Волчица и пряности
Шрифт:
– Прости.
– Э?
Она сейчас сказала «проси» или «прости»?
Хоро повторила:
– Прости.
Клаус был потрясен. Не выпуская Ариетты, он спросил:
– Что? Что случилось?
– Возможно, я не смогу вас спасти.
– Но…
Продолжить Клаус не смог. Ариетта рухнула на землю. Хоро печально закусила губу. Холод словно бы заползал от земли в ноги мальчика и взбирался по хребту.
До Клауса донеслись какие-то странные звуки, как будто вода в дождь переливается из заполненной бочки. И это ему не причудилось от страха – когда он это услышал, Ариетта тоже вздрогнула.
– …
Он медленно развернулся, но вокруг не было ничего – только тень какая-то, не то большого дерева, не то камня, не то холма.
– …Ах…
Его колени стучали, он перестал дышать. Ариетта не опиралась на него – наоборот, он опирался на Ариетту. Он не мог даже беспокоиться о том, как стыдно он себя ведет. Перед ними стоял громадный олень. Просто кошмарно гигантский. Приходилось задирать голову, чтобы увидеть его всего.
Олень выглядел достаточно сильным, чтобы без малейших усилий убить быка. Он что-то говорил, но Клаус понятия не имел, что именно. Одного лишь громоподобного голоса было достаточно, чтобы прогнать все мысли из головы. Его тело было не гладким, как у обычного оленя. Вместо глаз у него были две черные луны, рога, казалось, пронзали небо.
Клаус даже не заметил, как упал от страха на землю. Зубы оленя были не остры, они выглядели как ровный ряд жерновов. От его голоса мальчика бросало в дрожь; даже камни вокруг, казалось, вот-вот расколются от звуков этого голоса.
Единственной его мыслью сейчас было – с какой легкостью эти зубы могут перемолоть его голову в кашу. С этой единственной мыслью он в полном ошеломлении смотрел на зверя.
– Путешествие можно считать хорошим…
К реальности мальчика вернула рука, легшая ему на плечо.
– …когда компания хороша.
Хоро смотрела вверх с храбрым видом; хвост метался, словно стремясь подчеркнуть ее храбрость. Олень выдохнул с такой мощью, что, казалось, дождь в лесу сдуло. Да и верно, прекратился дождь. Теперь уже множество оленей смотрели на них. Чувство было такое, будто одно неверное слово – и их растопчут или раздавят им головы этими зубами-жерновами. Но Хоро не выказывала страха. Она просто улыбалась.
Раздался звук – Хоро бросила оленям вызов на каком-то непонятном языке. Олени стали приближаться к ней, скрипя зубами. Клаус отполз назад, по-прежнему не вставая во весь рост, и увлек Ариетту за собой. Не из стремления защитить ее – просто чтобы быть с ней. Хоро быстро обернулась к ним и произнесла:
– Похоже, я им очень не нравлюсь.
Склонив голову, она дернула ушами и неловко улыбнулась.
– Похоже, я ошиблась, когда привела вас сюда.
Голос оленя вдруг потерял всю свою таинственность. Зверь поднял голову и взревел; от этого рева содрогнулась земля.
– Прощания всегда внезапны, но наше путешествие было счастливым. Теперь идите…
Хоро с извиняющимся видом улыбнулась Клаусу. И эта картина останется при нем до конца дней.
Им следовало уходить немедленно. Но Клаусу нужно было время. Гигантский олень вроде был далеко от Хоро, но это расстояние он преодолел за долю секунды. Хрупкое тело Хоро от удара его носа взмыло в воздух. И
Удар пришелся по Хоро, как топором по дереву. Хоро перелетела через лужу и укатилась вниз по склону холма. Олень понесся следом. Миг – и его гигантское тело пропало из виду, хотя земля продолжала содрогаться. Клаус понял, что все кончено, когда услышал звук смыкающихся зубов.
Он не знал, плакал он или нет, но прекрасно понимал, что произошло. Ему совершенно не хотелось это представлять. Звуки какое-то время продолжались, потом все стихло. Олени вокруг Клауса стояли неподвижно. Потом воздух снова разорвал рев.
Клаус завопил и побежал так, словно плыл через лесную подстилку. Хоро говорила, что она на два века старше, чем он. Она отогнала прочь волков. Она игралась с ним, она видела насквозь упряминку Ариетты. Она дала им хлеб, она научила их насчет денег. Она была хрупкая, но надежная. И вот ее не стало.
Увиденное оставило в нем лишь одно желание: бежать. Надо было бежать, как можно скорее добраться до той тропы, напоминающей сейчас речку. Никаких других мыслей в нем сейчас не было. Но, едва встав, он тут же упал; второй раз он поднялся, опершись на клюку.
– Не хочу умирать… Не хочу в эти ужасные зубы…
И вновь он упал в грязь и лежал там, не в силах подняться, сжираемый страхом.
– Нет…
В ужасе он поднял голову и медленно развернулся. Он смотрел, как олень взбирается вверх по склону, словно какая-то демоническая лошадь из его ночного кошмара. Зверь направлялся к лежащему на земле белому телу. Даже вся в грязи, она все равно казалась овечкой – Ариетта.
– Ари… етта…
Клаус был слишком измотан, чтобы хотя бы произнести ее имя как положено. Но даже если он будет молить богов, чтобы она встала и побежала, крылья не вырастут вдруг у нее на ногах и не помогут ей. Судя по всему, она сейчас вообще ни о чем не думала; видимо, вся ситуация была за рамками ее воображения. Может, она сейчас от потрясения грезила о чем-то.
Лицо Клауса дернулось. Ариетта повернулась к нему, и он увидел страх в ее глазах. Олень проревел в третий раз, его громадная туша неслась вверх по склону. Его рев был полон несдерживаемой ярости.
«У тебя еще есть шанс… вставай… я всего в десятке шагов…»
Так он кричал мысленно. Его злило и тревожило, что Ариетта даже не пытается встать. Нет, не так. Его злило и тревожило, что он сам не пытается ее спасти. Гигантский олень продолжал реветь, заставляя мальчика закрывать уши руками. И это он тоже ненавидел. Другие олени тоже приближались, как будто собираясь то ли изгнать его с места событий, то ли запереть здесь его с Ариеттой навсегда.
– Ариетта!!!
В последнее мгновение ему удалось наконец-то закричать. Гигантский олень встал на дыбы, словно собираясь разнести весь холм. Увидев это, Ариетта снова повернулась к Клаусу. Их глаза встретись, и девочка медленно протянула к нему руку.
– Клаус…
Он услышал ее тихий возглас, как раз когда передние ноги оленя начали опускаться. Он был далеко, а вот Ариетта лежала прямо под этими ножищами. Грязная вода каплями падала с нее, точно слюна какого-то бога смерти. И девочка по-прежнему смотрела на него.