Волчок
Шрифт:
На подоконник вскочил черт; сморщил злую морду, зашипел и задрал хвост, прогоняя непрошенных гостей. Словно в ответ на его появление солнце спряталось за рваное облако и мир вокруг посерел.
Вчера Север с Владом не заметили, что у дома новые хозяева. Наверное их спугнул шум борьбы с пересмешником. Точнее, даже не сам шум, а атмосфера борьбы. Чертей привлекало уныние, страх, грязь и болезни. Там, где хозяйство и дух в упадке, появлялись сначала черти, а потом чертова плесень, поражающая людей безумием и отчаянием. Рогатые ни за что не полезут туда, где люди веселы, дружны, и хотят жить.
Отойдя от испуга, Север скорчил свирепую гримасу,
— А ну! Крыса рогатая! Брысь! — пригрозил он, стараясь звучать как можно увереннее и даже с насмешкой.
Черт на это оскалился еще больше, прыгнул через голову охотника и унесся в соседний огород. На прощанье Север запустил в него доской, которая стукнулась о дорогу и улетела в канаву.
Раздосадованный промахом Север и стиснул челюсти.
— Падла блохастая!
Охотник бессильно выдохнул. Нет ярче доказательства, что дом мертв, чем наличие в нем чертей. Это бесило его и в какой-то мере пугало. Больно и жутко смотреть на дом, в котором знал каждый порог, каждую щелку, каждый запах и тень, и понимать что никогда больше не пройдешь по привычному коридору, не сядешь за старый стол и не выпьешь с мамой чаю. От прежней жизни не осталось ничего. Только угли и зола.
Север нащупал в кармане фуфайки заколку с выкованной птицей, которую хотел подарить маме, но не успел. Он взял ее, чтобы положить на могилу, но и это оказалось невозможно. Вложив в заколку самые теплые воспоминания о маме, всю нежную скорбь по ней и по дому, Север оставил подарок на подоконнике. Кованная птичка даже без солнца ярко блестела на черной доске. Охотник надеялся, что она хотя бы сегодня она не пустит в дом чертей. Но позже нужно будет сделать настоящий оберег.
Он решил еще немного постоять, чтобы проглотить подкативший к горлу комок. За спиной послышался тонкий голос Марийки. Она негромко, но смело запела старую местную колыбельную про соколицу и соколят, печальную, с нежной тоской, но тем и утешающую. От нее сгусток горя и обиды в груди Севра начал таять, оставляя тихую скорбь.
Глава 26 Княгиня на букву Г.
Невозможно сказать, кто и когда заложил здесь, на высоком берегу Ледяного озера, первый камень единственного города в целой долине, ныне Змееграда.
Раньше здесь жили разные существа, то сменяя друг друга, то все вместе. За многие столетия город десятки раз перестраивался, менял имена и правителей. Могучие стены сносились и перестраивались, становясь шире и больше. Выше них остались только пожарные башни и крыша дворца.
Были здесь и широкие улицы, чтобы по ним могли ходить минотавры и подземные каналы с выходом на улицы — для русалок. Вода из Ледяного озера до сих пор попадала в подземные тоннели и выходила с другой стороны под мостом соединяющим сушу и часть скалы, на которой стоял город. До появления в Нави людей, город славился своим равноправием, позволяя каждому народу вносить свою лепту в архитектуру и культуру.
Сейчас в Змееграде, по мнению князя Лютомира, было то же равноправие, только более равное и правильное. Первым делом новый князь незаметно пересажал всю невоспитанную нечисть и нелюдь по клеткам. Горожан больше не убивали, не обворовывали, не смотрели на них как на добычу, не мешались у них под ногами и не пугали своим внешним видом.
Воодушевленный успехом князь, как раздобревший от выпивки папка, еще и устроил для народа урожай, который только собирать успевай, барьер от непогоды и живую воду, помогающую от всех болезней и ран.
В народе ходили слухи о могущественном Змее, который живет далеко на севере, в горах, и может исполнить желание того, кто сможет добраться до него. Но большинство просителей, а их было немного, обычно попадали к нему в пасть, не успев даже поздороваться. Но кое-кому это все-таки удалось принести князю Змеев дар. Те кто знал об этом, благоразумно молчал, вознося Лютомира как чудотворца и благодетеля. А любопытство и сомнения остальных вскоре угасали в спокойной сытой жизни.
Так было, пока дар не начал портиться. Не выдержав резкой потери здоровья и красоты, княжна умерла еще в самом начале чудесного века, оставив ему сына. Князь стал чахнуть быстрее. Дары тоже. Змей стал требовать в жертву молодую девушку, сначала раз в год, теперь чуть ли не по две за месяц.
Лютомир и рад был передать дело молодому сильному сыну. Но право на трон и Змеев дар уже принадлежало внуку от первого неудачного брака. Ребенок родился без его ведома и бесследно исчез. Лютомир, чувствовал, что скоро превратится в живую лежачую мумию и отправил на поиски внука лучших охотников. А сам уже искал для сына невесту, с которой тот унаследует трон и чудо.
Да только дурочек, желающих пожертвовать здоровьем и красотой было найти сложнее, чем тех, кто обрадуется чирью на заднице, а готовых обожать молодого князя было еще меньше.
Однако чудеса случаются.
***
По коридору замка застучали быстрые резкие шаги, а затем от пинка бахнула дверь. Стучаться восемнадцатилетний князь Аресий пока не умел. Особенно плохо получалось с дверью веепокои.
Нарисовавшаяся месяц назад невеста была старше его лет на пять, красивая, сильная, но самая настоящая деревенщина. Даже имя как у козы — Гарья. И ума как у скотины. За месяц так и не научилась проявлять к будущему мужу должное уважение. В частности, Аресию не нравился ее взгляд, от которого хотелось отряхнуться и посмотреть в зеркало и проверить нет ли на лице навоза. Лютомир не обращал внимания на ее поведение. Напротив — окружил заботливыми слугами и чуть ли пылинки с нее не сдувал. Так что Аресию пришлось самому воспитывать будущую жену.
Девушки — хотя какая она ему девушка, — тетеньки он в комнате не нашел. Зато вместе со сквозняком с открытого балкона доносилась нежная трель окарины.
Гарья стояла на краю просторного полукруглого балкона лицом к озеру и выводила печальную мелодию. Ветер трепал ее непослушные каштановые волосы. Обманчиво рыжее, но уже холодное солнце обвело девушку золотым контуром и прочертила фиолетовую тень до порога комнаты. Зрелище могло бы заставить трепетать душу любого мужчины. А музыка, подхватываемая ветром, щемила сердце, вызывая воспоминания о родном доме и беззаботном невозвратимом детстве.
Аресий же трепетал только от чувства превосходства, гордясь своей скрытностью и возможностью подглядывать за весьма сентиментальным и личным занятием. Саму музыку он считал бесполезной дамской забавой. Его когда-то пытались научить игре на гитаре, но гитара попалась плохоиграющая, да еще и случайно сломалась о дверной косяк, три раза.
Мелодия резко прекратилась, и Гарья обернулась, как оглядывается бабуин, заметивший чужака на своей территории.
— Играй, — разрешил Аресий тоном, каким разрешают вылизывать ботинки.