затем — японский или северо-западный кит (так называют его иностранные китобои) и, наконец, еще один вид, пока не описанный ни одним научным работником, но известный китобоям прошлого столетия, как «погги», или «охотский настоящий кит». Полярный кит сюда не дойдет, но японский или охотский вполне могут встретиться, как встречались они здесь в конце прошлого столетия.Раздумывая, я вместе с тем поторопился залезть в бочку и приготовился смотреть во все глаза. Пока мы подходили, кит успел выпустить восемь фонтанов и нырнул.Теперь я понял недоумение наблюдавшего гигантскую «бабочку» матроса Павла Кузнецова. Эта «бабочка» не была похожа на бабочек горбача или кашалота. Во-первых, лопасти хвоста были значительно длиннее и более заострены, а во-вторых, он несколько раз взмахнул ими в воздухе. Именно, взмахнул! Видно, трудно ему нырять, что приходится применять столько усилий. И не мудрено: ведь гладкие киты — по существу мешок с салом. Пока это я знаю по литературе, рассказам чукотских охотников-китобоев и образцу сала, который мы получили с Чукотки и храним в институтском музее: толщина сала доходит до 50 сантиметров.Мы знаем, что гладкие киты ныряют не глубоко и не надолго и ждем его появления с минуты на минуту. Конечно, время его исчезновения засекли и теперь отсчитываем минуты. На седьмой минуте он опять появился в полумиле от нас и снова пускал свои двойные фонтаны: первый побольше и подольше по времени, остальные значительно меньше, но все двуструйные, расходящиеся в обе стороны. Пуская фонтаны, он медленно плыл, причем часто была видна его широкая круглая и как бы несколько выпяченная спина. Мы близко от него, из бочки ясно видно все его вальковатое и в высшей степени неуклюжее тело, с резко сужающимся хвостовым стеблем и громадными лопастями, которыми он чуть шевелит. За те две минуты, что он был у поверхности, мы подошли совсем близко к нему, но кит пока не собирается нырять; уже выпущено шесть фонтанов и он как будто бы раздумывает, что же делать дальше.На нас он не обращает внимания и продолжает лежать неподвижно, пока мы обходим его. У нас еще раньше было решено внимательно проследить за поведением гладкого кита или китов, если они нам встретятся, а уж потом решать вопрос — стрелять его или же выбирать другого кита. Для наших целей нужен средний кит или крупный, но никак не небольшой экземпляр. Поэтому Зарва не подходит к пушке, а поднялся на ванты и тоже наблюдает.В прозрачной воде видны все движения этого неуклюжего существа. Вот он чуть приподнялся легким движением хвоста и снова появился над поверхностью воды его двойной фонтан. Грудные плавники прижаты к телу, они широкие — мне виден хорошо левый — и довольно длинные, не менее двух метров. Но вот он двинулся вперед: лопасти хвоста подымаются и вверх и вниз, одновременно они делают боковые движения. Работает хвостом усердно, а скорость совсем небольшая. Это не молниеносный полосатик, и даже не медлительный кашалот, — действительно, мешок, наполненный салом. И при всей своей неуклюжести он в океане на своем месте и даже в его неуклюжести заметна какая-то грация, какая-то обтекаемость — ничего лишнего, если не считать некоторой угловатости (или это так кажется?) головы. Еще один небольшой фонтан, и видно, как его кратерообразные дыхала появились над поверхностью воды, захватывая порцию свежего воздуха. Наше присутствие ему не мешает, хотя мы вот тут рядом, можно на его выпяченную кругловатую спину бросить шапку. Вот почему за ним было так легко охотиться во времена парусного флота, — вот причина почти полного исчезновения этих китов: полная беспечность, пожалуй еще большая, чем у кашалотов. «Те хотя бы иногда между собой дерутся в припадке всяких страстей, а тут и страстям уместиться негде», — совершенно серьезно рассуждают наши моряки.— Ну, как, — спрашивает Петр Андреевич, — это то, что тебе нужно? — Но я медлю с ответом. На мой взгляд, это небольшой кит. Пытаемся прикинуть на глаз его длину — он лежит и ждет, попрежнему не обращая внимания на китобоец и на наши уже шумные разговоры.— Повидимому, напитался и теперь переваривает, — слышатся рассуждения по его адресу, прямо хоть флажок в него втыкай. Решили проверить, а что же он здесь делал и действительно ли переваривает свой обед. Быстро опущенные планктонные сетки показали, что на глубине двадцати метров много излюбленных китами рачков-калянусов, а на глубине 35 — они просто кишат. Вот и разгадка благодушного поведения кита. Видимо, он здесь с утра кормится, а теперь отдыхает. Мы простояли около него не менее получаса, и он продолжал лежать спокойно, время от времени выпуская короткие фонтаны. Уж не дремал ли он? Очень может быть. Мы часто видели деятельно нырявших и регулярно возвращавшихся на поверхность китов по утрам и днем, но часто мы видели китов и неподвижно лежавших на поверхности. Точно так же мы часто видели китов, кормившихся у самой поверхности сумрачными днями и «белыми ночами», когда планктонные рачки находились у самой поверхности воды.