Волчица и пряности
Шрифт:
– А…
У него отвалилась челюсть, да так и застыла, словно посреди вскрика.
– Ариетта!
Из его головы разом улетучились все мысли, когда он понял, что Ариетта, только что спавшая поблизости, сидит и смотрит на них. Половина ее лица пряталась в тени шарфа. Под бесстрастным взглядом ее глаз у Клауса выступил холодный пот на спине.
Их взгляды на секунду сцепились, потом девочка опустила глаза, точно раненый заяц. Клауса охватило сосущее ощущение, будто он только что позволил ей увидеть что-то дурное. Что-то очень
Хоро тихонько хихикнула. Каждый ее смешок он ощущал через руки, которыми она по-прежнему обвивала его спину; они стучали, точно сигнальный топот заячьих лап.
– Я слышала, огонь любви горит жарче, когда на ее пути стоят препоны, и их надо преодолевать.
– Нет здесь никаких препон.
– Значит, у тебя нет повода искать оправдания.
Хоро осадила его без малейших усилий. Клаус сердито уставился на нее. Она ответила своим взглядом, мягким, как весенний рассвет.
– Я плохая. Но я так люблю обижать маленьких миленьких детишек.
С этими словами она убрала руки, потом зевнула и потянулась; ее хвост бешено вилял. Невольно Клаус почувствовал себя измотанным щенком; Хоро слишком уж порезвилась за его счет.
– Не делай такой недовольный вид.
Ее уши торчали вверх, и говорила она тихо-тихо, чтобы Ариетта не слышала. Склонив голову вбок, она продолжила:
– Ты ведь понимаешь теперь, да?
– Э?
Нет, Клаус не понимал. Хоро, похоже, была раздосадована, но покачала головой, смиряясь с его реакцией.
– Тебе следует заранее знать, что на вас будут нападать не одни лишь волки. Ариетта такая милая девочка.
– Что?
– Очень милая. Настолько милая, что тебе придется за нее сражаться. Но у тебя все будет хорошо, если ты останешься храбрым.
Она встала, как только договорила эту фразу. Проходя мимо Клауса, она встрепала ему волосы. Он отбил ее руку, но Хоро лишь весело рассмеялась и отправилась туда, где прежде спала. У нее был такой беззаботный вид, что Клаус подивился, не приснился ли ему весь разговор.
Что она имела в виду своей последней фразой, Клаус понятия не имел. Он лишь смотрел на нее, пока она уходила прочь. Потом он опустил голову, освободившись наконец от этой волчицы, и принялся приглаживать волосы, которые она растрепала. Но на полпути он остановился, думая, а следует ли. Почему-то ему было жалко их приглаживать.
Впрочем, его колебание было кратким; он вдруг понял, что теперь наблюдает уже не за одной Ариеттой: две женщины принялись шептаться между собой. Клаусу показалось неудобным оставаться перед ними с растрепанными волосами, и он пригладил их. Затем вздохнул.
Их тихая беседа была ему невыносима, но она наконец закончилась, и мальчик вернулся наконец к своему одеялу. Внезапно на него навалилось какое-то странное изнеможение. Закутавшись в одеяло, он какое-то время бормотал себе под нос.
– Одно точно…
– Они обе так сладко
– Но чей запах мне нравится больше?
Так и не найдя ответа на свой вопрос, он постучал себя по голове. Была глубокая ночь. Мальчик вздохнул так глубоко, словно хотел сдуть одеяло.
На следующее утро Клаус чувствовал себя таким виноватым, что не мог заставить себя посмотреть на Ариетту. Но, похоже, Хоро придумала хорошее оправдание для нее. После своей утренней молитвы Ариетта поздоровалась с ним, как обычно. На сердце у Клауса стало легче, но все равно он чувствовал странное одиночество. Почему-то ему почти хотелось, чтобы Ариетта поняла все неправильно. Когда он осознал, что думает так, он сам был потрясен.
– Я вовсе не пытаюсь ее испытывать.
Клаус понял, что ищет очередное оправдание, и постепенно до него начало доходить, что он ведет себя как дурак. Но понимание не изменило того, что эти мысли у него были. Дальше в его воображении возникла картина переодевающихся Хоро и Ариетты. Представлять себе, как прекрасная Хоро это делает, было мучительно.
– …Красиво…
Он поймал себя на том, что кивает своим кошмарным мыслям, но тут же ему постучали по голове, тем самым вернув его к реальности. Подняв глаза, он увидел очень недовольную на вид Хоро.
– Ешь быстрее, а то опять последним останешься.
От этого внезапного удара Клаус мысленно содрогнулся, но на самом деле причиной его беспокойства был страх, что Хоро прочла его мысли. Он сунул в рот весь свой хлеб и проглотил, словно глотая вместе с хлебом и свои секреты.
– Есть завтрак – тоже искусство.
Хоро говорила со скучающим видом, словно все, что произошло прошлой ночью, было в шутку. От этого Клаусу было печально, но в то же время он радовался, что Хоро не прочла его мысли.
Вскоре они снова отправились в путь, и Клаус опять тащил все вещи. Сегодня он шагал первым, а женщины шли вместе следом. Мальчик старался вслушиваться в их разговор; они говорили о спиртном. Начав с виноградного вина, они перешли затем на янтарные напитки, изготовляемые из зерна.
Ему, побежденному вином, эта тема была совершенно неинтересна. Он был убежден, что напитки из вареных ягод, меда и воды вкуснее любого вина. Но развернуться и сказать это вслух ему недоставало храбрости.
Их смех звучал как-то сочувственно, точно они жалели его, Клауса. Мальчик расчувствовался, осознав, насколько он не такой, как его друзья. Поэтому он так и шел впереди. Дорога становилась все более каменистой, потом появились кусты. Впереди был поросший лесом холм. Слева от них расстилалась луговина, в которой Клаус заметил воду. Похоже, там было болото.
– Красивый вид, – промолвила Хоро, нагнав Клауса. Ариетта, тащившаяся позади, восхищенно прикрыла рот рукой. И то правда: они прошли уже много холмов, но такой красоты еще не видели.