Волчий капкан
Шрифт:
Но прежде чем приступить к "обработке" Десиславы Стояновой, я решил узнать у Пырвана, давно ли ему стало известно о ее связи с Половянским. До того, как он "перехватил" это дело у уголовного розыска, или после? Меня все еще мучала мысль о том, что он взялся за это дело только для того, чтобы отомстить своему сопернику. Почему он так настаивал, чтобы я дал ему серьезное задание, даже грозился пойти жаловаться к генералу, если я ему откажу. Почему жаловался на свое положение в Управлении, хотел, чтобы я поставил знак равенства между ним и некоторыми его коллегами из тех, кто помоложе? Чем объяснить такое
Пырван удивился. Видно было, что он хочет спросить меня, с какой стати я этим интересуюсь, какое отношение это имеет к нашей работе, так ли важно, когда он узнал об их отношениях?
Тронутый искренним выражением его лица, на котором был написан ответ на мой вопрос, я махнул рукой и спросил его:
– Ты готов заняться Десиславой?
– Десиславой?!
– Да, надо будет привести ее или сюда, или встретиться с ней в другом подходящем месте.
Я вкратце рассказал ему о своем плане.
– Если тебя что-то смущает, говори, не стесняйся!
– Во-первых, мне не нравится, что вы рассчитываете только на меня. Вы же знаете, что я ее терпеть не могу!
Я улыбнулся:
– Насколько я понял, она бы про тебя так не сказала.
Пырван долго не сводил с меня глаз.
– Тебе придется поддерживать с ней постоянную связь.
– Как раз этого-то я и не хочу!
– А если это приказ?
После краткой паузы Пырван было снова попытался отвертеться.
– Почему мы продолжаем церемониться с Половянским? По нему давно уже тюрьма плачет. Там-то уж он обо всем расскажет – и о долларах, и о своих отношениях с Чамурлийским. Что ни говорите, а на Десиславу мы рассчитывать не можем.
– Она заинтересована в том, чтобы не портить с нами отношения.
– Да, а потом? Она может попытаться использовать это в своих целях.
– Ты хочешь сказать, что она попытается водить нас за нос?
– Вот именно.
– Но ведь бывают случаи, когда такие случайные сотрудники вдруг задумываются о своей жизни и решают начать все заново, становятся примерными гражданами. Почему это не может случиться с Десиславой?
– Ну знаете! Вы бы еще сказали, что верите в загробную жизнь! – нервно рассмеялся Пырван.
Была почти половина восьмого, но день казался нескончаемым. Синее небо, прозрачный воздух, яркая зелень, и отовсюду доносится пение птиц. Одним словом, июнь, лучшее время для рыбалки, караси сейчас клюют даже на крючок без наживки… Но я сидел взаперти в комнате Пырвана и мрачно глядел в просвет между шторами на крышу дома напротив. Я курил одну сигарету за другой без передышки – эта была уже четвертой. Во рту у меня горчило, этот привкус появился уже после первой сигареты. Гири Пырвана, давно им забытые, стояли в углу около вешалки. Да, она, пожалуй, здорово удивится, увидев меня здесь!
Они появились в пять минут девятого. Опоздали почти на полчаса. По звуку ее шагов в коридоре я понял, что она здесь не впервые. Шаги Пырвана, кстати сказать, звучали куда более неуверенно. Дверь отворилась, и в проеме возникло резкое очертание ее фигуры.
– Зачем ты задвинул шторы? (Меня она пока не заметила). Ты меня сюда за этим привел?
Вдруг она резко
– Это еще кто?
Старший лейтенант включил свет и спокойно произнес:
– Мне кажется, вы знакомы.
– А-а, так это дядя! – Она явно была неприятно удивлена, хотя вряд ли могла предположить цель моего визита. С напускной любезностью Десислава протянула мне руку. – Как поживаете? Очень рада вас видеть.
Я посмотрел на нее так, как смотрю обычно на своих подчиненных, и указал ей на единственный в этой комнате стул:
– Садитесь, пожалуйста!
Только теперь она, кажется, все поняла. Закусив губу, она обернулась к Пырвану, глаза ее потемнели от ненависти:
– О! Я давно подозревала, что ты лягавый! Проклятая татуировка!
Темная юбка, тонкий шерстяной свитер, туфли без каблука, ненакрашенное лицо, никаких побрякушек – ничего общего с той распущенной пьяной дивой, которую мы видели в "Бамбуке", истерический смех которой так шокировал посетителей кафе. Сейчас перед нами была молодая девушка, которая заботится о своей внешности. Она слегка запыхалась, поднимаясь по лестнице, хотя – кто знает – может быть, ее учащенное дыхание объяснялось другими причинами… Ведь по лестнице рядом с ней шел Пырван. Возможно, это так взволновало ее.
– Что вам от меня надо? Я ни в чем не виновата.
– Может, закуришь? – предложил ей Пырван.
Деси глубоко затянулась. В полумраке огонек сигареты выглядел ярко-желтым. Ее мальчишескую голову окутал дым.
Допрос продолжался недолго. Десислава старалась отвечать ясно и точно, хотя нервы у нее были не в порядке и она то и дело сбивалась на самые неожиданные темы. Так нам стали известны подробности, о которых она вполне могла бы и не говорить. Все это время она смотрела только на меня, словно мы были одни в комнате. Все вопросы Пырвана просто повисали в воздухе.
– Да, я не раз пыталась выпытать, уж не Чамурлийский ли его "золотая жила", однако Милчо всегда отшучивался (вы ведь знаете его плоские шуточки). Он говорил, что главное, чтобы золотоискатель был не промах, а уж жила-то всегда найдется. Не так давно он мне признался, что собирается бежать за границу. Влиятельные знакомые обещали устроить ему паспорт. По сравнению с ними Чамурлийский – просто щенок, хотя если надо будет, то и ему придется помочь. А куда он денется? Милчо сказал, что мог бы и обо мне позаботиться, не так уж это сложно, но кто может ему гарантировать, что, оказавшись там, я не сбегу от него с первым же встречным. Тогда я ему сказала: "А если ты оставишь меня здесь, тебе что, легче будет?" и предложила ему пожениться. От этого он отказался, сославшись на то, что женитьба может усложнить вопрос с паспортом, решения которого он ждал буквально со дня на день… Должна вам сказать, что Милчо болезненно ревнив. Отелло перед ним – невинное дитя. Скандал у нас возник сразу, как только я ему заявила, что с ним лишь теряю понапрасну время и что нужно быть полной дурой, чтобы не попытаться окрутить Чамурлийского – он и богат, и собой недурен, и положение у него в обществе солидное. Уж Чамурлийский-то поехал бы со мной хоть на край света. Да и женская интуиция мне подсказывает, что он ко мне неравнодушен. "Ах так! Неравнодушен, значит? – клюнул на эту удочку Милчо. – Как бы ему не пришлось об этом пожалеть!"