Вокруг света за китами

Зенкович Борис Александрович

До сих пор я рассказывал о нашей охоте на китов, о том, как мы изучали повадки этих животных, как их выслеживали, о разных случаях, свидетелем которых был либо сам, либо о которых слышал от своих товарищей. А теперь я хочу рассказать о другой стороне нашей деятельности, менее увлекательной, чем охота на китов, но совершенно необходимой и результирующей все наши усилия: о работе на самой китобойной базе «Алеут». Хотя я и провожу очень много времени на китобойцах, но значительная часть моей работы должна вестись на «Алеуте», где я постоянный житель, тогда как на китобойцах временный гость.Но начну с истории. О том, как мы разделывали китов в тропиках, я рассказывал лишь мельком, так как там мы настоящих промысловых китов не видели, вернее не промышляли, а мелочь, которая там была добыта, в наш сегодняшний расчет не входит. Правда, первый блин вышел у нас комом, как говорит пословица. Помните, мы в первый же день начала настоящего промысла добыли синего кита, с которым возились три дня, и кое-кто даже в отчаяние пришел? Но вот прошло совсем немного времени, и команды разделочников с улыбкой вспоминали о своих сомнениях и страхах в начале промысла. С улыбкой вспоминался и тот знаменитый первый синий кит. Бригады сработались (их у нас на «Алеуте» две — кормовая и носовая), перешли на сдельную работу и работа идет споро, без лишней суеты. Бригадиры — оба старые боцманы — научились и в новом для них деле быть требовательными и исполнительными.Социалистическим соревнованием охвачены все цехи нашего пловучего комбината. На видном месте, на кормовой палубе, укреплена доска хода выполнения плана и учета заработной платы. Бухгалтерия каждый день обязана против каждой фамилии проставить количество проработанных часов и сумму заработка. Есть, конечно, и неполадки, но они носят второстепенный характер.Но, пожалуй, я лучше расскажу, как проводятся сутки на китобойной базе, обычные промысловые сутки, такие, каких были сотни, — короче говоря, расскажу о наших буднях.Наша флотилия тратит большое количество пресной воды, и в виду этого время от времени «Алеут» идет для набора воды в ближайшую удобную бухту. Когда мы работаем в районе Южной Камчатки, то таким местом для нас является бухта Моржовая с ее многочисленными водопадами, один из которых и снабжает нас водой. Здесь флотилия отстаивается и во время сильных штормов. Вчера мы зашли в бухту для набора воды, а китобойцы остались промышлять, так как было замечено несколько групп китов. На берег завезены шланги — «Алеут» стоит на якоре и одновременно пришвартовавшись к бочке, которая нами же установлена здесь для удобства и быстрой швартовки. Вечером были получены радиограммы, что китобойцы имеют добычу и ночью подойдут к «Алеуту». Им нужна вода и уголь, а также кое-какое другое снабжение.Поздней ночью китобойцы привели трех китов: двух финвалов и одного кашалота. Я сплю чутко и слышу, как к раскрытому иллюминатору, стараясь не шуметь, подходят двое, и на стол с шуршанием падают «паспорта» добытых китов, которые заполняются капитаном в момент убоя кита. В этом «паспорте» в коротких словах изложена вся история погони, охоты и смерти кита. Я подымаюсь, наскоро одеваюсь и иду на палубу. Конечно, по самой уже аккуратности представления этих документов можно было угадать, что это капитаны П. А. Зарва и А. Н. Пургин. На палубе бессонный Василий Никитич Захаров, старший помощник и правая рука капитана-директора флотилии. На китобойцах слышны возня и лязг цепей — это освобождают туши китов, передавшая концы стальных стропов на «Алеут». В это же время раздается грохот конвейера. Угольная команда подсыпает на китобоец уголь, а уголь подается у нас конвейером. Матрос на палубе тащит шланг для снабжения китобойцев пресной водой. Повара, у нас их называют коки, разыскивают исчезнувшего куда-то зампреда, чтобы получить для команд китобойцев окорока от зарезанных вчера двух свиней. Попутно они снимают с вешала несколько кусков китового мяса — пригодится на бифштексы. Бьет четыре склянки, и китобойцы торопятся уйти, — и так уж запоздали. Слышны звонки машинного телеграфа — китобойцы получили все необходимое (у нас это делается очень быстро) и уже готовы к уходу. Прощаемся, и в предрассветном тумане они бесшумно скользят по тихой бухте. Бегло посмотрев на приведенных китов, иду досыпать.В такие дни команда корабля подымается, как положено по уставу, в 6 часов утра. Это в тихие дни, когда китов немного и рабочий день кончается не ночью. Слышен звон расставляемой в кают-компании посуды. Это готовят для нас завтрак. Слышен голос старшего механика Гейне, — он ранняя птичка к успел уже сбегать в машину и на завод. Сейчас он тащит какую-то заблудшую душу к себе в каюту для «раздолбки». Он любит это делать один-на-один, чтобы не очень обескуражить виноватого, но хорошего работника. Рядом в каюте слышен разговор, — это к нашему помполиту и секретарю партколлектива Яну Наполеоновичу Раевскому пришел кто-то из парторгов получить консультацию на ходу. Сегодня на завтрак холодная жареная китятина — это можно было угадать еще ночью по развешанным у камбуза охлаждающимся кускам молодой китятины. Быстро привожу себя в порядок — у нас положено бриться каждый день — и выхожу на палубу, где уже слышится грохот малой лебедки. Я так привык к разнообразнымзвукам наших механизмов, что всегда знаю, кто и что в этот момент делает. Слышится размеренный, тяжелый ход большой лебедки. Значит на палубе орудует Митя Пикуло, бригадир кормовой разделочной площадки. Пикуло и его помощник Саша Бабенко — изобретатели и рационализаторы. Они устроили очень простой и замечательный механизм для подъема китов на палубу «Алеута» во время любой качки, и для этого понадобилось только несколько десятков метров стального троса и несколько блоков. Правда, предварительно обоям изобретателям пришлось поработать два сезона и основательно подумать и посчитать.Сейчас начнут вытаскивать кита. Выхожу на палубу и направляюсь к слипу. Механизм наших изобретателей действует безотказно и хвост кита уже при его помощи затащен на слип. Сейчас матросы Брагин и Бурнус обхватывают его толстым, оплетенным просмоленным шкертом, 6-сантиметровым стропом, который в свою очередь соединяют скобой с тросом большой 35-тонной лебедки. Этот трос 13-сантиметровой толщины и легко вытаскивает среднего кита. А средний кит — это примерно тонн пятьдесят весом. Но вот хвост кита крепко охвачен стропом, и начинается подъем кита по слипу на палубу — разделочную площадку. Во время подъема кита слип поливается водой из шланга, чтобы туша легче скользила. Медленно и тяжело идет большая лебедка, которой управляет один из механиков. Бригадир Пикуло дирижирует подъемом, так как команда дается не голосом, а сигналами рук: поднял руку — стоп, плавно крутит ею — значит вира — подымай, опустил руку — майна, т. е. опускай, и т. д.Пикуло внимательно следит, чтобы не оборвался хвостовой стебель кита. В случае если слышен подозрительный треск связок и позвонков, подъем прекращается и туша кита охватывается дополнительным стропом несколько выше «корня» хвоста, для чего разрубается сало с обеих сторон хвостового киля. Так или иначе, но при помощи механизмов «Алеута» кит любой величины и в любом состоянии, даже совсем без хвоста, поднимается на палубу и протаскивается до самых надстроек, а если кит очень велик, то его хвост протаскивается в широчайший коридор по правому борту. Как только кита вытащили на палубу, необходимо закрепить его, чтобы он не покатился по палубе, а лежал неподвижно. Для этого один из команды, обычно крючник Брагин, взбирается на кита и захватывает тросом (шкентелем) одной из 5-тонных лебедок грудной плавник кита. Кит обычно лежит на боку. Этот трос проходит через бортовые канифас-блоки, прикрепленные к специальным железным петлям (рымам), вделанным в палубу у бортов. Иногда, если кит большой и есть опасение, что одна лебедка не удержит, его дополнительно крепят, но теперь уже за сало, для чего кусок сала подрезается в спинной или брюшной части в виде четыреугольника, одна сторона которого не отрезана, и в этом четыреугольнике прорезается дыра, в которую вставляется «клевант» (обтесанный кусок дерева с сужающимися концами, охваченный посередине тросом с петлей). После этого освобождается трос большой лебедки («отдается»), и начинается разделка.До начала разделки я успеваю измерить кита и целиком и по частям; мне в этом помогает кто-нибудь из работников разделочной площадки, либо любой свободный товарищ. В измерении кита заинтересованы бригады раздельщиков, так как сдельная оплата производится с погонного метра длины кита. Кит измеряется, начиная от конца рыла до развилины хвостовых лопастей по прямой линии. Затем один из резчиков забирается на кита и разрезает сало его сверху от грудного плавника почти до конца хвоста. Обе команды разделочников одеты в специальные высокие полуболотные сапоги, с толстой кожаной подошвой, подбитой острыми шипами, чтобы не скользить по киту и по палубе. Из кита во время разделки вытекает много крови, которая смешивается с жиром и сплошным потоком заливает палубу. Бригадир делает надрез на конце рыла кита, подпарывает пласт сала от конца рыла (в этом ему деятельно помогает один из крючников, оттягивая своим крючком пласт), делает в подпоротой части треугольный разрез и туда вставляет клевант, вернее его петлю, который соединяется с тросом одной из пятитонных лебедок. Разрез от конца рыла продолжается по краю черепа, затем идет к грудному плавнику и соединяется с разрезом, сделанным первоначально по боку кита, обращенному вверх. Затем этот разрез продолжается в другую сторону до самой палубы. После этого пласт оттягивается лебедкой, а резчик легкими ударами ножа подпарывает этот пласт, без всяких видимых усилий.Когда пласт сала подтянут к самой лебедке, он обрубается, и в оставшуюся на туше часть снова вставляется петля клеванта. Таким образом, треть кита ободрана. С другой стороны, брюшной, работа идет следующим порядком: подрезают сало от конца нижней челюсти, по дуге ее, под костью, затем в прорез вставляется клевант и пласт оттягивается при помощи лебедки. Разрез по нижнечелюстной дуге идет до первоначального бокового разреза, только с другой, брюшной, стороны, под грудным плавником и по брюху у самой палубы. И здесь тянут лебедкой, и при помощи нескольких ударов фленшерного ножа отделяется огромный пласт брюшины с гигантским языком. Затем отделяется голова. Для этого приблизительно на расстоянии 50 — 70 сантиметров от вертикали грудных плавников, ближе к голове,