После некоторых рассуждений мы все же решили, что это молодой кит, — в нем вряд ли было больше одиннадцати метров; мы попросту оставили его в покое, такого беспечного и беспомощного. В задании института на добычу гладкого кита было сказано, что надо добыть взрослого, по возможности наиболее крупного гладкого кита или двух. Этим условиям наш кит не отвечает, а поэтому решили подождать еще немного, а потом итти искать настоящей добычи. Более часа лежал наш кит, после чего опять начал двигаться и вдруг изогнулся, что было удивительно для его неуклюжей туши и даже смешно, и с усилием, явно заметным, начал нырять головой вниз, деятельно помогая хвостом. Вот лопасти уже в воздухе, да не только лопасти, но и почти треть хвостового стебля, вот взмах, другой, третий и он исчезает, только пузырьки воздуха еще некоторое время появляются из синевы. Мы с сожалением расставались с этим зрелищем, но такая погода не так уже часто нас балует, а с утра мы не имеем добычи. Долго вспоминали мы этого молодого кита и почти всегда разговор начинался так: «а что-то наш китишко поделывает», и все знали, о каком ките шла речь.Прошло два года с тех пор, как мы вели наблюдение за «нашим китишкой», и вот мы снова почти в тех же местах. Я плаваю на «Авангарде». Гарпунером и одновременно капитаном на этом китобойце мой старый приятель Афанасий Пургин. Начало июня в Камчатском море — это значит много туманов, нет-нет налетит и штормяга, а в общем еще очень холодно. Вчера мы удачно охотились, Афанасий Николаевич сдал на базу двух финвалов и кашалота, но сегодня с утра блуждаем в тумане и никак не можем окно нащупать. Решили итти дальше в море — «где, быть может, этого проклятущего тумана не будет», — как ворчит Пургин. Китобоец ходко идет, чуть пеня небольшую встречную зыбь. Идем прямо на восток, к солнышку поближе. Туман в нашем деле большая помеха, не говоря уж о том, что в этом молоке вообще теряешь всякое представление о времени и пространстве. Но вот часа через два хорошего хода мы выскочили прямо в солнечный рай. Оказывается и небо-то голубое, чего нам не было видно, а океан-то какой праздничный, синева в золоте.Не прошло и получаса, как все сразу заметили несколько фонтанов чуть левее нашего курса. Рулевой и команды не ожидает — сам направил туда бег нашего корабля. Пургин только одобрительно оглянулся на него. Ясно уже видно, что это финвалы, и Пургин пошел к пушке. Но в этот момент несколько правее и чуть дальше показалось сразу два фонтана, но каких! Оба мощные и двуструйные. Вот еще и еще. Я посмотрел на Пургина, вижу он колеблется, — опять, дескать, окажешь маленькие, как Зарве в свое время сказал. Но, видимо, тоже понимает мое настроение и машет рулевому обходить финвалов и двигаться к двойным фонтанам. Судя по первым мощным фонтанам, которые были яснее видны, да и, пожалуй, выше, чем фонтаны финвалов, это крупные киты. Вслух считаем фонтаны — пять-восемь... и вот две громадные бабочки мелькнули в воздухе и скрылись. Застопорили машину, стоим выжидаем, вертя головами во все стороны. Проходит шесть минут, семь, и совсем близко от нас «прошипели» два фонтана. Те же самые, двуструйные. Но теперь совсем близко. Я на вантах, до бочки долго добираться, — всматриваюсь в совсем близко находящихся от нас китов. Опять и опять фонтаны. Да, это что-то солидное. Вот видна огромная круглая спина, — мы совсем рядом, и судно чуть скользит параллельно крупному гладкому киту. Тут не одиннадцать и не пятнадцать метров. Конечно, это не японский кит, тот чуть больше пятнадцати метров, это или полярный — гренландский кит, или же тот самый знаменитый охотский, который считается начисто выбитым хищниками-китобоями прошлого столетия.Быстро спускаюсь в подбегаю к готовому стрелять Пургину. Он улыбается, глядя на мое волнение, и уверенно говорит: «раз «тот», то сейчас наш будет».Но оба кита в этот момент нырнули. Через шесть минут они снова появились в расстоянии не больше двух кабельтовых от нас. Они переворачивались в воде и как будто бы играли, — видны были то хвостовые лопасти, то грудные плавники, а фонтаны их были какие-то низкие, рассыпающиеся. Повинуясь команде Пургина, китобоец быстро повернулся и пошел на сближение, но киты, словно почувствовав опасность, стали уходить и при этом выпустили высокие, расходящиеся вверху фонтаны. Скорость их была миль восемь и поэтому мы легко нагнали их. Время от времени они ныряли, но снова появлялись у поверхности и шли по одному курсу.