Волчицы

Белов Вольф Сигизмундович

Как же, все-таки, поступить? И посоветоваться-то не с кем, все друзья разъехались кто куда. Может быть, взять и все ей честно рассказать? Но как воспримет она эту новость? Догадывается ли она сама хоть немного о том, что с ней происходит? Вдруг ее охватит такое отчаяние, с которым она не сможет справиться. Господи, такая чистая непорочная душа, за что ей это наказание? В чем она провинилась, за что так жестоко наказана?

Нет, в одиночку эту проблему не решить. Видимо, придется все-таки пойти к ней прямо сейчас, не откладывая, и поговорить откровенно.

Владимир решительно поднялся

с дивана и открыл дверь в свою бывшую комнату, которую теперь занимала Анастасия. В своей решительности он даже забыл постучаться.

На полу у распахнутого окна лежал халат, кроме младенцев в комнате никого не было.

Следующий рассвет Анастасия встретила в тех же кустах возле самого дома и в том же виде, то есть абсолютно без одежды. К счастью Владимир опять оказался рядом, он словно ждал ее. Молодой человек закутал Анастасию в халат и, ни слова не говоря, повел ее в дом.

Несмотря на собственную подавленность, девушка не могла не отметить, как бледен и растерян ее друг. Но Анастасия ни о чем не спрашивала, интуитивно она догадывалась, что состояние Владимира вызвано тревогой за нее. Он что-то знал, девушка поняла это сразу, как только увидела выражение его лица. Он что-то знал о ней. Видимо, предстоял серьезный разговор.

Закрыв за собой дверь квартиры, Владимир провел девушку в большую комнату и усадил в кресло. Отступив на пару шагов, он серьезно посмотрел на нее и произнес:

— Нам нужно поговорить, Настя.

— Это касается меня? — спросила Анастасия.

Владимир кивнул.

— Все очень плохо, да? — снова с тревогой спросила девушка.

— Даже не знаю, как и сказать, — задумчиво пробормотал Владимир. — А как вы сами думаете? Вы хоть чуть-чуть догадываетесь, что с вами происходит?

Анастасия поежилась, словно от озноба, и сказала растерянно:

— Не знаю. Я ничего не понимаю. Я помню какие-то смутные видения, но мне почему-то кажется, что это не было сном.

— Да, — произнес Владимир, кивнув. — Это был не сон.

— Что же тогда? Что со мной происходит? Если вы знаете, скажите.

— Я вам скажу, — снова кивнул Владимир. — Но боюсь, вам это не понравится.

— Это неважно. Я хочу знать.

— Хорошо.

По-прежнему стоя посреди комнаты, Владимир взъерошил волосы на макушке и, собравшись с мыслями, начал говорить:

— Когда я ездил в больницу за вашими вещами, там был переполох. В ту самую ночь, когда вы ушли оттуда, туда забрался какой-то зверь. Никто так и не смог объяснить, что за животное это было: то ли огромная собака, то ли волк, то ли вообще медведь, но зверь очень крупный. А вашу больничную пижаму обнаружили в палате разорванной в клочья. Я не стал ничего говорить врачам, но сперва подумал, что этот зверь напал на вас ночью и вы в состоянии шока от испуга прибежали ко мне, ничего не помня. Однако следующей ночью вы ушли из дома, ушли без одежды, через окно. Я подумал, что утром найду вас возле дома. И я не ошибся. И снова вы ничего не помнили. Как я узнал позже, той ночью какой-то огромный зверь забрался в зоопарк. Сторож увидел двух крупных животных, бродивших по зоосаду. Сторож решил, что они выбрались из клеток и попытался

обезвредить зверей зарядами транквилизатора. Но животные убежали, сломав ворота. Утром выяснилось, что сбежал только один зверь, второй пришел снаружи. А сбежала медведица.

Анастасия вздрогнула при этих словах. Из глубины памяти вдруг отчетливо проявилась медвежья морда с большими печальными глазами. И тяжелый вздох лесного зверя, в котором все — тоска по воле, по медвежатам, обида на жестоких людей.

А Владимир продолжал:

— Ночью в городе видели огромного зверя, по другим слухам двоих, один из которых точно медведь. Думаю, все эти слухи верны. Сегодня вы опять не ночевали дома и, конечно, не помните, где и как провели всю эту ночь. Не помните потому, что это были уже не вы.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Анастасия, похолодев от ужаса.

Она уже сама начала догадываться, куда клонит молодой человек, но разум отказывался воспринимать такое.

— Вы оборотень, Настя! — выдохнул Владимир.

Сказав это, он упал на диван, словно силы внезапно покинули его. Наконец-то он сумел сказать все до конца, сообщить всю горькую правду этой молоденькой женщине, к которой так неравнодушно его сердце. И трудно сказать, что больнее — то, что пришлось расстроить девушку, которую полюбил, или осознание того, что эта самая девушка совсем не человек, вернее не совсем человек.

— Это невозможно, — прошептала Анастасия, вцепившись в подлокотники кресла так, что пальцы побелели от напряжения. — Так не бывает. Такого просто не может быть.

— Я знаю, — устало произнес Владимир, закрыв лицо ладонями. — Но вы же все прекрасно понимаете, другого объяснения просто не может быть. Я ждал вас сегодня, всю ночь простоял у окна. Я видел в темноте что-то большое, оно нырнуло в кусты. Когда я спустился, то нашел в этих кустах вас.

— Вы видели зверя? — переспросила Анастасия. — Кто это был?

— Не знаю, было еще довольно темно. Это был кто-то гораздо больше собаки или волка, но совсем не похожий на медведя.

Владимир отнял руки от лица и взглянул на Анастасию.

— Так что мы будем делать? — спросил он.

Вид у него был растерянный и даже какой-то жалкий.

— Не знаю, — ответила Анастасия, глядя в пространство перед собой пустым отсутствующим взглядом.

Она поднялась с кресла и ушла в свою комнату. Владимир остался сидеть, скрестив руки на груди и глядя в пол. Он ни о чем не думал, в голове было абсолютно пусто, не шевелилась ни единая мысль. Молодой человек чувствовал себя полностью опустошенным, он просто сидел, не в силах ни думать о чем-либо, ни даже пошевелиться.

Так прошло довольно много времени. Неожиданно Анастасия вышла из комнаты. Она была одета в свое платье, то самое, в котором Владимир впервые встретил ее в ночном парке. На руках девушка держала близнецов.

— Куда это вы собрались? — удивленно спросил Владимир. — Гулять вроде бы еще рано.

— Мы уходим, — ответила девушка. — Так будет лучше.

— Кому лучше?! — воскликнул Владимир, вскакивая с дивана. — Да и куда вы пойдете? К мужу-алкоголику? Так он еще свои пятнадцать суток не отсидел. Или опять в парк на лавочку?