делается поперечный разрез, трос от лебедки (шкентель) крепится за конец рыла и натягивается. Голову отделяют обычно опытные резчики. Я часто любуюсь работой Мити Пикуло, Саши Бабенко и Феди Околыхина, артистически работающих ножом. Вот Пикуло плавными вертикальными разрезами углубляет первый разрез, лебедка тянет, и в месте соединения шейных позвонков с черепом происходит полное отделение головы. Нижняя челюсть подрубается в месте соединения с верхней и лебедкой же легко оттаскивается в сторону.Затем приступают к переворачиванию туши. Переворачивают оставшуюся без головы тушу кита на другой бок, для съемки оставшегося там пласта сала, при помощи двух, иногда трех лебедок, тросы которых закреплены за грудной плавник, за пласт специально оставленного для этой цели сала и за хвост. Расположение тросов зависит от положения, в котором находится кит. Лебедки тянут тушу в разные стороны, вследствие чего, благодаря своеобразному закреплению тросов, туша перевертывается. Оставшийся пласт сала снимается при помощи лебедки же в один прием, после чего отрезается часть хвостового стебля. На кормовой площадке, помимо вышеперечисленного, обязаны снять мясо со спины, причем отделение мяса производится тоже при помощи лебедки и подрезки ножом, огромным сплошным куском.Оставшаяся туша, череп, нижняя челюсть прикрепляются к тросу пятнадцатитонной лебедки, стоящей на носу с правого борта, и по широкому коридору правого борта перетаскиваются для дальнейшей разделки на носовую площадку.В это же время на кормовой площадке режут сало и язык на полуметровые куски и забрасывают их в горловины котлов, расположенных под кормовой палубой (квернер-бруги). Резка сала и языка также производится при помощи лебедок и стрел, тросами которых пласт сала и язык поднимаются вверх, и резка идет на весу, что значительно облегчает труд. В этом тоже заслуга наших бригадиров, так как норвежские инструкторы считали, что резка должна производиться на палубе.На носовой площадке в это время отделяют остатки мяса, если на кормовой площадке не удалили внутренностей, то и их удаляют, отделяют ребра от позвонков и так далее. Затем позвоночный столб, ребра, череп и нижнюю челюсть подтаскивают к «эшафотам» двух паровых пил, которыми распиливают все кости на небольшие куски. Пилы у нас работают прекрасно, с шуршанием впиваясь в рыхлые кости кита.Кишечник и желудок, а также сало с внутренностей режутся, промываются и также идут в котел — в них много жира. Часть мяса идет на консервы, это обычно хребтовина, часть, если есть заказы, замораживается или засаливается.Разрезав и распилив кости и прочее, их сваливают в десять горловин, выходящих на носовую палубу — разделочную площадку. Это горловины котлов пресс-бойлеров.Разделка кашалота похожа на разделку полосатика, но она значительно труднее. Сало кашалота гораздо толще и «крепче», чем сало полосатиков. Кашалот крепится на палубе за нижнюю челюсть и грудной плавник. Голову его также труднее отделить. Но особо трудна работа по разделке кашалота на носовой площадке. Здесь в первую очередь из головы кашалота — огромного спермацетового «мешка» — выливают жидкий спермацет, которого там находится не менее двух тонн (средние цифры). Для этого огромная голова подтаскивается к горловине котла и в ней на самом рыле делается вырез, который постепенно углубляется, снимаются куски сала, и спермацет стекает в котел. Спермацетовый жир течет медленно, образуя «сосульки», так как на воздухе он быстро застывает и твердеет. Когда спермацет весь вытек, резчики срезают с головы куски сала и мышцы до костей черепа, и остальное — под пилу.Наши резчики Шишков, Пикуло и Терещенко изобрели способ разрывать голову кашалота лебедками и этим значительно упростили операцию разделки головы и облегчили работу себе и своим товарищам, да и во времени получается выигрыш.Во все время работы на кормовой и носовой площадках без перерыва смывают мощным напором воды из шлангов кровь и грязь, чтобы они не попали в горловины котлов, так как грязь увеличивает кислотность жировой продукции, а значит и понижают качество, за чем ревниво следят жировары.Жир и кости китов-полосатиков не смешивают с салом и костями кашалотов, а закладывают в разные котлы, так как жир полосатиков идет на пищевые цели (например маргарин) и на мыло, а жир кашалота в пищу не употребляется и идет на технические нужды и в парфюмерную промышленность (спермацет). Покончив с главной работой, вырезают китовый ус, пластины которого отмывают в морской воде, сушат и складывают в мешки, вынимают из нижней челюсти кашалота зубы.Вот очень коротко о работе разделочных площадок. А теперь необходимо рассказать о распределении людей на площадках и особенностях их профессии.Основную роль на каждой площадке играет бригадир, хозяин и распорядитель всей работы. На такую должность обыкновенно назначается хороший и знающий моряк, очень часто боцман. Сейчас у нас бригадирствует Дмитрий Пикуло, несколько лет проплававший на нашей базе и достигший большого мастерства в своем деле. Под его непосредственным руководством бригада стропит и поднимает китов по слипу, крепит его на площадке, переворачивает и при этом использует много сложных механизмов. Нужна морская сметка, поворотливость, находчивость в порой рискованных моментах работы, авторитетность и знания в распоряжениях, нужна большая внутренняя дисциплинированность. Пикуло задает тон работе, и от него в основномзависит темп ее. А с тех пор как перевели на сдельную работу, а это случилось у нас еще в первом рейсе, никого подгонять не нужно, бригада сама немедленно выяснит все узкие места, мешающие большим темпам, и выправит положение при любых условиях, но не допустит снижения бригадного, нужно сказать — очень высокого заработка.Следующая квалификация, требующая сноровки, силы и ловкости, — это резчики. Своим ножом (фленшерный нож) артистически работают все наши резчики, мало уступая в этом Пикуло и Бабенко, делая самые сложные работы, отделяя в рекордно короткие сроки огромные головы и ребра, большие пластины сала и мяса; буквально двумя-тремя ударами, не отрывая ножа от костяка, отделяют все ребра. Конечно, они не сразу достигли такого искусства, и только большая практика и сноровка привели к тому, что мы любуемся их работой. И анатомию кита, правда, без латыни, они изучили в совершенстве, без этого в их деле нельзя. Работа крючников, таскающих куски сала, мяса и костей и забрасывающих все это в горловины котлов, никакой особой квалификации не требует, разве только уметь ходить по палубе и не скользить. Работа лебедчиков — обычная работа матросов грузового судна. Но работа на пилах требует знания и умения рассчитать и скорость машины, и качество сырца.На обеих площадках у нас работает все больше молодежь. На носовой площадке часто слышен смех — это резчики Шишков и Грищук изощряют свое остроумие или друг на друге, или же на товарищах. Одно хорошо — языком болтают, но и руки праздными не остаются, а дружные взмахи ножей быстро расчленяют огромную тушу. На кормовой площадке тише — народ подобрался серьезней и молчаливей, да и Пикуло не очень поощряет юмор без повода.С течением времени меняем распорядок своей работы. Решили иметь одного мастера разделки на обеих площадках и двух бригадиров. Мастером разделки Дмитрий Пикуло, а бригадирами Павел Ратушный и Давыд Москаленко. Примечательно то, что почти каждый новый сезон мы работаем спорее, расчетливее, все меньше суетни, все слаженней и размеренней работа, лучше используется туша кита.Мы провели ряд опытных варок китов разных видов и размеров и теперь имеем средние нормативы, причем не только по видам и размерам, но и по времени добычи: одни нормативы для весны, другие для лета и третьи для осени. На разделку кита любой величины мы теперь не тратим больше часа, а всегда меньше. А было время, когда лимитировали темпы разделки. Но это — в далеком прошлом, теперь только подавай, только успевай промышлять и к базе подтаскивать. Впрочем, сейчас база большую часть времени находится в самом районе охоты и очень часто китобойцы гоняются за китами вблизи самой базы, которая сама и подбирает туши китов, оставленных на флаге. Появились у нас и буксирные суда, и разведчики.Возвращусь к описанию рабочего дня на «Алеуте». Ночью мы получили трех китов, а к утру «Энтузиаст» подтащил и свою добычу — финвала и кашалота. В первую очередь мы всегда обрабатываем самых свежих китов, разделка которых всегда идет быстро, как говорится, по графику. Таких у нас четыре, а один финвал убит сутки тому назад. Практика нам показала, что в первую очередь следует разделывать свежих китов, чтобы получить из них высокие сорта жира, а суточные киты, то есть те, которые пробыли в воде сутки и более после смерти, обычно, даже при самом внимательном отношении к делу, высшего сорта жира не дадут. До обеда успели обработать четыре свежих кита, а пятого только застропили, как раздался гудок перерыва на обед; одновременно вахтенный матрос пробил четыре склянки, что значит 12 часов, а обед у нас всегда ровно в полдень.Команды отправляются обедать, на палубе задерживаются лишь бригадиры и двое матросов-крючников со шлангами, чтобы смыть палубу, а бригадиры присматривают и за мойкой, и за состоянием инвентаря. Ножи и крючки аккуратно поставлены в специально для этой цели сделанные пирамиды.Спустимся вместе с командами вниз, чтобы посмотреть на нашу столовую. Резчики и крючники быстро раздеваются у сушилки и в одних трусах бегут в умывальную, а некоторые, захватив ведро горячей пресной воды, в баню на корме. Одновременно из машины появляется машинная смена — кочегары и машинисты,большей частью тоже в одних трусах, и также идут в баню; у каждого в руке индивидуальное ведро с горячей пресной водой. Нужно заметить, что пресная вода у нас на строгом учете и выдача ее для мытья ограничена определенной нормой, и лишь во время стоянок в бухтах и набора воды мы наслаждаемся ею «по способности».У нас любят помыться, вообще русские люди спокон веков любят баню, но чаще всех моются, конечно, кочегары, и, на мой взгляд, кочегара на любом нашем пароходе всегда можно узнать по щеголеватой чистоте и свежести. Работа у кочегара грязная, каюта чистая, выкрашенная белой эмалевой краской, да и привычки у наших людей стали в отношении чистоты и удобств совсем другими, — ну и намывается кочегар после каждой вахты. За чистоту у нас отвечает не только администрация, но и комсомольская ячейка, а секретарь комсомольской организации очень часто кочегар, сейчас — кочегар Яцышин.Войдем в столовую. Столовая у нас расположена на главной палубе посередине и занимает почти всю ширину корабля — 16 X 8 метров. Ряды столов покрыты белыми клеенками. К 12 часам на них ровными рядами поставлены тарелки, блюда с нарезанным хлебом, тут же — ножи, вилки, ложки, солонки. У одного из столов торопливо кончают обед очередные вахты матросов, машинистов и кочегаров. Шумно входят моряки, у которых аппетит сейчас приличный. Их прибывает все больше, и скоро столовая заполнена молодежью, так как возраст большинства колеблется между 18 и 27 — 30 годами. Подавальщицы торопливо таскают огромные суповые миски с супом из фасоли и картошки, конечно, с мясом. Поначалу слышен только стук ложек, затем начинаются разговоры.— Плохой суп, — пробует кто-то начать нападение на обязанного присутствовать во все время обеда завпрода, но ему тут же замечают:— То-то же ты три тарелки съел все до сути добирался. — И громкий хохот озадачивает «недовольного». Пожаловаться грех, сегодня суп вполне хороший, но опять-таки всем быть довольным у моряков не принято — кок зазнается, лучше его потом, в конце плавания, премировать. На второе — китовые бифштексы из убитого вчера молодого финвала (сельдяного кита) — совсем неплохое блюдо.Нужно сказать, что по внешнему виду китовое мясо, конечно, пищевых, усатых китов напоминает обыкновенную говядину, только разве что цвет чуть темнее и оно более крупноволокнисто, что ли; по вкусу оно напоминает дичину, некоторые сравнивают с олениной , — я этого не нахожу, — но в свежем виде имеет своеобразный привкус, который мы удаляем вымачиванием в солоноватой воде или же в уксусе. Лучше всего его отмочить в холодной солоноватой воде часа четыре, затем в растворе уксусной эссенции часик-другой. Тогда оно ничем не отличается от любой очень хорошей говядины. Никакого рыбного запаха, конечно, нет, и если вас не предупредить, то съедите кусок тушеного мяса или бифштекс, а то и просто вареного, и не будете знать, что кушаете такое экзотическое блюдо.Раз уж зашла речь о китовом мясе, то ознакомлю вас с питательными качествами его. Свежее китовое мясо содержит: 71,2 % воды, 23,1 % белковых веществ, 1,2 % золы и в среднем 4,2 % жира. А проведенные специальными исследованиями опыты по определению перевариваемости китового мяса по сравнению с перевариваемостью обыкновенной говядины дали следующие результаты: китовое мясо переваривается так же хорошо, как и всякое другое; вареное китовое мясо переваривается в желудке человека скорее и полнее, нежели говяжье. Не следует при этом забывать, что китовый жир богат жирорастворимыми витаминами.Как видите, наши бифштексы «а ля Алеут», пожалуй, полезнее многих других. А посмотрите на физиономии наших моряков: все крепыши, как на подбор. Регулярный образ жизни, здоровая работа на свежем воздухе или же хороший отдых на свежем воздухе (машинисты, кочегары), здоровая усталость — превратили их, до того не всегда могущих похвастаться хорошим видом и здоровьем, в настоящих здоровяков. Немалую роль сыграло в этом китовое мясо.Покончив с китовыми бифштексами, число которых также не ограничивается (каждому по аппетиту), команда получает сегодня на третье компот, и затем до 13 часов отдых. Отдыхают в каютах, соблюдая «мертвые» полчаса, или же в Красном уголке за пианино, а музыкантов у нас достаточно. Комсостав питается той же самой пищей, что и команда, только обедает у себя в кают-компании.В 13 часов новый гудок вызывает всех на палубу. Вытаскивают сельдяного кита, убитого сутки тому назад. Матрос Брагин, который разрезал пласт сала, стоя на ките, по его собственным словам, «попал на фугас» и чуть на небо не улетел. Раздувшаяся туша лопнула в том месте, где разрезал ее Брагин, и на боку у кита оказалась груда наполненных газом кишек. Ну и запахи! Их можно сравнить разве только с запахом выпускаемых из варочных котлов клеевой воды. Вообще же наш «Алеут», как и каждая китобойная матка, пахучее судно, и если ветер от «Алеута», то китобойцам в тумане не нужно радиопеленгаторов — идут, ориентируясь на запах.С финвалом покончили быстро, тем более что его протухшее мясо и внутренности выбросили за борт, и затем команды взялись за приведение в порядок всего инвентаря. Ведь одним из важных пунктов договора социалистического соревнования между бригадами является сохранение производственного инвентаря. Смазывают тавотом стальные тросы, точат ножи, готовят новые клеванты, разбирают, чистят и смазывают лебедки. И здесь заметна роль старых моряков и особенно старых боцманов. Старый боцман всегда быстро и точно покажет молодому матросу, как, не порезав рук, можно распутать конец стального троса, на запутавшиеся спирали которого грустно посматривает молодой матрос, как быстрее сделать сплесень, огон, оплетку, как... впрочем, чего только не знает и не умеет старый моряк.Сегодня рабочий день окончился к 17 часам, так как с моря сообщают, что там штормит и китов нет. Обычно же, если есть киты, работаем, пока последний из них не превратится в ровные куски сала и костей, а там уж остальное дело жироваров. Весело бегут по длинным коридорам молодые, в большинстве, фигуры моряков, умываться и переодеваться. Пять часов пополудни, а в семь — по расписанию, если будет свободный вечер, занятия кружка китобойного дела. Сегодня два часа должно быть посвящено основам биологии крупных китов, на очереди лекция о горбатых китах.

Настоящие гладкие киты.На заднем плане фонтаны и гигантская бабочка (в момент ныряния).