Вот мы идем уже рядом с ними, а затем чуть поворачиваемся и Афанасий Николаевич стреляет по большему киту. Видно было, как гарпун целиком вонзился в бок. Кит сильно рванулся в сторону и пошел на глубину. Все, как обычно: лебедка на холостом ходу чуть звенела, блоки амортизаторов крутились и линь быстро уходил за борт, но вдруг линь ослаб и амортизаторы спокойно покачивались под «вороньим гнездом». В чем дело? Или линь лопнул, а это бывает, или гарпун переломился, что тоже случается. Быстро вытягивают лебедкой линь, вот показывается и гарпун: он цел, гранаты нет — она разорвалась в ките, но лапы гарпуна не раскрылись и от сильных рывков кита он вырвался из туши. Но кит тяжело ранен, хотя он с большой быстротой для такого неуклюжего существа уходит от судна, оставляя за собой кроваво-жировой след. Полным ходом пошли за уходящими китами, заряжая на ходу пушку. Как ни быстро уходили киты, но максимальная скорость их вряд ли превышала девять-десять миль, а поэтому в скором времени мы снова поравнялись с ними. Пургин решил бить второго кита, так как первый все равно не уйдет, слишком он тяжело ранен и будет много времени проводить на поверхности. Он тщательно целится, и вот гарпун врезался в самое поражаемое место у китов, сразу же за грудным плавником, чуть ниже его, а значит в сердце. И действительно, кит медленно поворачивается на бок и не шевелится.Убитого подтягивают к форштевню китобойца и, чтобы придать ему большую пловучесть, а это важно при буксировке, надувают его воздухом. Вообще же эти киты после смерти не тонут. А раненый кит не отходил от убитого. Он подплывал под него, подымал его своей спиной, из раны ключом била кровь, и вода вокруг китобойца стала кроваво-красной. Всем нам было как-то не по себе. Привыкли мы и к крови — при нашей охоте мы ее видим излишне много, но то, что эти киты были так беспомощны и второй не хотел уходить от убитого, был так трогательно привязан к нему, действовало на нас угнетающе. Ведь вот, охотимся столько лет, а в таких случаях нервничаем, невольно сочувствуем такой нежной и нерассуждающей привязанности. Если бы был сосунок, мы это бы понимали еще, да и не стали бы бить таких китов, — мы помним наши переживания при ранении сосунков и кормящих матерей и никогда не преследуем маток и телят, но здесь оба кита — большие. Пушка заряжена, Афанасий стреляет по раненому киту. Попадание хорошее, но он еще жив и все-таки не отходит от убитого и продолжает подталкивать его головой. Только третий выстрел прекратил эту тяжелую сцену.Сейчас около пяти часов пополудни, недавно пробили четыре склянки, и мне хочется поскорее попасть на базу, осмотреть, измерить и описать этих китов, и проследить за разделкой их, чтобы сберечь скелеты. Киты пришвартованы, и мы идем к базе.Забегая вперед, скажу, что больший кит имел рекордную длину для этих китов в 1 870 сантиметров, а второй — около пятнадцати метров. И обе были самки! Но ус их едва превышал два метра длины, следовательно, это были те таинственные охотские киты, о которых так много писали в конце прошлого столетия и которых не видели уже много лет. В желудках их были мелкие планктонные ракообразные.Нужно сказать, что все гладкие киты нашими правилами промысла объявлены под запретом, и только для научных целей, имея всякий раз специальное на это разрешение, можно добывать гладких китов. Но на охотников Чукотки этот запрет не распространяется. А поэтому я с большим интересом слушал рассказы наших чукотских китобоев, когда мы находились в их охотничьих владениях, что обычно бывало в августе и сентябре, и осматривал их китобойное снаряжение. На полярного кита наши охотники выходят на небольших вельботах, с ручными гарпунами и небольшими шлюпочными пушками-ружьями. К древку гарпуна прикреплен длинный моржовый ремень, на конце которого привязана надутая воздухом шкура нерпы или какой-либо пузырь.Эскимосы и чукчи — великолепные наблюдатели природы и прирожденные охотники за всяким морским зверем. Я разговаривал с охотниками селений Уэлен, Наукан, Дежневе, Чаплино, Сиреники и ряда других, где охотятся и за китами, и вот что они мне рассказали.