Волчье племя
Шрифт:
— Мне не нужна твоя жизнь, — ответил волколюд. — Завтра утром ты покинешь Лес и никогда больше не вернешься сюда! И друзьям своим скажешь, чтобы не совали нос не в свое дело!
— К сожалению, не могу этого сделать, — пожал плечами Брикций.
— Тогда ты умрешь.
Обжигая пальцы, Брикций взялся за кусок мяса — ножа ему, разумеется, не дали — жадно впился в него зубами. Когда от голода сводит желудок, тут уж не до церемоний!
— Я не хочу причинять вам зло, — сказал он волколюду, когда принялся за второй такой же кусок мяса. — Я не собираюсь никого
— Ты останешься в живых только в том случае, если покинешь Лес и никогда не вернешься, — повторил волколюд.
— Где мой меч?
Волколюд посмотрел на Брикция с нескрываемым удивлением.
— Ты намерен сражаться?
— Я вынужден. Мне необходимо остаться в Лесу.
Волколюд смотрел на него долго и пристально, потом сказал:
— Я сохранил тебе жизнь только потому, что не в моих правилах добивать раненых, и… Еще потому что ты пытался защитить моего сына, пусть и не зная, кто он такой. Только поэтому! Я никогда не щадил людей, пришедших в этот Лес с оружием. У меня есть множество причин на это… И, поверь, я убью тебя с большим удовольствием, дай мне только повод!
Брикций смотрел в глаза волколюда — и видел в них море боли и отчаяния, безбрежное и бездонное… Ярость и ненависть были на поверхности. Но там, в самой глубине, были только отчаяние и боль… А Брикций слишком хорошо знал, что такое боль!
Несколько долгих мгновений человек и волколюд смотрели друг другу в глаза, и в конце-концов Брикций все-таки повторил:
— Где мой меч?!
— Ты получишь свой меч! — презрительно усмехнулся волколюд. — Завтра утром… И щадить тебя я не стану!
— Тебе и не придется! Не так-то легко со мной справиться! Если бы не твой волчонок, что кинулся на меня сзади, еще неизвестно, чем бы кончилась схватка между нами!
На волколюда его слова не произвели большого впечатления.
— Вы — люди, вы не стоите того, чтобы с вами драться честно! Вы хитры, злы и беспринципны — вы все! Однако, если ты требуешь поединка, ты его получишь… Хотя — я больше чем уверен, что утром ты предпочтешь тихо покинуть Лес.
— Дождемся утра, — улыбнулся Брикций, и улыбка его не предвещала ничего хорошего.
— Дождемся утра. Если бы я верил в людскую честность, я взял бы с тебя слово, что до утра ты не предпримешь попытки сбежать, перерезав нам глотки! Но, так как я в нее не верю, то буду следить за тобой, и попробуй только сделать хоть одно неверное движение!
— Постораюсь даже не шевелиться, — язвительно ответил Брикций. — Если бы я не считал волколюдов просто дикими зверями, жадными до крови, я бы еще усомнился, что мою попытку перевернуться на другой бок ты предпочтешь принять за покушение, просто потому, что у тебя руки чешутся меня прикончить! А так…
— Похоже, мы хорошо поняли друг друга.
Брикций устроился на своей лежанке, а волколюд вернулся к костру. Мальчик уснул у ног отца, свернувшись калачиком, завернувшись в меховое одеяло.
Когда Брикций проснулся, он
Арианец чувствовал себя отвратительно. От слабости постоянно темнело в глазах, шея распухла, плюс ко всему его еще и озноб колотил. Глядя на крепкую, сильную фигуру сидящего у огня волколюда, Брикций уныло соизмерял свои шансы на победу. Шансов не было никаких. Ему действительно хотелось попросить волколюда довести его до кромки Леса! А там уж он как-нибудь доберется до лагеря, где ждут его друзья. Но…
Ронан! Где-то в этом проклятом Лесу, один, наверняка ему грозит опасность…
Собрав последние силы, Брикций поднялся и подошел к костру. Ему казалось, что он идет уверенными шагами, гордо подняв голову. На самом деле его раскачивало из стороны в сторону, и он не опустился чинно, а почти упал у костра.
Волколюд медленно поднял склоненную в тяжелом раздумье голову и посмотрел на арианца. Он неспеша оглядел его с ног до головы — бледное лицо, сбившуюся повязку — и взгляд его остановился на лихорадочно блестящих глазах человека…
— Итак, где мой меч? — спросил Брикций.
Волколюд улыбнулся. Но теперь его улыбку нельзя было назвать злой и холодной, теперь в ней было лишь недоумение перед безрассудным мужеством этого странного человека.
— Ты все еще намерен драться? — и в голосе его теперь уже не звенела ненависть: ему не хотелось убивать чужеземца.
Впервые с тех пор, как он вышел на кромку Леса, как страж…
— Если ты думаешь, что я не в состоянии держать оружие в руках, то ты ошибаешься! — жалобно прохрипел Брикций, мечтая, чтобы его голос звучал твердо.
— У тебя сбилась повязка и раны кровоточат. Сядь ближе к огню, я перевяжу тебя… Вуйко!
Мальчик, который уже не спал, но лежал тихо под своим одеялом, настороженно глядя то на отца, то на чужака, поднялся.
— Принеси снадобье и… ту рубашку.
Мальчик, быстрый, как настоящий волчонок, кинулся исполнять приказание отца, и вернулся мгновенно, неся какие-то листья и разорванную рубашку, один рукав от которой еще вчера ушел на перевязку раны Брикция.
Брикций не стал возражать, когда сильные и ловкие пальцы волколюда взялись за обработку его раны. Воистину, сок принесенных мальчиком листьев был целительным: режущая боль утихла в тот самый момент, когда волколюд затянул узел на повязке.
— Значит, ты твердо намерен продолжать свою путь, — проговорил волколюд, — даже ценой жизни?
Брикций не отвечал.
— Ищешь кого-то?
Арианец коротко кивнул.
— Да, друга.
Волколюд молчал некоторое время, помешивая палкой медленно угасающие угли костра.
— Пожалуй, я провожу тебя, — сказал он наконец. — Ты не знаешь Леса, заблудишься… К тому же — ты ранен, а запах крови может привлечь хищников.
Брикций удивленно вскинул брови.
— Ты хочешь мне помочь?