Наша молодежь чрезвычайно любознательна и обычно еще до лекции я получаю десятки вопросов, ответы на которые желают получить.В 17 часов ужин, как правило, он у нас из двух блюд. Сегодня, например, борщ и холодная вареная китятина, а затем чай.В 19 часов председатель судового комитета Околыхин (бывший резчик и бригадир кормовой площадки) сообщает, что на лекцию собралось 102 человека, все свободные от вахты по машине и заводу. Помощник по политической части Ян Наполеонович Раевский заходит ко мне и конфиденциально говорит, что так как сегодня команда не устала, следует организовать вечер самодеятельности: «в общем уложи, — говорит, — все свое красноречие в 1 час 20 минут». Так и сделали, и весело загудела наша столовая, теперь превратившаяся в сплошной Красный уголок, так как щиты, отделяющие Красный уголок от столовой, сняты.Сегодня вечер пляски и танцев. Плясуны у нас есть завзятые. На «Алеуте» много представителей разных национальностей нашей необъятной родины. Лезгинка сменяется гопаком, характерные матросские пляски — старинным вальсом. А как танцуют, сколько живости и огня, всякой выдумки и виртуозных неожиданностей. Конечно, это не «Красный мак», но есть номера, что и столичным не уступят.Расходимся около полуночи. На верхней палубе прохладно, что особенно приятно чувствуется после переживаний вечера самодеятельности. На палубу высыпали почти все, страсти еще не затихли, обсуждают достоинства танцоров и танцорок, поругивают пианистов и баянистов, будто бы не дающих нужной быстроты, темпа. Ночное небо сегодня звездное, значит, и в море ветер может стихнуть. Следует ожидать хорошую погоду.Не совсем строго по расписанию, но строго по плану, раз в декаду, собираются кружки по изучению истории партии. Каждую пятидневку работают школы по повышению квалификации — они обязательны для всех жироваров, сепараторщиков, консервщиков, — обязанных сдать технический минумум в положенные сроки. Матросы второго класса обязаны сдать на первый класс, машинисты второго класса также.Занимаются и штурманы (что они почему-то не очень любят делать...), механики. Учатся все и очень многие преподают.Я уже рассказывал о том, что бухта Моржовая «сильно медвежиста». У нас много охотников и много хороших и даже первоклассных стрелков, постоянно тренирующихся. Во главе их самые горячие охотники: помполит Ян Гаевский, штурман Володя Щетинин и, конечно, наш старый знакомец кругосветчик Оскар Гинтер, теперь механик. В окрестностях Моржовой не только медвежисто, здесь много горных баранов-аргали, есть всякие лисицы (и чернобурки), много водоплавающей птицы. На рифах, у входа в Моржовую — лежбища сивучей, «филиалы» Шипунского лежбища. Они у нас под запретом; это произошло после того как в очередной лекции о морских млекопитающих Дальнего Востока мы выяснили, что сивучей осталось очень мало и одно из последних в мире лежбищ находится у мыса Шипунского, в окрестностях бухты Моржовой.Охотники, правда, не аккуратно, но снабжают нас и медвежатиной и бараниной, не говоря уже о сотнях всяких птиц. Баранину мы одобряем, но медвежатину не очень. Летом и весной медведи питаются всякой падалью, — орехов-то еще нет, нет и ягод, а поэтому предпочитаем китятину.Попрежнему наши рыболовы пользуются каждым свободным часом, конечно, если место подходящее, и ставят рыболовные рекорды. Треска, палтус, камбала, морские окуни — вот трофеи наших рыболовов. Если стоим в бухтах для набора воды или чистки котлов, к этим привычным морским рыбам присоединяются лососевые, до гольцов включительно.У нас прекрасная библиотека, которую мы пополняем каждый год, имеется киноустановка, и мы не очень отстаем в этом отношении, так как со снабженцами получаем новые картины. Шахматы и шашки любимый отдых очень многих наших товарищей. Регулярно устраиваются турниры, за ходом которых с напряженным вниманием следят болельщики. Во многих турнирах выходил победителем кочегар первого класса Хохлачев, которого мы три сезона провозглашали чемпионом и мастером. Духовой оркестр в постоянном действии и очень помогает нам отдыхать.Я уже рассказывал, что время от времени у нас «вспыхивает эпидемия» по выделке всяких изделий из кости, дерева и стали. И в этом деле есть мастера. Штурман Володя Щетинин не только прекрасный стрелок и охотник, но и признанный художник: он хорошо рисует, но из кости и дерева вырезает такие шедевры, что перед ними бледнеют японские и другие костяные изделия. Чукотские костерезы при виде его работы только языками прищелкивают и головой качают: мастер!Но бывают у нас дни, когда работа идет круглосуточно. Это в тех случаях, когда китобойцы имеют большую добычу. В такие дни идет напряженная работа, не стихающая ни днем, ни ночью. Разделившись на дневные и ночные смены, подкрепленные палубными матросами и всеми, кто только может участвовать в разделке, без ущерба для других работ, круглые сутки разделывают китов, и горы сала, костей и мяса загромождают палубу у самых горловин котлов. Темпы сдерживаются лишь пропускной способностью механизмов — жироварочных аппаратов. Занялись мы и взвешиванием китов. Это очень трудоемкая работа, в которой приняли участие, решившие мне помочь и Ян Гаевский, и Виктор Пороховник, и Петр Нельга и, конечно, бригады раздельщиков во главе с Дмитрием Пикуло. Каждого кита мы взвешивали по 8 — 10 часов, так как взвешивали и очень тщательно каждую часть отдельно, а для этого пришлось китов резать на небольшие куски или же срезать с каждой отдельной части, например с костей, все лишнее. И мы взвесили тринадцать китов разных видов.Дальше я дам подробные сведения о весе отдельных частей туши китов, а здесь лишь скажу, что большой финвал-самка, длина которой была 20,8 метра, весила 53 801 килограмм, большой кашалот, длина которого была 18 метров, весил 53 364 килограмма, крупная самка-горбач (длина 13,9 метра) весила 32 374 килограмма, серый кит-самка (длиною 13,36 метра) весила 31 466 килограммов и очень крупная клюворыл-самка (длина 11,1 метра) весила 11 064 килограмма.Как видите, было над чем трудиться. И мы потрудились, не жалея сил. Это дало возможность выработать простейшую формулу веса кита по двум измерениям, но и об этом расскажу потом, когда подробнее коснусь биологии и строения китов (см. приложение 1 в конце книги).Кроме того, мы проследили выход жира из ряда добытых китов разных видов. Синий кит, например, дал 16 тонн жира, и то только потому так мало, что мы его долго обрабатывали. А уж следующий синий принес нам 20 тонн жира. Крупный финвал — сельдяной кит давал не менее 10 тонн, а то и больше 12-ти. Из большого кашалота мы получили 16 тонн жира, но в среднем получали немногим больше 9 тонн. Крупная горбач-самка принесла более 12 тонн жира, то же самка серого кита. Попутно произвели анализ китового молока из случайно убитой самки-финвала и получили следующие результаты: жир — 44,4%, вода — 42% и сухой остаток — 13,6%. А вот для сравнения состав коровьего молока: жир — 3,7%, воды — 87,3% и сухой остаток — 11,7%. О молоке других китов будет рассказано в своем месте.Я не упоминаю сейчас о чисто технологических процессах выварки жира из сала, мяса и костей китов. Упомяну все же, что все механизмы жироваренного завода скрыты глубоко под палубами «Алеута» и заключаются в двух громадных котлах Квернер-Бруга и десяти пресс-бойлерах. Здесь работа идет круглосуточно, повахтенно; вахты сменяются каждые четыре часа, и от людей, обслуживающих все аппараты, требуется знание минимума технологического процесса, знание механизмов, внимательность и большая бдительность. Ведь одним поворотом крана не в ту сторону значительная часть продукции может быть отправлена за борт или же смешана с низкосортными жирами. Не говорю и о нашей консервной установке, доказавшей возможность производить десятки тысяч ящиков хороших китовых консервов.И, наконец, о наших газетах. У нас их три: многотиражка, стенная газета и нечто вроде сатирической газеты, домашний «Крокодил». Многотиражка выходит два раза в неделю на полулисте. В ней все основные вопросы «большой земли» и масса наших вопросов. Редактирует ее Ян Гаевский. Стенная газета многокрасочна, — у нас есть хорошие художники, есть и фотографы. Два раза в месяц мы имеем удовольствие (правда, не все удовольствие...) читать ее. А вот «Гарпунчик» — этот помещает много стихов. У нас есть и свои поэты, причем есть и баснописцы и баллады пишут. Это очень популярная газета и ее выход всегда заметен и по громкому смеху и по декламации на палубах. Зубастая газета и пишет, «не взирая на лица», что не всем «лицам» нравится. Но самокритика и критика на нашем вооружении, и партийная организация объяснила это весьма четко тем, кто пытался быть выше этих «повседневностей».Вот очень беглый очерк нашей промысловой жизни. Не упоминаю я здесь о наших гимнастах и физкультурниках и о нашей футбольной команде. Ну, сами понимаете, мы в море, много не набегаешь и поэтому особыми победами на футбольном поле мы похвастаться не можем...

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Охота за китами в древности. — Охота за гладкими китами и кашалотами. — Орудия китобойного промысла. — Хищническое истребление гладких китов и кашалотов. — Значение китобойного промысла в экономике разных стран того времени. — Продукты китобойного промысла. — Китобойный промысел эпохи парусного флота. — История китобойного промысла на русском Дальнем Востоке. — Гарпунная пушка. — Новая эра в истреблении китов. — Промысел в северной части Тихого океана.