Гренландские или полярные киты небольшими группами, а часто и в одиночку начинают появляться в Беринговом проливе вблизи этих селений с начала ноября, а в особо суровые ледовые годы — в октябре. Путь полярных китов во время осенних откочевок очень постоянен и рисуется примерно следующим образом: от севера и северо-востока к мысу Дежнева, затем вблизи берегов, в пределах видимости фонтанов, — примерно 5 миль, затем к мысу Чаплина, вблизи бухты Провидения и около мыса Беринга. Повидимому, они какое-то время проводят в Анадырском заливе, а затем находятся вблизи кромки льдов и даже в разводьях. У острова Аракамчечен, у мыса Чаплина и в некоторых других местах киты проходят почти у самого берега, иногда в нескольких десятках метров от него. Поэтому селения и наблюдательные вышки местных китобоев располагаются на выдающихся в море мысах.Многие охотники рассказывали, что они иногда наблюдали по нескольку десятков фонтанов полярных китов одновременно, но такие случаи в последние годы становятся редкими. В последние же десятилетия они наблюдали не более десяти фонтанов в одной группе. Местные охотники великолепно разбираются в повадках морских млекопитающих и редко ошибаются при определении вида китов. У них есть превосходные бинокли для наблюдения за морским зверем, но все, что выходит за пределы дальности десяти миль, даже с возвышенных берегов, конечно, не видно. Все охотники приходят к заключению, что стадо полярных китов не превышает и ста голов. А когда-то их были многие тысячи.Весной, в зависимости от состояния и подвижки льда, начинаются северные миграции полярных китов. Появление полярных китов иногда отмечается и в начале апреля. Охотники подсчитали, что за весь зимний сезон сплошной лед сковывает все видимое пространство не более чем дней на двадцать и происходит это в январе и феврале, и весной насчитали приблизительно сто полярных китов. Весной и осенью места их передвижений совпадают. Весной они идут на север от мыса Беринга к бухте Провидения, проходят у селения Сиреники, затем идут у мыса Чаплина к мысу Пунягмо и мимо островов Диомида в Чукотское море. Зимнее время эти киты проводят вблизи кромки льда и в разводьях кромки с азиатской стороны Берингова моря, но как далеко отходят они на юг в настоящее время, сказать трудно: в давние годы они доходили до мыса Кроноцкого, до которого доходили и моржи.

Полярный или гренландский кит.

А охота на полярного кита чукотскими охотниками-китобоями ведется так: к середине ноября, когда наступает зима, вместе с усилением штормов, начинают появляться мигрирующие на юг полярные киты. К этому времени китобои приводят в порядок орудия промысла, красят вельботы в белый цвет, к которому эти киты относятся доверчиво, тогда как черных и других цветов предметов они избегают, готовят паруса — обычный, так называемый гоночный, и штормовой. Вельботы у охотников очень хорошей постройки, чрезвычайно легкие и прочные, с воздушными ящиками по бортам и под банками, удерживающими вельботы на поверхности воды даже в случае наполнения его водой или частичной аварии, например от ударов кита, что случается. Длина вельботов, которые я осматривал, 8 — 9 метров, команда на таком вельботе насчитывает всегда 7 человек. Охотничье снаряжение состоит из гранатного гарпуна (деревянная рукоятка, оплетенная жилами, с медной оковкой и курком на конце и выемкой для вставляемого острия-гранаты) и шлюпочной гранатной плечевой пушки-ружья, целиком сделанной из специальной бронзы и по виду напоминающей крупнокалиберный мушкет с раструбом.Гранатный ручной гарпун, как я уже отметил, состоит из крепкого деревянного стержня, часто дубового или тикового, с медной оковкой на конце, в которую вставляется гильза разрывной гранаты. Оковка устроена таким образом, что кроме цапф, вделанных в нее и удерживающих медную гильзу гранаты, сбоку приделаны спусковой крючок с курком, сильной пружиной и ударником, ударяющим по капсюлю гильзы гранаты. Граната имеет очень острый конец, легко проникающий в тело кита. Как только все острие-граната гарпуна войдет в кита, то при дальнейшем вхождении ее в тело, а значит и нажиме, спускается взведенный крючок и ударник падает на капсюль, воспламеняя заряд гранаты, и при этом конец гранаты силой взрыва проталкивается глубже в тушу кита, в его внутренние части, и осколки гранаты поражают значительную площадь, а гильза, расщепляясь, удерживает гарпун в ране. К концу гарпуна привязан тонкий ременный линь (лахтачий или моржовый), длиною в несколько десятков метров, на конце которого находится надутая воздухом шкура нерпы или моржовый пузырь, — они указывают путь раненого кита под водой. Полярные киты, как и все настоящие гладкие киты, ныряют на небольшие глубины, порядка до тридцати метров, редко глубже, а поэтому следить за направлением хода кита под водой нетрудно. Гранатных гарпунов на вельботе находится несколько, причем все они готовы к немедленному действию. Гранатных ружей, или, как их иногда называют, шлюпочных пушек, на вельботе не более двух, чаще одно — с десятком снаряженных патронов к ним. Иногда вместо гранатного гарпуна употребляют обыкновенный гарпун с костяным, окованным железом острием. Такой гарпун служит для того, чтобы следить за маневрами кита под водой по поплавку, а убивают кита из гранатного ружья.