Вокруг тебя весь мир кружит
Шрифт:
– Не утрируй. Я предпочитаю ровные приятельские отношения. Мы не чужие.
– Мы - чужие, и ты мне не друг. Вот Павел-друг. А ты даже на приятеля не тянешь.
Серые глаза при упоминании Павла стали злыми - его задело.
– Не дразни меня, Лара,- он развернулся в мою сторону всем корпусом, и, протянув вперёд руки, без видимых усилий подтащил меня за плечи к себе.
Как смотрит удав на кролика? А кролик на удава? Вот. Он пожирал меня глазами и был уверен в своей победе: ведь удавы всегда получают свою жертву. Тёмный ищущий взгляд Алекса прошёлся по моему, спрятанному под одеждами, телу и впился в рот. Мы снова оказалась одни, в замкнутом пространстве,
– Выпусти меня,- потребовала я, слегка отдышавшись.
– Подожди, мы не поговорили. Пожалуйста, Лара, не отталкивай меня. Я не закончил.
Мой нервный смех был ему ответом.
– Разумеется: ты же не получил того, за чем приехал,- я оттолкнула его руки, которые хозяйничали на моей горячей коже живота и спины под кофтой, и перебралась на своё прежнее место.
– Лара, неужели ты всё забыла? Слушай, дай мне шанс, дай всё поправить. Я же вижу, чувствую, что между нами всё продолжается? Мы хотим друг друга. Давай начнём всё с чистого листа. Ведь ты живёшь с родителями - значит свободна. А Павел по-прежнему твой лучший друг.
– Зато ты не свободен и всё время занят новыми интрижками. Какой же ты циник, Усольцев! Даже сейчас, наедине со мной, пытаешься представить всё так, как будто это я виновата. Вот в чём основная причина моего нежелания начинать всё с чистого листа. Ты сам-то знаешь: чего хочешь?
– я подёргала ручку двери - заперто, нажала кнопку и разблокировала её.
– Я хочу тебя.
– Ха! Я могла бы ответить тебе пошлостью: "Не ты один". Но на самом деле, если хорошенько подумать, ты просто не любишь оставаться проигравшим. И даже, если бы я приняла твои извинения - это ничего не изменит. Знаешь почему? Ты поверил Лидочке. И ты с ней спал! А мне врал, что между вами только дружба. Ты всегда задвигал меня, подминал под себя, ломал. Всегда, Усольцев, с самого первого дня нашего знакомства. Так вот: я вырвалась от тебя и больше не позволю с собой так обращаться!
– Лара, ты во многом заблуждаешься на мой счёт. Уверен, наши отношения не закончены, а ты просто стремишься меня наказать - это обычная реакция обиженной женщины. Но ты ведь не все, Лара, ты другая,- Усольцев убеждал мягкими интонациями, умело используя свои навыки обольщения несчастных дурочек.- Я думаю, что мы не поняли друг друга, погорячились. У меня и в мыслях не было, что ты на самом деле уйдёшь. Я посчитал это угрозой!
– Хватит!- я чуть не врезала ему по наглой лживой физиономии.- Ты указал мне на дверь!
– Нет! Мне надо было разобраться во всём, и я уехал к Максу. А ты умчалась. Опять показала свою независимость и то, что плевать хотела на меня и на то, что мы прожили вместе полтора года. И сейчас при каждой встрече мне это демонстрируешь. А я терплю! Я никогда никого не уговаривал, Лара. И ты это знаешь. Это ты меняешь мои правила, ты пытаешься переделать меня. Что не так со мной, с тобой? Почему мы не можем быть вместе?
Я сжалась под его острым обвиняющим взглядом. Как он смеет переворачивать всё с ног на голову? Мне вдруг показалось, что он снова ищет брешь в
И я решилась рассказать ему то, что считала для себя законченной историей.
– Что со мной? Я тебя меняю? Однажды, Усольцев, меня оскорбили, унизили, растоптали, сделав то, что не один порядочный мужчина не сделает с девушкой. И это был парень, пусть приятель, которому я доверяла.
– Нет,- прошептал Усольцев, глядя на меня потрясёнными глазами и поняв, о чём я говорю.
– Это правда,- я горько и шумно выдохнула.- Так вот, я отомстила. И только увидев его избитого, жалкого, лежащего у меня в ногах, успокоилась и смогла жить дальше.
Ты оскорбил меня не меньше, Усольцев, потому что я любила тебя и доверяла. Может быть, в первый раз в жизни, я любила мужчину по-настоящему. И что сделал ты? Я всегда была у тебя где - то там, в конце списка. Родители, друзья, работа и только потом я. Ты врал мне про Лиду, обвинил в том, что именно из-за меня у вас в компании тёрки и под конец указал на дверь, причём, во второй раз. Так не обращаются даже с домашними питомцами! Как ты думаешь, что я почувствовала?
– Хочешь избить меня, как того ублюдка?- тихий голос был полон сочувствия.
– Нет. Не хочу! В тот раз было насилие, а сейчас я сама виновата, что влюбилась безоглядно и поверила тебе. А ты мне толкуешь о каких-то незаконченных отношениях, при этом без конца меняя женщин! После меня! После всего, что между нами было! Наглец! Так вот: я тебе не игрушка, Усольцев. И я сама выбираю, с кем мне быть! А с тобой я быть не хочу,- с этими словами я открыла дверь и вышла. Он меня не удерживал.
14.
Вечером того же дня Усольцев после разговора с Максом, которому поведал о своей встрече с Ларой, выслушал искренний совет:
– Не отступай, Алекс. Она сама призналась, что любила тебя. Может быть, и сейчас любит. Дождёшься, что приедет какой-нибудь Жак и увезёт её. Хочешь потом всю жизнь сожалеть о своей единственной?
Усольцев вернулся домой весь в тяжких раздумьях. В квартире было темно, тоскливо и одиноко. Он развалился на диване, откинув голову назад, вытянув вперёд ноги и сложив руки замком на животе.
Пора было обустраивать новое жильё, недавно купленное, более просторное и дорогое. Пустая квартира в элитном районе ждала своего хозяина, а у него не было ни времени, ни особого желания, ни необходимости этим заниматься. Ему одному хватало того, что было. Вся внешняя суетность быть на уровне, быть, как все, покупать новые дорогие четырёхколёсные игрушки, квартиры в столицах, напрягали Усольцева. Он мог вполне обойтись без этого и хотел бы сосредоточиться на бизнесе, на том, что было интересно.
Алекс прикрыл глаза и вернулся мыслями к Ларе. Он вспомнил глаза, ставшие почти чёрными от зрачка, заполнившего радужку во время страшного рассказа, который полоснул его самого острым лезвием по сердцу. Кто мог обойтись так с Ларой? С его Ларой! Как она пережила тот кошмар? Почему никогда ему это не рассказывала? Не доверяла? Желание найти мразь и раздавить, как мерзкое насекомое, поднялось в душе и накрыло тёмной волной. Да и себе самому хотелось врезать с разворота.
Алекс не мог забыть её обиженного голоса и слов, что она любила его. Почему только сегодня она сказала ему всё это? Он не мог забыть её, и никак не мог пробраться к ней через железные доспехи, в которые она облачилась, защищаясь от него. Может ещё не поздно? Ведь, если не любят, но так не защищаются?