Нет сомнения, что так же, как и рыбный промысел, промысел китов начался в древнейшие времена. Первое время жители морских побережий использовали туши китов, выброшенных волнами на берег, а затем начали сами активно охотиться на исполинов моря. Постепенно китовый промысел и его продукты становятся все более известными и, с поднятием культурного уровня народов, появляется большой спрос на продукты этого промысла — жир, мясо и китовый ус.Регулярный китовый промысел, как отрасль высоко организованной человеческой деятельности, существует более тысячи лет, и за китами охотились, начиная от вод Арктики и до суровых антарктических морей. Если в дни парусников охота на китов была опасна, то можно себе представить, какой она была в дни, предшествовавшие эпохе крупного парусного флота.С IX по XVI столетие китобойные предприятия Европы вели промысел почти исключительно Бискайского гладкого кита в Бискайском заливе. Затем, в начале XVII столетия промысел расширился и в него начали включаться жители других морских побережий: голландцы, англичане, немцы. С 1669 года по 1787 один только голландский флот доставил 4 385 565 бочек жира (бочка 1/6 тонны) — продукции от 100 тысяч полярных китов. За эти годы суда других наций добыли приблизительно такое же количество китов.Подъем, расцвет и упадок китобойного промысла повторялись неоднократно как результат перелова некоторых видов китов. Рано или поздно операции переносятся из истощенных полей на другие, еще не затронутые, и здесь повторяется та же история.Охота на северо-атлантического настоящего кита (китобои называли его бискайским) составляла основу древнейшего европейского промысла, промысла басков (Испания), Этот промысел особенно интересен тем, что он наглядно показывает, что может сделать длительное и упорное преследование китов, даже если методы промысла очень несовершенны. Промысел басков проводился в Бискайском заливе и вдоль северного побережья Испании, начиная с IX столетия. Через столетие исландцы и затем норвежцы начали охотиться за настоящим полярным китом в северных морях. В то время туша кита использовалась полностью: не только мясо и жир кита, но и кости, причем из позвонков делали стулья, из ребер — заборы в садах и даже на надгробные памятники погибшим и умершим китобоям шли китовые черепа или нижние челюсти.Вначале китов убивали лишь тогда, когда они приближались к берегу, а затем начали отправлять парусно-весельные лодки в море на поиски китов. Охотились только за настоящими китами, которые плавали медленно и после смерти не тонули. Позднее для промысла в море начали строиться небольшие мореходные суденышки от 80 до 100 тонн, а затем и более крупные суда для длительных морских путешествий, заводивших, например, басков на север до Шпицбергена и на запад до Нью-Фаундленда. Известно, что с 1530 до 1596 года баски и китобои других национальностей охотились за настоящими китами у Нью-Фаундленда, где киты вскоре были истреблены, и китобои стали искать новые места для продолжения охоты.Второй крупный промысел зародился в водах Шпицбергена, где охотились за гренландскими или полярными китами. Около 1610 года организованная англичанами Англо-Московская компания начала операции у Шпицбергена, направив туда свой китобойный флот. Этот промысел стал быстро развиваться, и уже через несколько лет китобойные флотилии начинают сопровождаться военными кораблями. Не раз случались сражения между военными флотами Голландии и Англии из-за дележа мест, богатых китами.В ранние дни китового промысла на Шпицбергене было организовано несколько береговых баз. В 1619 году на западном берегу Шпицбергена, на острове Амстердам, был построен целый городок, называвшийся «Смеренбург» («Ворванный город»). С 1639 года начался упадок промысла, но он все еще велся вплоть до 1691 года. За время с 1680 по 1689 год было добыто 10 тысяч гренландских китов. В 1697 году более 120 голландских судов стояли в одном из заливов Шпицбергена, нагруженные продуктами от 1 252 китов, и 71 судно — китобоев других национальностей, добывших 636 китов: все киты были добыты в водах между Шпицбергеном и Гренландией.Коммерческая ценность гренландского кита в те времена была настолько велика, что снаряжение судна считалось очень выгодным, если за сезон будет убито три таких кита, а иногда доход только с одного крупного кита покрывал издержки путешествия. Средний выход жира с гренландского кита составлял от 40 до 57 бочек, а крупный кит мог дать 180 бочек (30 тонн!). Высокая стоимость жира привлекала очень многих промышленников и моряков к занятию этим выгодным промыслом. Требования на китовый ус также росли и повлекли за собой еще большее развитие промысла.Китовый ус, цена на который в то время была очень высока, использовался на корсеты, высокие воротники, кринолины, плюмажи на шлемах, ребра для зонтиков. Из него делались и волоски для брегетовоких часов, потому что китовый ус сохраняет свою гибкость и эластичность очень долгое время.После 1718 года китобои начали посещать пролив Девиса. В 1721 году, например, в нем уже было зарегистрировано 355 судов, охотившихся за гренландскими китами. Почти столетие продолжался этот промысел в морях Гренландии, а затем наступил неизбежный крах промысла, так как киты и здесь были истреблены.К 1843 году стало известно, что Охотское море изобилует настоящими китами, и сотни судов предприимчивых китобоев спешат в этот отдаленный уголок Мирового океана, — к Шантарским островам, где они обнаружили большие стада в тысячи голов этих китов. Об этом промысле я расскажу несколько позднее.В 1848 году один американский китобой прошел в Чукотское море, где обнаружил большие стада гренландских китов, за которыми охотились лишь жители наших северо-восточных побережий. С этого года началось подлинное и хищническое истребление этих китов, так как многие американские корабли брали от убитого кита только ус, а все остальное выбрасывали. Гражданская война в Америке нанесла тяжелый удар китобойной промышленности, но по окончании войны промысел в водах Чукотки снова возобновился. Некоторая отсрочка полного истребления полярных китов произошла вследствие гибели всего китобойного флота в 1871 году от пакового льда; убыток составил более 2 миллионов долларов. Но затем промысел быстро возобновился, и в наши дни мы видим лишь жалкие остатки в несколько десятков голов от когда-то многотысячного стада полярных китов.Интересно отметить, что еще в 1897 году один фунт китового уса на рынках Сан-Франциско стоил 4 доллара, а средний выход товарного уса с одного кита составлял от 1 500 до 1 700 фунтов и от 70 до 90 бочек жира, общей стоимостью в 8 тысяч долларов.Падение китобойного промысла, в частности добычи китового уса, явилось следствием замены китового уса стальными пластинками и целлулоидом, но к этому времени китов все же успели изрядно истребить.Теперь вернемся еще на столетие назад — к краткой истории промысла и истребления южного настоящего кита. С опустошением арктических полей начались поиска новых, главным образом в южных водах. Еще в отдаленные времена Магеллан и его спутники и последователи рассказывали о большом количестве морских чудовищ (китов), населяющих моря вокруг Южного полюса. Китобои и сами великие путешественники всегда внимательно следили за всеми сообщениями о далеких экспедициях и о там, что эти экспедиции видели. Но только около 1753 года был начат «великий южный промысел китов» китобоями из Нантукета (США) и приблизительно в 1755 году за ними последовали английские китобои. Первое время суда охотились за кашалотами, нескоро китобои познакомились с южным настоящим китом, который сказался значительно более легкой добы чей, чем кашалот. Большие флотилии китобоев преследовали этого кита в окрестностях острова Кергелен, у Южной Африки, Новой Зеландии, Австралии и Тасмании. Большое количество южных гладких китов обитало в этих местах, и в течение 20 лет их добывали ежегодно до 14 тысяч голов. С 1804 по 1817 год только американские китобои добыли в южных водах 193522 настоящих кнта. Интересно отметить, что эта добыча приближается к статистике промысла китов в Антарктике в настоящее время. Как уже говорилось, модная женская одежда в значительной степени зависела от наличия запасов китового уса на рынке; мыло для поддержания чистоты кожи и стирки белья делалось из китового жира, а жилища освещались или свечками, сделанными из того же материала, или лампами, наполненными китовым жиром.Китовым жиром пользовались при изготовлении политуры и красок и при отделке кожи и грубошерстных тканей. Колеса экипажей смазывались густым осадком, остававшимся после вываривания ворвани. Улицы многих городов освещались газом, приготовленным из китового жира. Низшие сорта уса шли на приготовление головных уборов для военных, на щетки, на набивку матрацев. Множество обитателей прибрежных поселений было занято в той или иной отрасли этой промышленности, занимавшей большое место в экономике многих стран, включая США. Следует еще прибавить, что кадры военного флота большинства морских держав того времени комплектовались в основном с китобойных кораблей.Опасный промысел воспитывал сильных и волевых людей, а такие люди были необходимы для службы в военном флоте больше, чем где бы то ни было. Поэтому правительства многих стран вводили премиальное вознаграждение в размере стоимости бочки жира на рынке за каждую привезенную китобоями бочку жира, чтобы росли кадры китобоев.Свечная промышленность была значительной вплоть до середины прошлого столетия. Поэтому неудивительно, что за кашалотами охотились усиленно, и спермацет, который из них добывают, был в большом спросе. Спермацет имеет очень высокую точку плавления, и сделанные из него свечи горят ярко и не коптят. Спермацет использовался для приготовления свечей высшего качества.Усиленная охота за кашалотами в теплых водах Атлантики, Тихого и Индийского океанов, проводившаяся в основном американскими китобоями, имела значительное влияние на сокращение количества этих животных. Началась эта охота как будто бы случайно. Один американский китобой, как говорит летопись китобойного промысла, во время шторма был унесен в море и убил там кашалота. Этот инцидент будто бы явился началом длительной и выгодной охоты. Это произошло в 1712 году. К 1770 году китобойный флот, охотившийся исключительно за кашалотами, насчитывал 125 судов, команды которых охотились на огромном пространстве от Нью-Фаундлендских банок до Чарльстонских полей на юге и от островов Зеленого мыса до Бразилии на восток. К 1774 году американские китобои преследовали кашалотов по всем морям и океанам. Считалось, что американские китобои ежегодно привозят около 45 тысяч бочек спермацета. В 1812 году американские китобои отправлялись в длительные путешествия на 2 — 2,5 года в Тихий океан. В 1835 году около 100 китобойных судов промышляло в водах, омывающих Японию; много судов было в Индийском океане. В 1837 году американский флот привез 126 884 бочки спермацетового жира, а это значит, что было убито 2 100 кашалотов, так как средний кашалот дает 60 бочек жира. В 1842 году работало 824 судна, из которых 594 было американских, а к 1846 году число американских судов увеличилось до 730. Около этого времени стало заметно, что кашалоты уменьшились в числе, а э 1858 году 68 судов вернулось с общим убытком в 1 миллион долларов. Кашалотовый промысел замер. За время с 1810 по 1880 год один только американский китобойный флот добыл 65 тысяч кашалотов, причем в это количество не включены те кашалоты, которые были убиты, но не использованы китобоями и утеряны вследствие шторма и по другим причинам.В те дни, когда за китами охотились с небольших судов и когда убой их производился небольшими группами людей с вельботов, передвигавшихся при помощи весел или парусов, промысел по необходимости был ограничен теми видами китов, которые не тонут после того, как убиты. Поэтому-то в те времена китобои охотились только за настоящими китами и кашалотами. Как они охотились, дают представление опубликованные в норвежской китобойной газете выдержки из вахтенного журнала первого норвежского китобойного судна — «17 мая».Там записано: «Спустили два вельбота и начали охотиться на кита. Капитан Хольмер закрепил в ките два гарпуна. Кит рванулся по направлению ко второй лодке, которой командовал штурман. Он также всадил в кита два гарпуна и начал подтягивать свой вельбот за линь к киту. Полчаса кит был на лине, затем погрузился в воду и, вынырнув, схватил вельбот штурмана за нос. Вся команда вельбота взлетела на воздух и попадали кто в воду, а кто на спину кита. Вельбот был разбит на куски. Капитан Хольмер обрезал свои лини, чтобы подобрать тонущих людей». И далее: «В 4 часа после полудня снова увидели кита по борту корабля. Были спущены три вельбота. Скоро штурман вонзил в кита гарпун с линем, но неудачно и гарпун вырвался, вытащив с собой и другой гарпун. Оказалось, что это был утренний кит, раненый капитаном Хольмером. Штурман снова подошел на своем вельботе к киту и закрепил в нем второй гарпун, а затем несколько раз ударил его копьем так сильно, что даже с корабля было видно, как вода стала кроваво-красной. Но в это время кит так повернулся, что вельбот оказался на его спине, причем кит отнес его на некоторое расстояние. Две шлюпочные доски при этом были выломаны, а штурман получил такой удар обломком доски в голову, что свалился за борт, но успел схватиться за вельбот. Тогда подошел на своем вельботе капитан Хольмер, который вонзил в кита еще один гарпун с линем, а также копье. Кит снова ушел под воду и всплыл непосредственно под вельботом, на котором штурман греб по направлению к кораблю, а расстояние от других лодок было значительное. Кит ударил вельбот своей головой так, что шесть досок с одной стороны и две с другой были выломаны. Люди в этом вельботе подняли сигнал бедствия и корабль подошел к ним на помощь, пользуясь попутным ветром. Было уже 9 часов вечера, шел дождь и надвигался туман. Другая лодка в этот момент закрепила в кита еще один гарпун, но кит бросился на нее и перевернул, выбросив людей в воду. Пока спасали людей, кит быстро уходил, таща вельбот за собой. Так больше и не видели ни кита, ни вельбота. В течение одного дня потеряли вельбот со всем снаряжением, пять гарпунов, два копья и лини, а два других вельбота были так сильно повреждены, что для промысла не годились. Несколько дней было потрачено на то, чтобы починить эти вельботы».

Китобойное парусное судно XIX века — барк «Утренняя звезда».

Далее в вахтенном журнале есть характерная запись: «Все время думаю о последствиях этого путешествия и о приеме, на который я могу рассчитывать по приходе домой, в Норвегию. О своей жизни могу сказать так же, как сказал один моряк: жил тяжело, работал много, умер в муках и в конце концов был проклят». Плавание этого корабля проходило в 1845 — 1846 годах.В 1731 году была сконструирована первая китобойная пушка, из которой стреляли гарпуном; однако ею стали пользоваться только с 1772 года. Но еще и в XIX веке ручной гарпун предпочитали выстреливаемому. Эту пушку употребляли при охоте на кашалотов, но иногда охотились при ее помощи и на горбатых китов.Лишь к 1867 году норвежец Свенд Фойн окончательно сконструировал гарпунную пушку, над которой он работал ряд лет, и применил компрессор для накачивания китов воздухом. С этого времени начался современный промысел китов, причем в основном промысел китов-полосатиков, за которыми до изобретения Фойна почти не охотились. Промысел был начат на Финмаркенском побережье Норвегии в 1867 году. Пушка стреляла достаточно точно большими гарпунами, причем острием гарпуна служила разрывная граната, а гарпун был соединен с судном тросом большой прочности. Пушка помещалась на носу быстроходного парохода в 100 — 150 тонн, и к 1887 году 37 судов такого типа работали у берегов Норвегии и у русского Мурмана. В 1898 году было добыто 1 100 китов, преимущественно наиболее выгодных — синих. Успех этого промысла у берегов Норвегии был источником многих разногласий и столкновений между китобоями и рыбаками. Рыбаки думали, что киты пригоняют к берегам рыбу, и возмущались, что истребляют животных, которые помогают рыбакам. Не один раз кровавые побоища многочисленных толп китобоев и рыбаков ликвидировались с помощью большого количества войск с участием артиллерии. Но 7 января 1904 года норвежским правительством был издан закон, запрещающий заниматься промыслом китов в водах Норвегии. Это заставило норвежских китобоев искать новые места для продолжения этого выгодного промысла. Такие места были скоро найдены в Южном океане, и первый из полосатиков, на который обрушился в полном смысле этого слова промысел, был горбатый или длиннорукий кит. Опыт показывает, что повсюду в первую очередь выбивают горбатых китов, вследствие специфической их биологии и привычки часто подходить к берегам. В Южной Георгии и в Южной Африке были основаны крупные береговые китобойные станции, обслуживаемые десятками китобойцев.Тем временем гарпунная пушка совершенствовалась, совершенствовалась и граната, которую стали привинчивать на конце гарпуна, улучшались также способы обработки китов. Охотиться стали более уверенно и продуктивно. С 1909 года в Антарктике начали добывать рекордное количество горбатых китов, которых добыли, например, в сезон 1910/11 года — 8 294! Но к 1920 году горбач был настолько выбит, что стал иметь лишь второстепенное значение. Промысел перешел на истребление других полосатиков.Насколько быстро истребляли горбачей, можно иллюстрировать следующими цифрами. Было подсчитано, что в 1911 году около 14 тысяч горбачей прошло вверх по побережью Африки на север; из этого стада было добыто 4 тысячи. В 1912 году их встретили около 12 тысяч и добыли 4 500. Интересно отметить, что в водах Наталя (Африка) в сезон 1912 года из 799 добытых китов — 770 было горбачей.Керосин и усовершенствованная керосиновая лампа, появление электрического освещения, изменение фасонов дамских платьев и замена китового уса целлулоидом дали китам передышку в несколько лет, но в промышленности появилось требование на глицерин, которое дало большой толчок дальнейшему развитию китобойного промысла. До первой мировой войны глицерин являлся побочным продуктом в мыловаренной промышленности, затем явился огромный спрос на глицерин для применения его при изготовлении взрывчатых веществ, и спрос на китовый жир внезапно вырос. Война 1914 — 1918 годов прекратила китобойные операции в северной части Атлантики, потому что немецкие подводные лодки беспощадно топили китобойные корабли, доставлявшие жир союзникам, но зато началась активная охота на южных полях. Вполне естественно, что китобои обратили внимание на китов, которые давали больше жира, а поэтому началась деятельная охота на синих китов; в среднем синий кит приносит от 16 до 20 тонн жира, финвал — 9 — 10 тонн, а горбач — 6 тонн.После 1919 года наблюдается некоторый упадок китобойного промысла, вызванный экономическими причинами, но затем спрос на китовый жир снова увеличится, и главная масса этого жира стала добываться из синих китов и финвалов. Теперь жир китов используется главным образом для приготовления пищевых жиров (маргарин), мыла, в меньшей степени при выделке кожи, для всевозможных смазок, спермацет в производстве кремов для лица, мазей и т. п. Некоторые низкие сорта жира применяются для смазки машин и при выделке стали.Помимо жира, кит среднего размера дает 3 — 4 тонны кормовой муки для скота, свиней и цыплят, более 1 тонны костяной муки и удобрительный тук. Главным рынком сбыта китового уса является Париж, где его применяют для набивки матрацев, для изготовления искусственных страусовых перьев и волос; тонкие нити из китового уса вплетают в шелковые материи, а некоторые более грубые сорта китового уса идут для приготовления щеток. Следует помнить, что распаренные пластины китового уса под давлением приобретают любую форму, а крепостью превосходят металл, почему его вполне можно использовать в промышленности и, вероятно, в медицине.Прежде чем перейти к описанию современного промысла в Антарктике и его значения для мировой экономики, остановимся очень коротко на истории китобойного промысла в России и на русском Дальнем Востоке. Начало китобойного промысла в водах нашего Дальнего Востока, особенно на северо-восточной окраине его — Камчатке и Чукотке, теряется в глубокой древности. Местные жители с древнейших времен охотились за китами при помощи примитивных орудий — гарпунов, сетей, иногда отравленных стрел, отправляясь на охоту в зыбких кожаных байдарах. К моменту появления в этих местах русских землепроходцев техника добычи китов стояла на высоком уровне и принципиально мало отличалась от техники европейских китобоев. Продуктами охоты пользовалось все население, принимавшее то или иное участие в преследовании кита, и кит использовался полностью в качестве пищи, топлива, материала для построек, поделок и т. д.Можно с большим основанием утверждать, что коренные жители Чукотки являются одними из первых китобоев древности, и промысел здесь возможно имеет большую давность, чем промысел басков.С приходом в эти места компании Г. И. Шелихова (1782 г.), слившейся в 1794 году с учрежденной к этому времени Российско-американской компанией, все население окраины было объявлено на службе компании, и вся добыча, в чем бы она ни состояла, должна была сдаваться на фактории, организованные в разных местах обширной страны. Компании были предоставлены самые широкие полномочия и возможности, район ее действий простирался от Курильских островов и на все владения России в Америке — Аляску, Алеутские острова, а также на весь север. Плата за товарную продукцию, сдаваемую населением, устанавливалась агентами компании; например, за убитого полярного кита компания платила от 15 до 30 рублей. А нужно помнить, что в те времена только китовый ус, которого добывали от одного убитого кита не менее 500 килограммов, оценивался не ниже пятисот рублей, часто значительно выше, а стоимость всей продукции, получаемой от одного кита этого вида, составляла от двух до двадцати тысяч рублей. В те времена на русском Дальнем Востоке охотились исключительно за гладкими китами, количество которых было очень велико.К сожалению, Российско-американская компания не уделяла внимания китобойному промыслу, невзирая на колоссальные прибыли, которые сулил этот промысел. Деятели компании прежде всего интересовались промыслом пушных зверей — бобров, котиков, песцов и т. п., как наиболее выгодным, а главное, не требующим больших капитальных затрат в виде промысловых кораблей и сравнительно сложного китобойного оборудования. А уже и в то время в русских дальневосточных водах иностранцы вели чрезвычайно выгодный китобойный промысел и сотни кораблей посещали наши воды. Следует отметить, что в XVIII веке русские китобойные суда в обильных китами водах Охотского моря, главным образом вблизи Шантарских островов, насчитывались десятками. С учреждением Российско-американской компании этот промысел прекратился, так как правление считало китобойный промысел бесполезным и невыгодным, отвлекающим промышленников от добычи пушного зверя. Об этом с горечью писал один из исследователей промыслов в морях Дальнего Востока Максимов (1880 г.). Повидимому, наши китобои промышляли на небольших судах, в удобных местах Охотского моря.В 1821 году правительство официально предложило правлению компании завести «китовую и другую рыбную ловлю как для устранения иностранцев от такой промышленности, так и от вымена ими от туземцев мягкой рухляди». Но и в этом случае компания, после наведения за границей справок о стоимости китобойных судов, ограничилась приглашением одного китоловного инструктора-иностранца, который обязан был познакомить местное население с европейским и американским способами китоловства, проводя промысел с вельботов.Повидимому, деятелям компании не было известно, что чукчи с давних пор являются опытными китобоями и применяют орудия промысла, сходные с орудиями европейцев. Был приглашен инструктор, который с 1833 по 1838 год безуспешно охотился и обучал алеутов у островов Кадьяк и Уналашка.Привыкшие к охоте за китами при помощи стрел, алеуты с недоверием