Полярные киты после смерти не тонут, но все-таки, имея в своем распоряжении лишь утлые вельботы, чукотские китобои не рискуют отходить далеко от берегов и охотятся обычно на расстоянии немногим более одной мили, чаще ближе. Кита преследуют под парусом, если есть ветер, и на веслах, если штиль. На моторных вельботах не охотятся, так как охотники считают, что стук мотора настораживает и отпугивает китов. Весь процесс охоты складывается из следующих моментов.Заметив кита, китобои быстро спускают вельбот на воду. Обычно все вельботы стоят на берегу на специальных установках, нечто вроде кильблоков, сделанных из костей того же полярного кита. Иногда спускают 2 — 3 вельбота одновременно. Команды вельботов рассаживаются по местам, руководитель команды — гарпунщик — устраивается на носу и направляет движения вельбота. Каждому его жесту рулевой и гребцы подчиняются беспрекословно и с большой быстротой. При удаче к киту подходят настолько близко, что его можно достать рукой, а иногда стукаются в него носом вельбота. В ту же секунду гарпунщик с силой всаживает гарпун в наиболее уязвимое место кита, немного ниже и чуть позади грудного плавника, стараясь убить кита наповал, что иногда и удается. Но для этого нужны большая сила, хладнокровие и верный глаз. В тот же момент помощник гарпунщика стреляет в кита из шлюпочной пушки, упирая ее прикладом в плечо, тоже стараясь попасть в убойное место, а остальные охотники-гребцы и рулевой круто меняют направление хода шлюпки или просто дают задний ход, гребя в обратную сторону, стараясь отойти на безопасную дистанцию и спастись от ударов хвоста испуганного кита.В следующие секунды за ударом гарпуном гарпунщик выкидывает линь с навязанным на него поплавком, и затем, если кит не убит, начинает преследование раненого кита, стараясь подогнать его ближе к берегу. Полярный кит под водой обычно находится недолго, но раненый порой не показывается на поверхности воды более 15 минут и даже полчаса. Все же он вынужден подняться на поверхность для обновления запаса воздуха, а линь с поплавком показывает путь его под водой, чем и пользуются китобои. Если вельботов несколько, то все они принимают участие в преследовании кита, стреляя в него из гранатных ружей. После нескольких попаданий кит обессиливает от потери крови и внутренних повреждений и перестает сопротивляться. Его добивают и затем начинают буксировать к берегу. Чтобы облегчить буксировку, кита стараются перевернуть вверх брюхом и не дать отвиснуть огромной нижней челюсти и гигантскому языку, которые очень тормозят. Буксируют кита всегда хвостом вперед.В случае если кит уходит далеко в море, его не преследуют, но дают знать по побережью о том, что в таком-то месте и тогда-то ранен кит. Часто бывает, что этого кита находят затем на далеком расстоянии от места охоты. Как правите, киты, раненые в область легких или внутренностей, рано или поздно погибают, иногда через три-четыре дня, а за это время они способны пройти несколько десятков миль, иногда свыше сотни.На берегу, после того как туша кита прибуксирована, ее стараются вытащить на берег, пользуясь приливам или нагонным ветром. Первым долгом обрабатывают голову и вырезают еще недавно самый ценный продукт этой охоты — китовый ус, который вырезается не отдельными пластинами, а по десять пластин вместе с десной. В среднем добывалось до трехсот пар товарного уса, общим весом до одной тонны. Длина уса у крупных экземпляров достигала почти пяти метров (пластины уса из середины челюсти). Затем приступают к срезке сала, иногда предварительно срезают пигментированный слой («кожу»), который считается лакомством и лекарством от цынги. Сало полярного кита в некоторых местах достигает 70 сантиметров толщины, и его срезают толстыми полосами, до мяса. Одновременно с салом режется язык. Вес языка достигает трех тонн. Сала с одного крупного кита добывают до сорока тонн. После удаления сала срезают мясо тонкими полосками, тщательно отделяют все внутренности, которые идут частично в пищу и часть на различные хозяйственные надобности (из кишок делают жирохранилища и т. п.). Кости употребляют в качестве материалов для построек яранг и землянок (эскимосы), вешал, киль-блоков для вельботов и даже горючего материала.