Волчий след

Ann Stiwens

Дверь не издавала привычного скрипа. В комнате не пахло плесенью. В окна со всех сторон просачивался свет, не то, что в моей настоящей спальне, где было всего одно окно, и я могла спать в любое время суток.

Теперь я поняла, почему мою комнату в Атланте опустошили до минимума. Мама старалась придать этой знакомый вид, но старые вещи резали глаз на идеальной дизайнерской канве. Фальшивая копия моего дома не могла меня успокоить. Лишь сев на пол и обняв свою сумку, я почувствовала прикосновение родного дома.

Руки протестовали,

когда я разбирала коробки. Я вынимала только самые важные предметы, оставляя маме прочий хлам. С каждой новой вещью, надежда на возвращение угасала быстрее. В большем числе коробок были упакованы мои книги. Наша с отцом библиотека. Я всматривалась в потертые корешки и с умилением гладила обложки. Мои старые друзья заслуживали хорошего обращения. Я поставила их на полку, скинув на пол статуэтки и маленькие горшочки с декоративными цветами. Под моими ногами будто треснула земля: темный дубовый пол был покрыт белыми дырами-осколками.

Мы с отцом много читали, и я часто засыпала под его голос. Чтобы не расплакаться, пришлось оставить книги и перейти к менее важным предметам. Эти были мои фотографии с друзьями и плакаты с рваными краями. Я хотела сорвать обои со стены, но решила не провоцировать маму. Не уверена, что смогла бы вынести ее крики.

Финальным штрихом стала наша с отцом фотография, которую я поставила на прикроватную тумбочку. Она была рядом со мной, пока я спала в машине, а потом в самолете. Поставив рамку, я утратила последнюю надежду.

Я с горечью осмотрела новую комнату. Все здесь было фальшивым, ненастоящим. Единицы того, что окружало меня на протяжении семнадцати лет. В груди возникла свинцовая тоска. Теперь вся моя жизнь будет такой неправдоподобной копией.

Мой сумасшедший мозг напомнил, что минёт год, и я смогу вырваться отсюда. Тогда даже мама не помешает мне. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Но смогу ли я пережить этот год? Сколько еще поражений мне предстоит вынести.

— Как жить? — спросила я у себя самой. У нас не было ответа, но сколько угодно горечи.

Этот вопрос тревожит меня больше всего. Я не могла представить себя жительницей такого претенциозного городишка, с чопорными людьми, аккуратными газонами и одинаковыми улицами. Я искренне и преданно любила Атланту, ее вечерние огни, постоянную суету. Мне нравилось слушать ночное гудение огромного города, нежится в лучах палящего солнца. А теперь я буду жить в Реймонде, штат Орегон, где только озера и леса. Я даже на карте его не нашла.

В бессильной злобе я упала на кровать. Начало смеркаться и ночник очертил все линии в комнате. Я хотела спать, но не могла. Казалось, если я усну, все это действительно окажется правдой. Идеальная спальня посмеивалась надо мной, и я мысленно прокляла ее, весь дом и Майка.

Мама постучала в дверь и пригласила на ужин, но я молчала. Истекло секунды три, и она ушла. Ее шаги послышались на лестнице, и я расслабилась. Несмотря на голод, я никуда не пошла. Сбросив кроссовки,

я завернулась в покрывало и попыталась уснуть.

Папа весело улыбался мне с фотографии. Он не улыбался так уже больше восьми лет. А все потому, что его уже давно не было среди живых.

*

Будильник зазвенел в самый интересный момент сна, и я выключила его не глядя — навык, отработанный годами. В коридоре уже звучали мамины шаги, я могла распознать их из тысячи. Дверь распахнулась так резко, что я невольно вздрогнула.

Мама вошла без приглашения, а я притворилась, что еще сплю. Едва она переступила порог, как начала меня раздражать.

— Просыпайся, у тебя двадцать минут до завтрака, — сообщила она, раздвигая занавески. Я зашипела, когда солнечный лучи ударили в глаза. Пришлось сдерживаться, чтобы не бросить в Эллен подушку.

Я приоткрыла один глаз и снова накрылась одеялом, выражая этим свое отношение к словам матери. Она открыла двери на балкон и ушла. Свежий воздух моментально наполнил комнату, такими огромными были эти двери. Я услышала, как трепещут занавески. Это утро было таким чудесным, если бы я проснулась в Атланте.

Ругаясь, кривляясь и зевая, я все-таки поднялась с кровати. После освежающего душа в кабинке с сотней кнопок, я вернулась, завернутая в полотенце и бодрые мысли. Еще десять минут я просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Я ждала.

Когда мама вновь засеменила по ступенькам, я едва сдержала довольную ухмылку. Она влетела в комнату и начала кричать. Эллен так меня развеселила, что я решила больше над ней не издеваться сегодня утром.

В третий раз она застала меня полностью одетую и собирающую школьный рюкзак.

— Ты собираешься пойти в этом? — Эллен подняла бровь, глядя на мою короткую юбку и рубашку, застегнутую на три пуговицы, так что было видно края бюстгальтера. Я благопристойно закрыла их мотком длинных цепочек.

Мой взгляд дал ей понять, что комментарии излишни. Эллен решила удовлетвориться малым — тем, что я хотя бы иду в школу.

— Поедете с Майком.

Я испустила вздох отвращения. Мама нетерпеливо цокнула языком. Новость заставила меня испепелять ее взглядом, но Эллен безразлично отмахнулась.

— Без пререканий. Мне нужно поехать на новую работу.

— Я хотела взять твою машину.

— Размечталась, — бросила Эллен и ушла, посмеиваясь.

Я переполнилась досадой и схватила рюкзак. Полчаса в одной машине с Майком и Лукасом точно испортят мне настроение. Первый был жутким занудой, который при виде меня проглатывал язык, а второго я терпеть не могла.

Продолжая злиться на весь мир, я спустилась в гостиную. Эллен как раз поправляла Майклу галстук. Завидев меня, они отпрыгнули друг от друга, как пара школьников. Я изобразила, что меня тошнит, и мамины губы сжались в сердитую полоску. Майкл покраснел до кончиков ушей, но я лишь злорадно улыбнулась.