относились к американскому гарпуну и считали, что применение гарпунов отпугивает китов от берега.Алеуты обычно били китов небольшими стрелами, которые нередко отравляли растительными ядами. Вооруженный луком и отравленными стрелами, китобой приближался в своей легкой кожаной байдарке к киту на расстояние выстрела, выпускал в него несколько стрел и затем отправлялся к берегу и дожидался смерти кита. Далеко не всегда труп кита выбрасывался именно туда, где находился охотник, иногда его относило или он уплывал за десятки миль, но если его все-таки выбрасывало волнами на берег, то метки на стрелах указывали виновника смерти кита, и ему оставляли лучшие части выброшенного гиганта и в первую очередь ус, как наиболее ценный продукт промысла в те времена. Естественно, что опасный для жизни гарпунщика и гребцов способ охоты ручным гарпуном, при котором вельбот приближается вплотную к киту и малейшая неосторожность ведет к гибели шлюпки и часто ее экипажа, — был непривычен для алеутов.В 1838 году компания отказалась от услуг инструктора и решила прибегнуть к поощрительным мерам, удвоив (?!) вознаграждение, выдаваемое алеутам за каждого убитого кита, и стала выдавать еще особое вознаграждение тем из опытных в китобойном деле промышленников, под руководством которых кто-либо из молодых туземцев убьет не меньше трех китов, — премия «учителям китоловства». Но и эта мера, конечно, успеха не имела: алеуты добывали китов по мере надобности, так как мясо и жир китов были излюбленными продуктами питания местного населения, и компании сдавали только китовый ус в очень небольшом количестве.А между тем иностранцы, главным образом американцы, продолжали выгодный для них китобойный промысел в наших водах.С 1843 по 1850 год из русских колоний поступает много жалоб на бесчинства иностранцев-китобоев. Не говоря уже о том, что они съезжали на острова Алеутской и Курильской гряды, вырубали, где им захочется, лес, топили жир на берегу и тем наносили существенный вред пушному промыслу, в особенности бобровому, бесчинства их простирались до того, что они грабили и разоряли туземные юрты и фактории компании и на протесты жителей и русских представителей отвечали угрозами и насмешками. Уступали эти разбойники только силе, и если представители компании вели себя энергично, то достигали быстрых и благоприятных результатов.Вернемся несколько назад. Знаменитый исследователь Камчатки академик Степан Крашенинников в «Описании земли Камчатки» неоднократно упоминает о китах и их промысле. Он пишет: «Китов как в океане, так и в Пенжинском море, великое множество, что в тихую и ясную погоду усматриваются по фонтанам, которые они из жерла, что на голове, пускают. Часто подплывают они к берегам столь близко, что можно до них из ружья стрелять, а иногда трутся и о самый берег, может стирая раковины, которых по телу их довольно и в которых рождающиеся животные беспокоят их, как из того рассуждать можно, что они, показывая спину поверх воды великим стадам чаек, которые клюют те животные, сидеть на себе допускают долгое время... Когда рыба идет в реки из моря, то во время прибывшей воды заходят они (киты) и в устья рек, иногда по два и по три вместе, что мне самому многократно случалось видеть... Величиною они бывают в тамошних морях от семи до пятнадцати сажен, но без сомнения и больше есть, токмо такие близко берегов не водятся... Сидячие коряки и чукчи промышляют их с удовольствием, а мертвых часто выкидывает. По Стеллерову примечанию выбрасывает китов из океана около Курильской Лопатки, около Авачи, Кроноков и около реки Камчатки больше, нежели из Пенжинского моря, и чаще осенним временем. Курильцы около Лопатки и островов своих разъезжают на байдарах и ищут таких мест, где киты спят обыкновенно, которых нашед бьют ядовитыми стрелами. И хотя рана от стрелы невелика, они в кратком времени, будучи раздуты, подыхают. Олюторы ловят китов сетьми, которые делают из моржовых копченых ремней, толщиною в человечью руку. Помянутые сети ставят сии в устьях морского залива и один конец загружают великим камнем, а другой оставляют на свободе, в котором киты, за рыбою гоняющиеся, запутываются и убиваются. После того олюторы, подъехав на байдарах и обвязав ремнями, притаскивают их к берегу, — это сопровождается религиозными обрядами. Мясо, которое скоро портится, сушат на воздухе, кожу, отделив от жира, дубят и бьют молотами намяхко для употребления на подошвы, которым не бывает почти износу (очевидно, речь идет о коже белухи. — Б. 3.); жир коптят, кишки чистят начисто и наливают жиром».Касаясь промысла чукчей, Крашенинников пишет: «Чукчи промышляют китов от устья Анадыря до Чукотского моря таким же образом, как европейцы. Они на нескольких больших байдарах, обтянутых лахтачьими кожами, в которых по восемь-десять человек умещается, ездят далеко в море и, завидя кита, подгребают к нему с возможной скоростью, пускают в него носок с зазубриною на весьма долгой ремень привязанный, который кругом в байдаре складен, чтоб свободнее отпускать его, когда кит в глубину опускается. К ремню прикреплен близ носка китовый надутый пузырь, чтобы увидеть, где раненый кит вынырнет и в том случае по ремню притягиваются к нему ближе и пускают другой носок. Сие продолжают они с разных байдар до тех пор, пока кит не утомится, и все байдары к нему прикрепятся, а затем тащат его к берегу... Чукчи ловят их безмерно много и, полагаясь на свое искусство, мертвых китов, которых выбрасывает на берег, не употребляют в пищу, как другие народы, но один жир берут от них для освещения. Из китовых кишек они делают себе рубахи, как американцы, и употребляют их вместо посуды как олюторы». Из этого ясно видно, что чукчи еще задолго до прихода европейцев были умелыми и вполне современными китобоями и промысел китов у них имел большую давность.И далее: «Все камчатские жители имеют от китов великую пользу, а некоторые удовольствие, ибо из кожи их они делают подошвы и ремни, мясо употребляют в пищу, усами сшивают байдары свои, из них же плетут на лисиц и на рыбу сети. Из нижних челюстей делают полозья под санки, ножевые черены, кольца, вязки для собак и другие мелочи. Кишки служат им вместо одежд и бочек. Жилы удобны на гужи и на веревки, а позвонки на ступы». Попутно Крашенинников подмечает, что косатку все жители побережий очень боятся, считая ее свирепым хищником, и мясо и жир ее не едят, так как оно не переваривается и вызывает болезни. Как я уже писал ранее, страх перед косатками сохранился и сейчас. Крашенинников отмечает также, «что целые остроги вымирали, покушав кита, убитого отравленными стрелами».И вот при таком обилии китов и имея готовые кадры природных китобоев, Русско-американская компания не смогла организовать этот выгодный промысел.Напомню, что в 1806 году близ Колы был сожжен русский китобойный корабль; корабль был сожжен союзниками России — англичанами, которые для этой операции переоделись французами, а с французами в этот период Россия вела войну. Союзная Англия опасалась развития в России китобойного промысла. Это еще раз говорит о неслучайном торможении развития китобойного флота деятелями Русско-американской компании.Интересно донесение командира компанейского брига «Константин» — Гаврилова, находившегося в крейсерстве У Курильских островов. Он писал: «Китоловы, производя во множестве промысел у островов, покрыли море жиром, а берега китовыми остовами и китами, издохшими от ран. Китобойные же вельботы пристают к берегу, в особенности по ночам, и разводят повсюду огни, от дыму которых бегут не одни бобры, но и сивучи и нерпы».Компанию мало трогали успехи иностранцев в китобойном промысле в русских морях, но, когда этот промысел стал вредить интересам пайщиков, правление забеспокоилось и стало хлопотать о посылке военных крейсеров для охраны колоний, причем указывалось, что эти ходатайства преследуют исключительно цели спасения туземцев — алеутов, коряков, тунгусов и других — от разбоя и эксплуатации их иностранцами.Лишь в 1848 году Морской штаб уступил просьбам компании и в 1850 году в Великий океан был послан корабль — корвет «Оливуца» в крейсерство для промысловой охраны, «чтобы в морях, омывающих русские владения, повсюду соблюдался должный порядок». В 1855 году была утверждена специальная инструкция военным судам, крейсировавшим в водах Тихого океана. В этой инструкции крейсерам ставилось в обязанность располагать свое плавание, сообразуясь с обыкновенными передвижениями китобоев в течение промыслового сезона. Крейсеры должны были наблюдать, чтобы никто из иностранных китоловов не входил в бухты и заливы и не подходил ближе 3 миль к берегу.В. Збышевский, морской офицер, плававший на корвете, крейсировавшем в Охотском море, «по географическому положению внутреннем русском море», как было сказано в инструкции, упоминая о китовом промысле, пишет: «С 1847 года китам Охотского моря не было ни одного года отдыха: янки брали с нашего моря дань ежегодно, они истребляли их эскадрами в двести судов. Флот отправлялся из Нью-Бедфорда, Род-Айленда и Бостона. За 14 лет, с 1847 по 1861 год, вывезено жира и уса на 130 миллионов долларов. Отдельные капитаны добывали до 4 тысяч бочек жира и привозили его в Гонолулу. Цены жира были 30 — 40 долларов за бочонок (баррель) и 70 центов за фунт уса. У Шантарских островов (о-в Феоктистова) флот из 60 кораблей убивал до 50 китов в день... С кита добывали от 100 до 250 бочонков жира (бочонок-баррель = 10 пудов)».Участник плавания на фрегате «Паллада» морской офицер Тихменев, написавший историю Русско-американской компании (1863 г.), свидетельствует: «Сколько известно, из сведений, заимствованных от иностранных китоловов и вообще из некоторых печатных изданий по этому предмету, Охотское море сделалось, в особенности, главным притоном для промысла китов в начале пятидесятых годов настоящего столетия. Еще за несколько времени перед тем из донесений Орлова и некоторых других служащих компании было видно, что при исследовании берегов юго-восточной Сибири, прилегающих к устью Амура, лица эти нередко встречали в бухтах и заливах того берега многие китоловные суда с богатым грузом. Впоследствии число этих судов возрастало с каждым годом и, наконец, через весьма непродолжительное время можно было почти положительно сказать, что ни один уголок в Охотском море не оставлен без исследования в промышленном отношении. Причиною такого особенного движения в Охотском море иностранных китобоев, и в особенности большей части американской китоловной флотилии из Ныо-Бедфорда, направлявшей обыкновенно до того путь свой через Берингов пролив к северу, было открытие гладких китов особенного рода Balaena в северных пределах Охотского моря и преимущественно в заливах Тугурском, Ульбанском, и Усальгинском».По донесению начальника Аянского порта Эльфсберга, среднее число иностранных китобойных судов, посещавших ежегодно Охотское море в пятидесятых годах прошлого столетия, было никак не менее ста, а среднее количество добытого жира составляло не менее 1 000 бочек на каждое судно.Приблизительно в это время в Финляндии, в Або, образовалась китобойная компания для лова китов в Тихом океане, в число пайщиков которой вошла Русско-американская компания. Компания по уставу должна была снарядить не менее 4 судов, причем первое должно было быть снаряжено не позднее 1851 года, и плавать под флагом Российско-американской компании. Район деятельности компании — все заливы и гавани русских владений. Учреждению этой компании очень помог губернатор Восточной Сибири, генерал Муравьев-Амурский, незадолго до этого плававший в Охотском море. Он своими глазами видел много иностранных кораблей и в письме от 26 сентября 1849 года писал: «В одном нашем Охотском море было в нынешнем году по крайней мере 250 судов китобойных, все большого ранга и с многочисленным экипажем. Я во время плавания моего встречал их беспрестанно на всех пунктах и по несколько вместе; Невельской и Корсаков также, и означенная мною цифра есть самая умеренная из всех тех, которые я слышал от самих же китобоев».Первое судно компании «Суоми» в 500 тонн было построено в Або. На судне было 4 оборудованных вельбота. Команда состояла из 36 человек, в числе которых было 8 иностранцев: три рулевых, три гарпунщика и два бочара. За два года промысла в Охотском море это судно добыло 15 китов — 2 909 бочек жира и 43 846 фунтов уса. Охота началась весной 1852 и закончилась осенью 1853 года. Затем судно со всем грузом было продано в Бремене.Осенью 1852 года было снаряжено второе китобойное судно под русским флагом «Турко», тоже в 500 с набольшим тонн с командой в 25 человек. 27 сентября 1852 года судно отправилось в плавание, попутно перевозя компанейский груз для колонии. На промысел «Турко» вышел лишь в сентябре 1853 года. По отчетам правления видно, что это судно добыло в Охотском море только одного небольшого кита, давшего 80 бочек жира и 650 фунтов уса. Но старший штурман «Турко» Линдгольм в своей статье о китовом промысле, опубликованной в 1888 году, пишет, что несмотря на позднее прибытие к месту промысла, «Турко» в октябре 1853 года добыл в Желтом море, а затем и в Японском 9 гренландских китов и, кроме того, принял груз в Охотском море. И это за сентябрь и октябрь 1853 года. В начале 1854 года «Турко» промышлял в Китайском море и у берегов Японии, и затем в Охотском море по очищении его ото льда. Промысел был удачен: за весну и часть лета добыли 1 670 бочек жира и 23441 фунт китового уса. Затем началась война, «Турко» приходилось не раз уходить от погони английских и французских крейсеров, и лишь только в 1857 году он вернулся в Европу.Англо-французы, получившие такой жестокий урок на Камчатке при попытке захватить Петропавловск-Камчатский осенью 1854 года, повсюду искали русские китобойные корабли, но захватить и сжечь им удалось только один — «Аян». «Турко» снова вернулся на промысел, промышлял до 1859 года, после чего направился домой, а затем был продан.Судно «Аян», захваченное и сожженное англичанами в порту Петропавловск-Камчатский, промышляло лишь один сезон, добыло 417 бочек жира и 5 тысяч фунтов уса.Кроме трех перечисленных судов, компания снарядила четвертое судно в 600 тонн — «Граф Берг». Это было тщательно построенное и снаряженное судно, способное конкурировать с лучшими китобойными кораблями, так как могло спускать 5 вельботов одновременно. Экипаж состоял из 40 человек. Это судно плавало совместно с «Турко», но результаты промысла по разным причинам были не особенно удовлетворительными. Как правило, зиму эти суда находились на Гавайских островах, в Гонолулу.Уместно будет заметить, что китобойная компания получила полное возмещение от казны за сожженный англичанами «Аян», благодаря чему могла продолжить постройку новых кораблей. По окончании Восточной войны (Севастопольская оборона), компания построила еще меньшее по тоннажу судно «Амур» в 276 тонн для прибрежных китоловных операций. В конце 1858 года «Амур», снабженный четырьмя вельботами, отправился в Охотское море. Корабль вернулся в Европу в мае 1862 года с грузом в 500 бочек китового жира и 4 500 фунтов уса. В 1863 году и это последнее судно китоловной компании было продано.О причинах прекращения деятельности Российско-финляндской китоловной компании один из исследователей зверобойных и китобойных промыслов на Тихом океане В. Тихомиров пишет, что основной причиной было упорное противодействие иностранцев развитию русского китобойного промысла и наметившийся упадок промысла в наших водах, в результате многолетнего хищничества иностранцев, американцев в первую очередь. Повидимому, и то и другое сыграло свою роль, и промысел китов под русским флагом в водах Тихого океана прекратился. Промысел продолжался лишь на крайнем северо-востоке России, на Чукотке, где местные жители промышляли китов по примеру своих прадедов, добывая, однако, немногим более 10 китов в сезон.