Жир кита у жителей Чукотки идет в пищу, на освещение и отопление. Китовым усом подбивают полозья лучших саней, из него же делают очень прочные лесы и сети для рыбной ловли, прибавим, никогда не гниющие. Для этого распаренный китовый ус режется на тонкие полоски, чуть ли не нити. Им же обвязываются каркасы саней и байдар. Употребляется ус и при всевозможных поделках, в охотничьем снаряжении и т. д. Мясо идет в пищу людям и собакам в вяленом, кислом и свежем виде.Удачная охота на полярного (как, впрочем, и на любого другого кита) приносит довольство в яранги нескольких ближайших селений, которым надолго хватает огромной туши и на пищу, и на отопление, и освещение. Туша кита жителями Чукотки используется чрезвычайно рационально — ничто не пропадает.Таким же образом, как охотятся наши чукотские китобои, за настоящими китами охотились повсюду, где они встречались. Промысел, как мы знаем, был очень примитивным, но были истреблены сотни тысяч настоящих гладких китов, причем в некоторые годы их добывали свыше десяти тысяч в сезон.Китобои времен парусного флота приходили в Берингово море в апреле и находили полярных китов у кромки льда я в разводьях. Затем они двигались вслед за отступающей кромкой льда и в мае проникали в Анадырский залив, в залив Креста. В мае же они охотились за этими китами севернее мыса Кроноцкого, в окрестностях мыса Камчатского, в Олюторском заливе и севернее, а на восток до 165° восточной долготы. В некоторые годы уже в мае они проникали в Берингов пролив. В июне и июле они продолжали охотиться в этих же местах, но основное количество китов добывали в Анадырском заливе и Беринговом проливе. В августе полярные киты добывались у островов Прибылова, вблизи бухты Северная Глубокая, но большая часть китов к этому времени находилась в Чукотском море, на пространстве от острова Врангеля до мыса Барроу.Ну а теперь редко-редко можно встретить этих китов на всем обширном пространстве, где когда-то сотни и тысячи их фонтанов оживляли пустынные воды. И как варварски их истребляли! От многих добытых китов брали только ус! Вырежут усовые пластины, а все остальное бросят. И охотились варварски жестоко. Дело в том, что китобои с давних пор обратили внимание на исключительную привязанность самок гренландского — полярного кита к своим детенышам. И этой привязанностью пользовались китобои-хищники и даже составили свой кодекс прав на убитого кита. Оказывается, что тот, кто убил детеныша, имеет право и на мать, и притом исключительное право, так как мать никогда не покинет раненого или убитого детеныша. И вот, в погоне за усом, который в прошлом столетии ценился по 4 доллара за фунт, американские китобои убивали детеныша, чтобы этим получить ус матери. Правда, в анналах китобойной летописи упоминается много случаев, когда разъяренная ранением или смертью детеныша матка бросалась на вельботы и топила их. Вообще же это очень мирные животные, притом медленно плавающие, и они почти всегда были легкой добычей для китобоев, если китобои хорошо знали свое дело и были хорошими моряками.Мы расспрашивали чукотских охотников о привычках полярных китов, так как их истребили, а описать их жизнь и привычки ни ученые, ни промышленники не успели, и в литературе мы мало находим сведений об этих интересных и так бездумно истребленных животных.Эскимосы и чукчи считают, что самка полярного кита рождает одного детеныша раз в три или четыре года, причем это происходит в апреле. А вот в отношении других китов, финвалов и серых, они такого категорического заявления не делают и считают вполне возможным, что другие киты родят детенышей через год. Охотники селений Сиреники и Чаплине считают, что самка полярного кита выметывает детеныша на льдину, для чего она трется о край льдины, и затем сбрасывает новорожденного хвостом в воду. Эскимосы утверждают, что в это время самки очень опасны, и поэтому за кормящими самками никогда не охотятся. Мнение о том, что самка выметывает детеныша на льдину, распространено по всей Чукотке, но ни от одного охотника мне не удалось добиться подтверждения этого ходячего мнения его непосредственным наблюдением. А видеть они умеют! И, не в пример многим охотникам, всегда говорят правду... В этом случае они, повидимому, проводят аналогию с тюленями, быть может, так как ответ гласит — «это все знают». В селении Уэлен я получил разрисованный моржовый клык, на котором были изображены сцены рождения детенышей у льдин, детеныши на льдинах, причем показано, что люди пользуются этим и тут же режут новорожденных китят на части. Повидимому, эта легенда передается из поколения в поколение и принимается на веру.

