Волчица и пряности. Том 16. Солнечная монета. Книга 2 из 2.
Шрифт:
– Нет, – перебила его Хоро, и Милике смолк. Подняв бровь с удовлетворенным видом, он затем произнес:
– Как я и ожидал. Очень разумный подход.
Лоренсу показалось, что это сарказм, но, по-видимому, он ошибся.
Похоже, Милике считал так на полном серьезе.
Получив ответ Хоро, он вновь повернулся к Хильде.
– Бессильные всегда лелеют абсурдные мечты. Те, у кого сила есть, понимают, чего она может достичь. Они понимают: то, что ты можешь перенести большой камень, еще не означает, что ты можешь сдвинуть гору. Лишь те, кто играются с галькой, мечтают сдвигать горы. Поскольку моя работа – присматривать за торговлей
Человек, присматривающий за торговлей в Сувернере, был тем самым аристократом, которого Хильде просил присоединиться. Это серьезно удивило Хильде. Вообще говоря, то, что в городе, которым правит аристократ, он же возглавляет и городской совет, – отнюдь не редкость.
Однако Хильде об этом не знал.
Судя по словам Милике, предательство готовилось давно, а Хильде ничего не замечал, потому что безвылазно сидел в Леско, командуя компанией Дива.
– Тот, кто торгует, чувствует, что способен видеть до края мира. По-моему, это замечательно. Однако именно поэтому ты не смог увидеть яму у собственных ног. Я унаследовал имя Жана Милике около пяти лет назад. Жан Милике был силен духом, но слаб телом. Он заболел, слег и в конце концов скончался. Я был в долгу перед ним: он разрешил торговый спор, когда этот город попросил меня управлять потоками мехов и янтаря. Здесь нет никаких секретов, эта история общеизвестна. Но тебе эту общеизвестную историю никто не рассказал. Ты был уверен, что Сувернером и землями к северу от него правят два разных человека. Из-за того, что ты так думал, ты и пришел в этот город. Разве нет?
Возможно, впрочем, для Хильде это просто не имело значения – он был готов пожертвовать собой ради своей мечты, если бы это потребовалось.
Однако источник проблем Хильде был указан верно.
Объединившись с множеством аристократов северных земель, его подчиненные подкопались под него снизу и оставили без власти. Можно, конечно, сказать, что снизу любой человек уязвим больше, однако это слабый аргумент.
– Тогда почему ты дал обнадеживающий ответ людям, которых мы прислали? – спросил Хильде, спокойно занимая более выгодную позицию для контратаки.
– Все просто. Если бы мы отказались, вы бы пошли куда-нибудь еще. В это время года во всех деревнях мало еды. Наемники сжирали бы деревни целиком, как саранча, а потом все равно сами бы издохли где-нибудь на обочине; чем допустить такое, лучше было принять вас, а потом захватить здесь, в городе.
Это было разумное суждение правителя, защищающего свои земли.
Хильде тихо спросил:
– Ты собираешься продать нас?
Хильде, Мойзи и Хоро, несомненно, о многом поговорили в этой самой комнате, пока Лоуренс спал этажом выше. И, должно быть, пришли к безрадостному выводу.
Потому ли, что надвигающееся войско было слишком велико? Или потому, что глава банды Миюри был ранен, а его люди прибыли в город как побежденные?
Скорее всего, ни то, ни другое.
Должно быть, Хильде и остальные поняли все еще тогда, когда вошли в город, а никто из местных властей не вышел их встречать.
– Нет… – тем не менее покачал головой Милике.
Хильде был не настолько наивен,
– Значит, не нас, а только меня.
– Да, – ответил Милике. Ни тон, ни громкость его голоса совершенно не изменились, как будто он говорил нечто обыденное. – Да. Я продам тебя и только тебя. Уверен, ты готов к этому?
Прибыль идет рука об руку с риском. Когда в движение приходят целые армии и огромные деньги тратятся на то, чтобы человек предал человека, чья-то жизнь – просто мелочь.
Тот, кто рассчитывает на прибыль громадного размера, должен быть готов к громадному риску.
Это называется азартная игра.
– Я готов. Однако мое стремление продолжать свой путь – сильнее.
– Ммм. Уметь не сдаваться очень ценно. Но когда делаешь это на чужой территории, начинаются проблемы. Если ты хочешь что-то делать, делай это у себя.
Эти слова несли в себе такой обыденный здравый смысл, что Хильде лишился дара речи.
Лоуренс считал Хильде великим торговцем, однако он поддался огню идеализма, оставил себя уязвимым для удара снизу – из-за всего этого он выглядел просто юнцом.
Но тут Хильде отчаянно запротестовал:
– Это важно не только для тебя и меня. Если наш план сработает, все северные земли ждет долгая эра мира и покоя. Общие деньги позволят множеству землевладельцев быть, так сказать, в общем торговом пространстве. И тогда оставаться вне его станет просто невыгодно. Среди трудностей севера человек не выживет, если не сможет покупать еду в соседних землях. Общие деньги станут сильным оружием в торговле с другими странами. Наш глава гордо говорил, что эти аристократы, до сих пор не подвластные самому Господу, сами покорно наденут на себя золотое ярмо.
Как раз эту историю Лоуренс видел в Леско собственными глазами; она-то и зажгла огонь в его сердце торговца. И сейчас Хильде рассказывал ее Хабришу.
Лоуренс не знал, надеялся ли Хильде убедить этого человека своими доводами или же он просто собирался показать, насколько он сам убежден в своих словах. Единственное, что он понял точно, – что Милике впечатлен не был.
Ничего убедительного – трудно впечатлиться историей, в которой ярмо надевают на твою собственную шею.
Но, опустив взгляд на столешницу, Милике не выказал ни намека на недовольство.
Он походил на отца, выслушивающего глупые мечты сына.
– А какие у тебя есть доказательства, что мир, которым правят торговцы, будет лучше мира, которым правят аристократы?
У Хильде слова застряли в горле.
Кто бы ни держал бразды правления, неопределенности есть всегда. Не сосчитать случаев, когда короли, в начале своего правления известные добротой, позже становились деспотами.
Подобные сомнения можно разрешить лишь действиями. Конечно, это Хильде и собирался сказать.
Однако первым рот раскрыл не он, а Лоуренс, который был уже не в состоянии терпеть.
– Работа торговцев – торговля, а в основе торговли лежит прибыль. А прибыль ты получаешь, когда делаешь людей счастливыми.
Лоуренс не мог помочь мечте Хильде.
Однако ему было невыносимо видеть, как эту мечту высмеивают у него на глазах, и молчать.
– Хо, – коротко ответил Милике и улыбнулся. Это была улыбка человека, который хвалит ребенка: «Молодец, ты сделал все, что мог».
Он не подал вида, что сердит на Лоуренса за то, что тот счел его таким глупым. Такова природа любой мечты, и кивок Хильде подтвердил, что бояться тут нечего.