В это же самое время иностранцы продолжали китовый промысел в наших водах и, например, за 1849 и 1850 годы только в Беринговом проливе добыли около 200 гренландских китов, продукция от которых была продана в Гонолулу за сумму в 8 миллионов долларов; за один только китовый ус было выручено более двух миллионов.Итак, в 1863 году русский китобойный промысел в водах Тихого океана был прекращен, а в 1867 году Аляска — эта богатейшая и крупная часть Российской империи — была отделена и продана Соединенным Штатам Америки за 7 200 000 долларов (около 11 000 000 рублей). Так за гроши были проданы богатейшие земли России, с непревзойденным мужеством освоенные нашими землепроходцами.Правительство США хорошо знало, что оно приобретало. В одном из отчетов секретаря Морского министерства США говорится: «Вся американская торговля с востоком менее ценна, чем этот китовый промысел в Беринговом проливе. На такой малой части Полярного моря в эти два года американских моряков было больше, чем во всем военном флоте США» (Тоуэр, 1907 г.). Доходы американцев только с прибрежного китоловства у берегов Аляски с 1868 по 1890 год составили свыше 22 миллионов золотых рублей. Одного китового уса было добыто на 16 500 000 рублей, что с излишком покрыло всю сумму, затраченную американцами на приобретение этой сказочно богатой страны, а эти доходы составили лишь 15% всего дохода, полученного с территории и вод Аляски (Прозоров, 1912 г.).Незадолго до ликвидации китобойной компании было организовано еще одно русское товарищество для ведения промысла в Тихом океане. Командование судном «Цесаревич Константин» было поручено Отто Линдгольму. Судно имело на борту 4 вельбота, команда состояла из 28 человек. В октябре 1857 года экспедиция вышла в море, намереваясь начать промысел в южной части Тихого океана, у берегов Новой Зеландии и Австралии, с тем, чтобы впоследствии, к весне, перейти в Охотское море и к Камчатке. Плавание продолжалось около четырех лет и было добыто 1 900 бочек жира и 23 000 фунтов уса. Экспедиция вернулась домой в августе 1861 года.В момент ликвидации Российско-финляндской китоловной компании, в 1863 году, капитан-лейтенант русского флота Эльфсберг, хорошо знакомый с Охотским морем, организовал небольшую китоловную факторию в Тугурской бухте, у устья реки Тугур. Первое судно для китового промысла было построено под руководством Эльфсберга в Аяне; это было небольшое, типа яхты, судно в 80 тонн. Оно было названо в честь сожженного англичанами китобойного корабля «Аян». Затем была приобретена еще одна небольшая шхуна, несколько вельботов и снаряжение. Эльфсберг промышлял довольно успешно в течение трех сезонов, до 1865 года. За это время было добыто 2 700 бочек жира и 31 000 фунтов китового уса.Вернемся на несколько лет назад для того, чтобы рассказать о китобое Отто Линдгольме, создателе знаменитого Тугурского китоловства. Энтузиаст китобойного дела, ряд лет проплававший на судах китобойной компании в Охотском и многих других морях, человек большой энергии и инициативы, Линдгольм с двумя товарищами создал Тугурский китовый промысел, процветавший более 20 лет, без всяких средств, не пользуясь ни субсидиями, ни правительственной поддержкой, и наоборот, обязанный уплачивать особый налог в 500 рублей за каждого убитого кита. В своих воспоминаниях капитан Линдгольм пишет: «В Охотском море резвились тысячи китов, которые представляли собой миллионы денег; почему, спрашивал я себя, если такие богатства дали возможность построить города в различных частях света, — почему России не построить свой Смеренбург, только с большим удобством для мореплавателей, нежели голландцы на покрытом льдом Шпицбергене?» И в 1861 году капитан Линдгольм, уже проплававший 12 лет на компанейских китобойных судах, отправился в город Николаевск на Амуре со своими двумя товарищами, приобрел здесь старый судовой баркас в 22 фута длины и 7 футов ширины, собственноручно капитально отремонтировал его, настлал палубу, поставил мачту и, запасшись провизией, 8 июля 1862 года вышел с товарищами на этом суденышке в Охотское море.Не имея средств на приобретение китобойного снаряжения, они подробно исследовали берега Сахалинского залива до устья реки Уды и собирали ус с выброшенных морем китов. За два месяца они собрали до трех тысяч фунтов китового уса и по возвращении в Николаевск продали его, что дало возможность приобрести два хороших вельбота и все китобойное снаряжение. Местом для организации китобойной станции они выбрали устье реки Кутин, вблизи от устья реки Тугур, впадающей в Тугурский залив, высоко ценимый русскими и иностранными китобоями, как лучшее место раннего скопления китов. В течение 10 сезонов, с 1864 до 1873 года, Линдгольм добыл 65 китов, давших 4710 бочек жира и 60 658 фунтов уса. К середине срока своей деятельности он приобрел шхуну и барк с семью вельботами, а под конец имел пароход «Сибирь», охотившийся только в Японском море. Постепенно совершенствуя методы промысла, Линдгольм вооружил свои суда изобретенной к этому времени гарпунной пушкой. Сам Линдгольм убил 26 гладких китов.Вот как он описывает один из эпизодов неудачной охоты на настоящего кита в Японском море: «В 1854 году в Японском море было замечено несколько штук настоящих гренландских китов, и между ними самка с детенышем; мы тотчас пустились преследовать их, и скоро одна из лодок ударила детеныша, но, к несчастью, насмерть. Самка сильно забушевала под водою, и все переполошились; через несколько мгновений она поднялась недалеко от нашей лодки; парус был распущен и в мгновение мы подлетели к ней. Офицер, командовавший лодкой, закричал мне: «теперь смотрите в оба» и через мгновение мой гарпун сидел глубоко в ее спине, а еще через секунду я уже летел в воздух с третью лодки и парусом. Одна лодка подобрала нас, а другой удалось подобрать наш канат и таким образом прикрепиться к киту. Битва возобновилась, и в короткое время все три лодки уже всадили свои гарпуны в его спину; наши китоловы были уверены в поимке животного. Скоро, однако, оказалось, что самка могла защищаться с такою же храбростью, с какою на нее нападали. Как только какая-нибудь из лодок приближалась настолько, чтобы китолов мог бросить свою пику, он мгновенно вышибался из лодки и летел в воздух вместе с осколками. Достаточно сказать, что к 11 часам ночи у нас были повреждены еще две лодки; и после десятичасовой битвы канаты были обрублены, и кит отпущен с полудюжиною гарпунов в спине и множеством ран в боках. Фонарь нашего судна мерцал под ветром около горизонта, когда мы стали грести к борту, — и более упавших духом и разочарованных людей луна, едва ли, направляла к их кораблю на широком океане».Под конец своей промысловой деятельности Линдгольм возбудит ходатайство перед правительством о праве монополии на китобойный промысел по всему побережью Охотского и Берингова морей и монополии торговли с туземцами от мыса Олюторского до Ледовитого океана. В 1885 году Линдгольм посылал свой пароход «Сибирь» в Берингово и Чукотское моря и убедился в богатствах этих морей китами и ластоногими. Не получив просимой монополии, Линдгольм ликвидировал свое китобойное предприятие. Он опубликовал несколько статей о своей китоловной деятельности, а в 1896 году на Нижегородской Всероссийской выставке выставил стенд с экспонатами по китовому промыслу.Первым последователем Линдгольма стал морской офицер, энергичный и образованный моряк, лейтенант Аким Григорьевич Дыдымов. Он хорошо ознакомился с китобойным промыслом на Тихом океане, так как несколько лет плавал на охранном крейсере в Охотском и Беринговом морях.Аким Дыдымов решил начать промысел с помощью последних достижений китобойной техники. Имея собственных 60 тысяч рублей, получив субсидию от казны в 50 тысяч и от разных лиц 20 тысяч рублей, пользуясь горячей поддержкой известного русского зоолога О. А. Гримма, Дыдымов заказал специальный китобойный пароход, несколько больший по размеру, чем употребляли норвежцы в то время. Дыдымов учитывал кругосветный переход, поэтому судно и было несколько больше и лучше построено, чем норвежские китобойцы. Учитывались и особенности дальневосточных морей. В 1887 году китобоец типа шхуны под названием «Геннадий Невельской» был готов к плаванию.Пушка этого судна была усовершенствованной моделью гарпунной пушки Свенд Фойна. Из нее стреляли гарпунами с разрывными гранатами, которые соединялись с судном при помощи 5,5-дюймового мягкого линя. Линь был изготовлен из лучшей русской пеньки. Экипаж судна состоял из 12 человек, в том числе 7 норвежцев. По прибытии во Владивосток Дыдымов, который сам перегонял судно вокруг света, уволил всех норвежцев и набрал команду из бессрочно отпускных моряков-матросов военного флота. Дыдымова тепло встретила вся владивостокская общественность, особенно его товарищи — военные моряки. Губернатор передал в его распоряжение конфискованную шхуну американского хищника, которую Дыдымов назвал «Надеждой» и приспособил в качестве транспортного судна. Капитаном-гарпунером работал сам Аким Дыдымов.10 ноября 1889 года Дыдымов убил первого кита в бухте Врангеля. Второго и третьего он убил в конце ноября в заливе Америка, недалеко от Владивостока. С 14 декабря 1889 года по 22 марта 1890 года Дыдымов убил еще 20 китов. Охотился он в самое тяжелое, зимнее время, когда промысел, как правило, в таких широтах не ведется. За продукты промысла было выручено 38 тысяч рублей. Всего было добыто 12 тысяч пудов жира и 5 тонн китового уса. За покрытием обычных расходов по содержанию и амортизации судна «Геннадий Невельской» и вспомогательной шхуны «Надежда» предприятие дало чистого дохода до 20 тысяч рублей. Даже при охоте на полосатиков, за которыми главным образом охотился Дыдымов, китобойное предприятие приносило большие доходы. За весну, лето и осень 1890 года у берегов Кореи Дыдымов убил около 50 китов. В таком положении были дела нового русского предприятия на Дальнем Востоке в конце 1890 года, когда Дыдымов на пути в Японию пропал без вести вместе с пароходом и экипажем, во время сильного шторма, в первых числах января 1891 года.Следующим и, пожалуй, самым крупным предприятием в водах русского Дальнего Востока следует считать Тихоокеанскую китобойную компанию, организованную в 1894 году. Компания имела два современных китобойных судна и пловучую базу пароход «Михаил». Первые годы эта компания вела промысел при помощи двух китобойцев и инвентаря, оставшегося в бухте Гайдамак, близ Владивостока, после Дыдымова. Компания получила крупную правительственную ссуду, на которую были приобретены два китобойных судна «Георгий» и «Николай» по 120 тонн водоизмещения, со средней скоростью до 10 миль в час. Команда на каждом состояла из 13 человек. Охота велась почти исключительно за китами-полосатиками. Был устроен салотопенный завод, построена сушильня и слип для вытаскивания китов. На береговой станции работало 70 человек. Другую станцию компания устроила у берегов Кореи, куда киты откочевывают в зимнее время. Но после приобретения пловучего завода береговые становища были ликвидированы, так как «Михаил» следовал за китобойцами и подбирал их добычу на месте охоты. Первую добычу «Михаил» принял 27 июня 1903 года.После войны 1904 — 1905 годов были попытки получить концессии на «китобойные и прочие промысла» разного рода дельцами, которых интересовали не столько китобойные, сколько «прочие» промыслы, но реальных результатов эти попытки не имели; этих «китобоев» интересовала пушнина. Из разрозненных сведений Департамента земледелия можно узнать, что на Чукотке китобойным промыслом попрежнему занимались местные жители, которые в среднем добывали до десятка китов ежегодно. Орудия промысла, состоящие из китобойных вельботов с выдвижными килями и из китобойных ружей и гранатных гарпунов, айваны и чукчи получали от иностранцев в обмен на китовый ус и, конечно, пушнину.Коренные жители Анадырского уезда, например, имели в своем распоряжении 6 китобойных небольших шхун. Донесения уездных начальников указывают на чрезвычайную важность китобойного промысла на Чукотке. В них говорится, что во втором десятилетии текущего столетия китовый промысел для жителей Чукотки является главным на Чукотском носу. Только за один китовый ус местные жители выручали от 35 до 103 тысяч рублей. Кроме того, в распоряжении охотников оставалось огромнее количество мяса и сала, так как средний кит давал до 3 — 4 тысяч пудов этих продуктов. В этих же донесениях отмечалось, что русские коммерсанты не заинтересованы в развитии китового промысла на Чукотке, так как в случае удачной охоты за китами чукчи не охотились за пушным зверем. В экономике населения Чукотки китовый промысел имел решающее значение не только как охота ради товарной, обменной продукции, но и как пищевые ресурсы — огромные запасы мяса и сала для питания населения и собак.В годы иностранной военной интервенции на Дальнем Востоке также были попытки возобновить китобойный промысел. В 1920 году несколько рыбопромышленников снарядили небольшую парусно-моторную шхуну «Диана», на которой была установлена старая гарпунная пушка. Эта пушка отказывалась действовать в самые решительные моменты и ни одного кита убито не было, хотя встречи с ними были очень частые. «Диана» попала в жестокий шторм, мотор ее пришел в негодность, капитана и одного матроса смыло волнами и они погибли, мачты обломались и шхуну 100 дней носило по океану, пока не выбросило на остров Гуам, из группы Марианских островов.С провозглашением на Дальнем Востоке власти Советов в порядок дня стал вопрос об использовании морских богатств этой богатейшей окраины, в том числе и китов. Было решено предоставить концессию на право охоты на китов у нашего Камчатского и Чукотского побережий иностранным китобоям. В 1923 году Советское правительство выдало концессию норвежской китобойной компании «Вега» на право охоты за китами от мыса Лопатка до мыса Сердце-Камень в Чукотском море. Концессия была предоставлена на 15 лет, но норвежцы охотились у наших берегов лишь два сезона, в 1925 и 1926 годах. За два сезона они добыли 570 китов, причем работала одна старого образца (без слипа) база «Командорен» и 5 китобойцев.Концессионеры охотились главным образом в Кроноцком заливе и у Командорских островов. В 1925 году они промышляли серых китов в районе южнее мыса Наварин, но в Анадырский залив и в Берингов пролив не проникали. Грубое нарушение концессионерами правил рыболовства привело к ликвидации концессии.А в 1933 году в наших дальневосточных водах начала свой промысел 1-я советская китобойная флотилия «Алеут», которая с первого же года работы тщательно исследовала наши воды, начиная от мыса Лопатка до мыса Сердце-Камень на Чукотке включительно. С возвращением Советскому Союзу Курильских островов и Южного Сахалина организована Курильская китобойная флотилия, обслуживающая береговые базы, расположенные на островах Курильской гряды; флотилия начала свои операции в 1948 году. Воды, омывающие Курильскую гряду, являются старинным местом китобойного промысла еще с времен парусного флота.Китобойный промысел на тихоокеанском берегу США и Канады имеет большую давность, но на современных началах он организован лишь в самом конце прошлого и начале настоящего столетия. До недавнего времени американские парусно-моторные шхуны проникали через Берингов пролив в полярные моря и охотились за гренландскими китами. На тихоокеанском берегу Северной Америки в 1951 году работали две береговые станции с 8 китобойцами. Время от времени работает береговая станция на Аляске с 4 — 5 китобойцами. Количество береговых станций в некоторые годы доходило до 10 с числом китобойцев до 26. Ряд лет работали две пловучие базы.