Представление чукчей и эскимосов о рождении детенышей у полярных китов.

В апреле и мае самки с новорожденными детенышами подходят к проливу Беринга и при отсутствии тяжелых льдов проходят в Чукотское море. Миграции их совпадают с миграциями всего стада, очень немногочисленного, но самки с детенышами идут отдельно, не смешиваясь со стадом взрослых китов. При этом самки с детенышами избегают входить в тяжелые льды, и поэтому миграции их иногда надолго задерживаются. Повидимому, не так редки случаи гибели полярных китов, затертых льдами. Иногда киты входят в движущиеся льды, в разводья, бывает, что ветер смыкает льдины и они образуют большое сплошное поле, полынья исчезают, и если кит не сможет найти полынью или достигнуть окрайка льдов, он гибнет без воздуха. На таких китах, когда их выбрасывает на побережье, нет никаких повреждений, если не считать ободранной о лед кожи головы и спины. Чукчи хорошо знают причину гибели этих китов.Чукотские охотники говорят, что самка выкармливает детеныша молоком не менее полугода, даже более, но и после этого продолжает ходить с ним в паре и нежно привязана к нему.В фактории селения Уэлен мы видели много скупленного китового уса, пластины которых достигали 410 сантиметров длины при тридцати сантиметрах ширины у десны. Они очень гибкие и эластичные. Недаром же из них делали волоски для знаменитых брегетовских часов.Я уже упоминал, что в настоящее время убой гладких китов для всех промысловых китобойных компаний с современных китобойцев запрещен и бить их можно только коренным жителям Чукотки или же по специальному разрешению для научных целей. Но слишком поздно был объявлен этот запрет, да и не очень он соблюдается. Упоминал я также о тех гладких китах, которые еще в очень малом числе сохранились в северной части Тихого океана. Но совсем недавно, еще семьдесят лет тому назад, родственные нашим гладким китам «южные гладкие киты» встречались в большом количестве к югу от Атлантического, Индийского и Тихого океанов, в Южном океане, омывающем Антарктиду. Они в большом количестве подымались вдоль берегов Южной Америки на север, вдоль течения Гумбольдта. За пределами этого течения граница распространения гладкого кита проходила между 40 и 30° южной широты. Китобои называли этого южного настоящего кита «капским китом». Его добывали во всем секторе, расположенном на юг от Индийского и Атлантического океанов, между Австралией, мысом Доброй Надежды и Южной Америкой. Особенно часто встречали этих китов между Патагонией, Фольклендскими островами, у Тристань-да-Кунья, Диего Альварес, у мыса Доброй Надежды, у Мадагаскара и у островов Марион и Амстердам.Эти совершенно беззащитные и медленно плавающие животные приносили слишком большие доходы, и в настоящее время они практически истреблены, причем в сроки еще более короткие, чем их северные сородичи.Теперь известно, что китобойные, а раньше их, тюленебойные суда успели побывать на многих островах Южного океана задолго до открытия их научными экспедициями. Что именно и какие суда открыли, сейчас установить трудно, так как китобои держали свои открытия новых промысловых районов в глубокой тайне.

Косатка или кит-убийца на палубе «Алеута».

Лежбище моржей на Чукотке.

Бутылконос на палубе «Алеута».

Промышленники времен парусного флота имели в своем распоряжении крепкие суда в 300 — 400 тонн, внешне неуклюжие, но достаточно крепко построенные из дуба, чтобы выдержать удары и сжатия льдов. На этих судах они проникали всюду, где могли надеяться встретить гладких китов, и к началу текущего столетия практически уничтожили всех гладких китов в Мировом океане.Уже указывалось, что все настоящие гладкие киты очень медленно плавают. Однако это вовсе не мешало им предпринимать порой очень далекие путешествия. Известно, например, что гренландские или полярные киты попадали из вод Гренландии в Тихий океан, причем проходили через проливы арктического архипелага вдоль берегов Северной Америки, конечно в благоприятные в ледовом отношении годы. Так, известный полярный исследователь и китобой начала прошлого столетия Виллиам Скорезби-сын пишет, что голландский гарпунер Яков Кууль из Саардама, охотившийся за китами у восточных берегов Сибири, убил гренландского кита, в спине которого был найден гарпун голландского образца с буквами «W. В.» Это клеймо удостоверяло принадлежность гарпуна знаменитому в те времена голландскому китобою Вильгельму Бастианцу, охотившемуся исключительно в водах Шпицбергена и никогда не бывавшему в Беринговом море.Фритиоф Нансен упоминает, что в сентябре 1894 года капитан Мак Кэй (судно «Новая Земля») добыл в проливе Дэвиса необыкновенно крупного гренландского кита и нашел в его подкожном жировом слое стальной гарпун с меткой «Jean av Bo’ness» и с датой на гарпуне «1854 год». Сорок лет носил в себе этот кит стальной гарпун, следовательно, ему было во всяком случае не менее сорока лет.Полярные киты достигают длины двадцати метров, но их сородичи, обитающие южнее, — японские гладкие киты — немногим более пятнадцати метров. Только у гренландского или полярного кита ус достигает длины до пяти метров. Какой же величины должна достигать голова и особенно верхняя челюсть кита, у которого такой длинный ус! Недаром же китобои называли этого кита «аркоголовым». У всех других, даже у великана охотского кита, ус имеет длину немногим более двух метров, но он такой же гибкий и эластичный. Южныенастоящие киты, обитающие в водах Антарктики, тоже значительно меньше наших гренландских китов: они достигают лишь пятнадцати, редко больше, метров и ус их также немногим более двух метров длины.Большие гренландские киты давали более 30 тонн жировой продукций, а крупные японские, бискайские и южные — в среднем 20 тонн.Известный русский китобой прошлого века капитан Линдгольм (о нем я еще буду рассказывать), много лет охотившийся за гладкими китами в Охотском море, рассказывает, что в числе пойманных им китов один был настоящий великан: 25 метров (82 фута) в длину при обхвате в наиболее толстой части туши в 21 метр (69 футов); длина пластин уса — 365 сантиметров. От него было получено 1 442 пуда жира и 88 пудов 15 фунтов уса. При цене на ус в 5 рублей золотом за фунт и жира в 9 рублей золотом за пуд Линдгольм выручил за продукцию, полученную от этого кита, 24815 рублей золотом.Это был редкий гигант. Впрочем, Линдгольм рассказывает и о другом ките, еще большем. Он говорит: «Пять сезонов сряду, такое чудовище видели в Шантарской (Тугурской) бухте, но преследование было тщетно, и наконец даже решили было, что это призрак, который являлся многим смелым китоловам во время мечтаний их о «жире и китовом усе». И далее: «Этот кит посещал Шантарскую бухту всегда один, никогда не пуская фонтана и только высовывая из воды дыхательное отверстие и часть головы; только один раз, когда автор почти ударил его гарпуном, он ушел, сделав прыжок, который поднял большую часть его тела из воды. Цвет его был желтовато-серый, и на его спине было несколько пятен, одно из которых делало белым его дыхательное отверстие, что и давало возможность его узнавать. Множество уткородок виднелось на его коже и передняя часть головы была покрыта щетиною. Размеры его были громадны и вид его производил впечатление не кита, а скорее морского чудища прошедших веков».Как ни удивительно, но эти неуклюжие животные часто приближаются к берегам. Это подтверждают нам и охотники-китобои Чукотки. Вот как описывает свои наблюдения за этими китами тот же капитан Линдгольм: «Раз я был на берегу мыска, к югу от Аяна, и сидел между скалами, ожидая приближения стаи уток, плывших по направлению к месту, где я притаился. Море было совсем тихо, вода неподвижна, солнце грело и ясно светило. Напротив меня, на расстоянии около шести саженей, было несколько небольших скал, едва выдававшихся из воды, и я не обращал на них особого внимания, пока не заметил, что одна из них поднимается из воды. Присмотревшись я заметил, что это был большой кит, только что растянувшийся всем телом на дне и выставивший дыхательное отверстие и часть головы из воды. Мое положение сделалось весьма интересным, вследствие совсем близкого соседства с таким чудовищем, которое, казалось, рассматривало меня снизу. Я решился следить за ним; но должен сознаться, что не мог вынести моего положения более 22 минут. Когда я встал, чтобы уйти, то, к моему удивлению, в то же мгновение кит начал двигаться по дну назад и исчез».

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Разделка китов на «Алеуте». — Как поднимают китов на палубу современных баз. — Измерения китов. — Начало разделки. — Что делают на разделочных площадках. — Как снимают сало с кита. — Паровые пилы. — Как отрезают голову у кита. — Мясо кита. — Бригадир и его подчиненные. — Как мы взвешивали китов. — Сколько весят разные киты. — Достоинства китового мяса. — Китовое молоко. — Как мы работаем, учимся и отдыхаем.