Охота за кашалотом (со старинной гравюры).

Япония также является страной, издавна занимающейся китобойным промыслом в многочисленных заливах своей страны. Современный же промысел с помощью паровых китобойных судов и гарпунной пушки начался в 1901 году. В настоящее время в Японии работает 9 береговых станций и 36 китобойцев. Начиная с 1935 года Япония начала строить пловучие китобойные базы, одна из которых работает в северной части Тихого океана. Китовое мясо привычная пища японцев.Из всего сказанного видно, что промысел китов в северной части Тихого океана, в частности в наших дальневосточных морях, имеет большую историю. Запасы китов там сильно подорваны, не говоря уже о том, что почти полностью истреблены настоящие гладкие киты, и нужны решительные запретные меры для защиты китов от хищнического их истребления в местах размножения. Современный наш промысел в этих водах ведется на вполне рациональных началах, так как наши флотилии охотятся лишь на местах нагула китов, а поэтому мы не несем ответственности за хищническое истребление китов.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Исследование и промысел в Южном океане. — Русские в Южном океане. — Беллинсгаузен и Лазарев о промысле китов в Антарктике. — Открыватели новых земель. — Географическое размещение современного китобойного промысла. — Международная конвенция по регулированию промысла китов. — Современный промысел в морях Антарктики.

Еще в отдаленные времена Магеллан и его спутники и последователи рассказывали о большом количестве морских чудовищ, населяющих моря вокруг Южного полюса. Теперь лишь стало известно, что китобойные и тюленебойные экспедиции успели побывать на многих островах Южного океана задолго до открытия их научными экспедициями. Что именно, какие экспедиции и на каких судах открыли, установить трудно, так как промышленники держали в глубокой тайне районы своей добычи, опасаясь конкуренции. Огромные стада ластоногих были уничтожены почти на всех землях Южного океана задолго до официального их открытия наукой.Известную роль в задержке исследований в Южном океане сыграло заявление капитана Кука о том, что никому не удастся проникнуть на юг дальше, чем он, да и ничего хорошего там найти нельзя. Кук заранее обрекал на неудачу всякую попытку продвинуться к югу дальше его. Авторитет капитана Кука был велик, и прошло несколько десятилетий, прежде чем в Южный океан была направлена первая русская экспедиция под начальством Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева.Русская экспедиция достигла Антарктиды, преодолев большие трудности. Как известно, в экспедицию были снаряжены два парусных военных шлюпа — «Восток» под командой Ф. Ф. Беллинсгаузена и «Мирный» под командой М. П. Лазарева. В первый раз русская экспедиция подошла к Антарктическому материку у широты 69°23' (по записям Лазарева) или 69°21'28" (по записям Беллинсгаузена) 16 января 1820 года и именно к той части континента, которая в наше время называется «Землей кронпринцессы Марты». И до настоящего времени никто еще не побывал на этой земле и она не положена на карту. Это был крайний южный пункт, достигнутый русской экспедицией. 9 февраля 1820 года русская экспедиция второй раз подошла к материку Антарктиды несколько западнее «Земли принцессы Ранхильды». Русская экспедиция открыла и дала имена нескольким островам, в том числе землям, находящимся у самого материка Антарктиды, — остров Петра Великого, Земля Александра I. Должно заметить, что ни один участник русской экспедиции не упоминает о посещении этих мест какими бы то ни было иностранными кораблями, будь то китобойные или зверобойные.Напомню, что знаменитый английский мореплаватель Д. К. Росс чрезвычайно высоко ценил заслуги русских в открытии Антарктиды и писал: «Открытие наиболее южного из известных материков было доблестно завоевано бесстрашным Беллинсгаузеном и это завоевание более двадцати лет оставалось за русскими».Ф. Ф. Беллинсгаузен был первым, кто обратил внимание на большое количество китов в высоких широтах Южного океана, вблизи Антарктиды. Он отметил, что «чем более мы шли в большие широты к сплошным льдам, тем более встречали китов, так что умножающееся появление оных предвещало нам близость льдов».Внимательный наблюдатель, он постоянно отмечает встречи с разными животными и в его дневнике много записей о встрече с китами, причем он очень часто упоминает о «множестве китов», встреченных во время подхода к берегам Антарктиды. Так, 15 декабря 1819 года он пишет: «Множество китов пускали фонтаны»... 19 декабря — «Киты в разных местах пускали фонтаны»... и так день за днем.Через несколько лет, после открытия русской экспедицией берегов Антарктиды и больших скоплений китов у этих берегов, предприимчивые китобои направились также на дальний юг и сделали ряд открытий, которые следует упомянуть.Китобой капитан Уэддел во время южного полярного лета 1823/24 года встретил необычайно свободное от льдов море и 20 февраля, на долготе 34°17', достиг южной широты в 74°15'. Именем его названо море, проникающее к югу от Южной Георгии в сердце полярной области. Капитан Биско открыл в 1831 г. Землю Эндерби, в следующем году — острова Аделаиду и Биско. Капитан Кемп открыл в 1834 году Землю Кемпа, а Баллени нашел названные в его честь острова. Ранее их, в 1806 году китобоем Бристовым, капитаном судна «Океан», была открыта группа Оклендских островов.Открытия китобоев вновь вызвали интерес к исследованиям в Антарктике. За короткое время были организованы три научные экспедиции: французская, под начальством Дюмон-Дюрвилля (1838 — 1840 гг.), открывшая Землю Адели, но ни разу не пристававшая к берегу; американская (США), под командованием Уилкса (1840 г.), весьма путаный отчет которой говорит об открытиях, часть которых впоследствии была опровергнута Дугласом Маусоном как воображаемые открытия, и, наконец, третья — и важнейшая из них, возглавляемая англичанином Джемсом Кларком Россом (1840 — 1843 гг.) на судах «Эребус» и «Террор».Главной целью экспедиции Росса было продвинуть науку о магнетизме путем проведения обширной серии наблюдений в высоких южных широтах. В январе 1841 года Росс начал пробиваться сквозь паковый лед и 9 января вышел на чистую воду; 11-го он подошел близко к земле по 170° восточной долготы, проследовал от мыса Эдар в южном направлении, пока 28 января не открыл две высокие горы, названные им Эребус и Террор. 2 февраля он достиг самой высокой южной широты — 78°4', но не мог продвинуться дальше через ледяной барьер, преграждавший проход в море, сейчас носящее его имя (Росса). Дважды еще пытался пройти через ледяной барьер отважный исследователь, но безуспешно.Росс пишет в своем дневнике, что область китов, обнаруженная им так же как и капитаном Беллинсгаузеном, во время плавания в Южном океане у Антарктиды, «весьма достойна внимания промышленников». По его утверждению, «какое угодно количество судов, происходящих в эти воды, может наполнить свои трюмы в самый короткий срок». 25 ноября 1840 года он отмечает наличие большого количества китов и кашалотов у Лори Харбор на Оклендских островах. 28 января 1841 года на 69°57' южной широты и 16°5' восточной долготы корабли Росса проходили вдоль ледяной кромки и видели большое количество китов, выплывавших из-под длинных полей пакового льда и пускавших фонтаны, после чего они снова, уходили под лед.31 декабря 1842 года Росс снова отмечает в своем дневнике, что на 64° южной широты и 55°28' восточной долготы было встречено огромное количество крупнейших черных китов, которые лежали на поверхности воды, причем их большие размеры изумляли моряков. Вода здесь имела грязно-бурый оттенок.Китоловы и зверобои продолжали промысел в Антарктике. Они промышляли не только для рынков Европы и Америки, но также для рынков Востока и Дальнего Востока. Шкуры котиков пользовались большим спросом в Китае. Без учета этого трудно понять, почему промышленники искали новые охотничьи территории на юг от Индийского и Тихого океанов, в то время как области, лежащие на юг от Атлантического океана, были далеки еще от истощения.Промышленники времен парусного флота располагала крепкими судами в 300 — 400 тонн, внешне неуклюжими, но достаточно крепко построенными из дуба, чтобы выдержать удары и сжатия льдов. Охота велась лишь на гладких китов и иногда на горбачей при помощи ручного гарпуна и ружей и, конечно, в те времена она, как и везде, в Антарктике была очень опасна. Охота на котиков и морских слонов производилась по берегам немногочисленных островов и архипелагов, которые промышленники хорошо знали. Велась она так же, как и теперь: промышленники высаживались на берег и дубинками, реже винтовками, производили массовое избиение животных на лежбищах.В те времена промышленники временно заселяли все земли Южного океана, за исключением материка Антарктиды и прилежащих к ней земель, покрытых вечными льдами. Нет ни одного острова, как бы удален он ни, был, где не находились бы следы поселений — развалины хижин, обломки домашней утвари и тому подобные остатки береговых стоянок. Деятельность промышленников в антарктических водах продолжалась примерно по 1870 год. После этого в главных морских странах она пошла на убыль. Последнее судно из Франции, например, было снаряжено на китобойный промысел в Южном океане в 1866 году. Объясняется это тем, что к этому времени на севере были усовершенствованы способы китобойного промысла, была изобретена гарпунная пушка, при помощи которой стали охотиться за китами-полосатиками, добыча которых на севере вполне обеспечивала спрос рынка на жиры.Но некоторые китобои продолжали свою охоту на дальнем юге; например, в январе 1874 года китобойное судно, под командованием капитана Далльмана Э., достигло Земли Грэема (Грейама). В 1892 году из Данди (Шотландия) на китобойный промысел в Южный океан вышло четыре парохода. На судне «Балена» находился известный полярный исследователь В. Брюс. Суда достигли острова Жуанвиль и нашли там норвежца китобоя Ларсена, открывшего в 1893 году Землю Оскара 2-го. Другое китобойное судно достигло точки у б9°10' южной широты и 76°12' западной долготы, и оттуда капитан Эвенсен видел Землю Александра I. В 1894 году одно китобойное судно отвезло исследователя Карстенса Э. Борхгревинка на мыс Эдар и высадило его там. Это был первый человек, высадившийся на континенте Антарктиды.Китобойные экспедиции на этих пароходах возвестили собой новую фазу промысла и открытий в Антарктике, и за ними вскоре последовали научные экспедиции. Собственно этим и кончились исследования и промысел в Южном океане в XIX столетии. К этому же времени относится и конец эпохи парусного зверобойного и китобойного флота и переход на новые методы промысла.XX век ознаменовался вновь вспыхнувшим интересом к исследованиям в Антарктике. Было организовано несколько экспедиций, которые открыли ряд новых земель и произвели переворот в географии Антарктического материка. Результаты экспедиций быстро стали широко известны и, конечно, прежде всего внимательно следившим за исследованиями в Южном океане промышленникам. Научные экспедиции вновь и вновь подтверждали заключение русской антарктической экспедиции об обилии китов вблизи Антарктиды.Начался новый период оживления южных морских промыслов, в первую очередь китобойного. Возросла потребность в жирах и мехах, а промысловые районы в северном полушарии, чрезмерно эксплуатируемые, явно истощились. Норвежцы, под влиянием оскудения промысловых запасов китов на севере и в результате ряда законов, принятых норвежским стортингом, ограничивавших китовый промысел у берегов Норвегии, должны были искать новые, удаленные от родных берегов, районы промысла. Китобои и зверобои Англии, Канады и США последовали за норвежцами. К этому времени все они были снабжены совершенно новыми промысловыми судами и орудиями. Появились пароходы-фабрики, позволявшие следовать за кочующими стадами китов, не ожидая у берегов их подходов, была изобретена китобойная гарпунно-гранатная пушка. Производство жира и прочих продуктов стало значительно выгоднее. К этому же времени земли южного полушария быстро заселились. Появились новые порты и удобные базы снабжения как в Южной Америке, так и в Южной Африке, Австралии и Новой Зеландии. Наконец, благодаря новейшим пароходам большого тоннажа с дополнительным креплением против льда, которые несли в своих трюмах и на палубах новейшее технологическое оборудование для обработки китового сырья, значительно расширилось охватываемое промыслом пространство. То, что для времен парусного флота являлось недостижимым или же достигалось путем неимоверного героизма (пример, русская экспедиция Беллинсгаузена — Лазарева), стало вполне доступным большинству участников промысла в Южном океане.Так начался в Южном океане новый период китобойного и зверобойного промысла, причем промысла хищнического, рассчитанного на быстрое обогащение. Гладкие киты и большая часть ластоногих были истреблены во времена парусного флота, но громадные стада китов-полосатиков были еще не затронуты. При разумной эксплуатации китобойных полей Антарктики, запасов китов может хватить и для наших отдаленнейших потомков, но хищники-капиталисты думают только о сегодняшнем дне и стремятся с минимальными затратами получить максимальные выгоды. Прошло несколько десятков лет, прежде чем были введены правила, обязывающие обрабатывать тушу кита, снимая не только сало, но и добывая жир из костей. А первые два-три десятка лет с кита снимали только окутывающий тушу слой сала, а все остальное выбрасывали.Были организованы и береговые китобойные станции на островах Кергелен, Десепшен и на Южной Георгии. В бухте Гритвикен (Южная Георгия) многие китобойные компании организовали свои склады. Здесь в настоящее время живет свыше двух тысяч человек. Появились люди и на Антарктиде. В 1908 году профессора Т. Дейдвид и Д. Маусон достигли Южного магнитного полюса у 72°25' южной широты и 155°16' восточной долготы; Р. Амундсен и Р. Скотт в 1911 и в 1912 годах открыли Южный полюс и совершенно точно установили, что он находится на суше.Как только проблема полюса была решена, исследователи переключились на более детальное изучение Антарктиды и окружающих ее морей. В эти исследования включились и китобои.В последние десятилетия при исследованиях Антарктики стала широко применяться авиация, в том числе и при поисках китовых стад.С сезона 1946/47 года в моря Антарктики ежегодно ходит советская китобойная флотилия «Слава». На борту «Славы» ежегодно работает большая группа научных работников, продолжающих дело наших великих предков Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева по изучению этого отдаленного участка Мирового океана, подтверждая этим наши права первооткрывателей.А теперь перейдем к рассмотрению современного китобойного промысла в водах Антарктики.Первые китобойные экспедиции, отправившиеся в Антарктику, потерпели крупную неудачу. Ни суда, ни люди не были подготовлены для работы в особо суровых условиях Антарктики. Один из участников первых китобойных экспедиций, капитан Ларсен, норвежец по национальности, изучив обстановку и убедившись в том, что полосатики Антарктики являются очень выгодным объектом для охоты как вследствие своей многочисленности, так и благодаря своей величине, положил начало промыслу синих китов, финвалов и горбачей, организовав в 1904 году первую береговую базу на Южной Георгии. В 1905 году норвежский китобой Христиансен снарядил первую плавучую экспедицию в составе базы-матки парохода «Адмирален» с двумя китобойцами. Они очень удачно охотились и вернулись с большими прибылями.

Добыча китов в разных секторах Антарктики в 1937 — 1952 гг.

Их примеру последовали другие предприниматели и к 1910 году в водах Антарктики работало 6 береговых станций и 14 пловучих баз, обслуживаемых 48 китобойцами, которые за сезон добыли свыше 10 тысяч китов. В первые годы освоения промысла пловучие заводы, как правило, стояли на якорях в бухтах и защищенных заливах островов, и только в сезон 1923/24 года начался современный пелагический промысел, то есть когда базы и китобойные суда стали работать вдали от берегов.

Добыча китов в разных секторах Антарктики в 1951/52 г.

Стимулом к переходу на новые методы промысла послужило то обстоятельство, что китов вблизи островов стало значительно меньше, а страны, которым принадлежали эти острова, начали вводить правила, регулирующие охоту. К этому нужно добавить и большую пошлину, которую фискальные органы островов начали собирать с каждой тонны жира. Но на моря за пределами 3-мильной зоны ничья юрисдикция не распространяется, а поэтому китобойные экспедиции перешли на чисто пелагический промысел, чему способствовало и то обстоятельство, что антарктические «поля», на которых откармливалось в летний период подавляющее большинство китов, находились на большом расстоянии от земли. Как известно, «китовые поля» на севере находятся вблизи островов и континентов, на континентальной ступени. Первое время, пока китов разделывали за бортом на воде, флотилии стремились в лед, где нет больших волн, но с течением времени, когда изобретенные еще в начале текущего столетия слипы для подъема китов на палубу стали все больше внедряться (примерно с 1924 г.), промысел перестал зависеть от льдов. Флотилии получили большую свободу маневра и могли следовать за стадами китов в любом направлении. К этому времени предназначенные для китобойного промысла суда, так же как и способы обработки получаемого сырья, значительно усовершенствовались.Немалую роль в задержке развития китового промысла в Антарктике сыграло и отсутствие квалифицированной» рабочей силы. Многие операции в китобойном промысле требуют большой сноровки, значительной физической силы, большой моральной выдержки, навыка к особенностям морского уклада жизни, большой выносливости и уменья применяться к особо суровому климату Антарктики. Учиться работе во время промысла невыгодно, так как это сопряжено с большими потерями; нужно уже с самого начала приступать к работе вполне подготовленными. Особенно верно это замечание в отношении ведущих профессий — команд китобойцев и раздельщиков.Для ясности упомяну, что на 60° к югу от экватора климатические условия значительно хуже, чем на 70° к северу от него.Ввиду того, что работа на китобойных флотилиях в Антарктике сопряжена с большими трудностями, оплата труда китобоев очень высока и в несколько раз превышает оплату сходных специальностей в других широтах. В морях Антарктики расположены самые богатые и самые большие в мире районы добычи китов. Только огромными пространствами южных районов лова и обилием китов можно объяснить ту колоссальную добычу, которую имеют китобойные экспедиции. За последние 48 лет промысла в этих водах было добыто 775 652 кита, в том числе синих китов 311 209, финвалов 354 718, горбачей 58 695, сейвалов 10311, кашалотов 31 391 и других видов 9 328; из этих китов за это же время (с 1904 по 1952г.) было получено 9 118 782 тонны жировой продукции. В некоторые годы добывали свыше 40 тысяч китов. Так, в сезон 1930/31 года был добыт 40 201 кит, от которых была получена 601 391 тонна только жировой продукции, не считая муки и тука; в сезон 1937/38 года добыли 46 039 китов и 556 722 тонны жира. Меньшее количество жира, полученное в сезон 1937/38 года, объясняется меньшим количеством добытых синих китов, самых жироносных в Антарктике.

Китобойные зоны, установленные международным соглашением, и операции мирового китобойного промысла в 1952/53 г. Западное полушарие.

Китобойные зоны, установленные международным соглашением, и операции мирового китобойного промысла в 1952/53 г. Восточное полушарие.

Обилием китов в Антарктике объясняется и быстрое восстановление китобойного флота, почти полностью погибшего или выведенного из строя во время второй мировой войны. Если перед войной в распоряжении китобойных экспедиций для операций в Антарктике были 41 пловучая база-фабрика и более 280 китобойцев, то после войны, в сезон 1945/46 года, в Антарктику могли пойти только 9 пловучих баз, а количество китобойцев, в том числе и обслуживающих береговые станции, сократилось до 93. Но уже в 1951 году в Антарктике работало 19 китобойных пловучих баз с 241 китобойцем и 3 береговые станции с 21 китобойцем. Нужно помнить, что большая часть жира антарктических китов идет на пищевые цели, а это еще более увеличивает его ценность. В настоящее время добыча китов и получаемая от них продукция оказывают значительное влияние на мировой жировой рынок, тем более, что продукция вырабатывается в массовом количестве и большей частью находится на пловучих базах, способных переработать и перевезти продукцию в любой порт мира в громадном количестве и в самые короткие сроки. Если учесть дешевизну жира и прочей продукции, получаемой от китов, а также и то, что большая часть продукции получается в очень ограниченное время — менее трех месяцев, то значение антарктического китового промысла еще более возрастет.Для удобства изучения в промысловом отношении морей Антарктики воды Южного океана разделены на пять секторов или районов. Это разделение подсказано не только географическим местоположением этих районов, но и намечающимися хозяйственно и биологически обособленными стадами китов, тяготеющими к тому или иному району при миграциях из тропиков. Эти сектора носят имена первооткрывателей и имеют нумерацию: I сектор, в который входит море Беллинсгаузена (Тихоокеанский сектор), мы называем Русским сектором, так как до сих пор он не имел наименования, а открыт был русской экспедицией; II сектор — Уэдделла (Ведделла), III — Бувэ, IV — Кергелен и V — Росса.В первые годы развития пелагического промысла флотилии чаще посещали сектор II — район моря Уэдделла, расположенный от 0 до 70° западной долготы. Обычно охоту начинали в районе между островом Бувэ и Сандвичевыми островами, сообразуясь с условиями погоды н наличием китов. В самом море Уэдделла китов очень мало.Район Бувэ (район III, от 0 до 70° восточной долготы) посещается большим количеством флотилий, причем они располагаются к востоку от острова Бувэ и передвигаются дальше на восток, приближаясь к материку в районе земли Эндерби.