Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
Он повернуля и пошел за груды битого щебня.
Мессинг не стал его догонять. Оглядевшись, он направился к солдатам у костра, спросил:
– Скажите, а где начальник конвоя?
– Ну я начальник, – обернулся к нему молодой парень в полушубке с погонами старшего лейтенанта и пистолетной кобурой на ремне.
– Там, среди пленных, находится военный преступник, – сказал Мессинг. – Я его узнал. Это замначальника варшавского гестапо группенфюрер СС Генрих Канарис. Он повинен в массовых расстрелах евреев и польских сопротивленцев...
– Где, где? – встрепенулся
...Канарис увидел, что к нему направляется начальник конвоя и двое красноармейцев и следом за ними идет Мессинг.
Генрих подул на окоченевшие пальцы и присел за глыбой сплавившегося, обгоревшего кирпича. Он медленно сунул руку за пазуху, вытащил пистолет, с трудом передернул плохо слушавшимися пальцами затвор и приставил дуло к виску.
Когда старший лейтенант и Мессинг были в трех шагах от глыбы кирпича, в сумрачном воздухе сухо щелкнул выстрел...
Аида Михайловна лежала на диване в гостиной номера, закутавшись в серую шерстяную шаль, и читала книгу. Над головой светила лампочка торшера с золотистым матерчатым абажуром с мелкими кисточками. Вдруг она положила раскрытую книгу на грудь и чуть поморщилась от какой-то боли, медленно опустила руку на живот и закрыла глаза. Некоторое время лежала неподвижно, прислушиваясь к боли внутри себя.
Из прихожей донесся громкий стук. Аида Михайловна встала, сунула ноги в домашние тапочки и медленно пошла открывать.
На пороге стояла администратор в черном мужском костюме и белой шелковой блузке, строгая и неприступная:
– Здравствуйте, Аида Михайловна. Тут к вашему мужу... Я им сказала, что Вольфа Григорьевича нет дома, а они... – Она оглянулась.
За ней стояли капитан Никита Суворов и медсестра Настасья. Легкое платье девушки обтягивало фигуру, и было видно, что она беременна. На ее лице играла спокойная, умиротворенная улыбка. Капитан Суворов немного кренился набок, но на ногах держался твердо, хотя и не без помощи костыля. Вместо одной ноги у него была деревянная култышка. В шинели без погон, в фуражке с красным околышем, черноволосый и черноглазый, он выглядел веселым и счастливым. Капитан стащил с головы фуражку, плечом грубовато отодвинул администратора и проговорил, волнуясь:
– Извиняюсь... а Вольфа Григорьевича нет?
– Он на концерте. Должен скоро быть. Он вам очень нужен? Можете подождать его. Проходите, пожалуйста. Я вас чаем угощу. – Аида Михайловна строго глянула на администраторшу, которая стояла рядом, жадно прислушиваясь. – Спасибо, Таисия Никодимовна, я вас больше не задерживаю.
Администраторша презрительно фыркнула и застучала каблучками по длинному, как кишка, коридору.
– Проходите... – вновь предложила Аида Михайловна.
– Да нет, спасибо... пойдем мы. Вы ему передайте, пожалуйста, заходили Суворов Никита и Настасья.
– А кто вы?
– Да он в госпитале выступал... зимой. Вы не помните? А мы... я то есть, лежал тогда, а Настя медсестрой там... Она и щас там работает. Так вы передайте... поженились мы и уже ребеночка ждем, – капитан Суворов улыбнулся жене, и Настасья улыбнулась в ответ. –
– Обязательно передам. Зря не хотите подождать – он был бы очень рад.
– Спасибо, в другой раз... – капитан опять улыбнулся, – с детьми уже зайдем...
И медсестра Настасья тоже улыбнулась, и Аида Михайловна улыбнулась им в ответ. Они повернулись и пошли по коридору. Капитан одной рукой оперся о жену, она чуть приподняла плечо и подстроила свой шаг под его ковыляющую походку, и так они шли вдоль поблескивающих в свете плафонов дубовых дверей с серебряными номерами.
Аида Михайловна смотрела им вслед, и выражение ее лица было печальным и светлым одновременно.
Стадион еще пустовал, хотя самые рьяные болельщики уже рассаживались на скамейках. Осип Ефремович буквально тащил Мессинга за руку по проходу, а тот упирался:
– Смотри, сколько свободных мест, Осип, куда ты меня тащишь?
– Через полчаса все эти места будут заняты. А у тебя место в ложе. Не дури, Вольф, ты мне надоел со своей скромностью. Я эти билеты зубами выдирал!
Они поднимались по ступенькам все выше и выше и наконец подошли к ложе, огороженной деревянным барьером. Возле маленькой калитки стоял милиционер. Он проверил у Осипа Ефремовича и Мессинга билеты, козырнул и открыл калитку. Они прошли внутрь ложи. Здесь тоже было много свободных мест, в противоположной от входа стороне стоял круглый стол, вокруг которого расположились на стульях четыре человека, видимо очень важные персоны. Один, в расстегнутом генеральском кителе, что-то все время оживленно говорил и громко смеялся. Остальные трое мужчин за столиком казались старше его по возрасту, но смотрели на молодого генерала подобострастно и даже угодливо улыбались.
Мессинг и Осип Ефремович сели подальше от стола и поближе к барьеру. Отсюда футбольное поле отлично просматривалось. Подошел официант, и Осип Ефремович заказал:
– Две бутылки “Жигулевского”, пожалуйста.
Один из спутников молодого генерала, мужчина средних лет в светлом костюме, что-то тихо сказал ему, скосив глаза в сторону Мессинга. Генерал всем телом повернулся и с интересом уставился на Вольфа Григорьевича.
В ложу вошли еще три важных зрителя в темных габардиновых плащах, под которыми виднелись зеленые полувоенные френчи. Они расселись за столиком посередине ложи. К ним подскочил официант и стал выслушивать заказ, подобострастно склонившись вперед.
Молодой генерал резко встал из-за столика, прошел через ложу, остановился, пристально и с усмешкой глядя на Мессинга.
– В чем дело, товарищ генерал? – спросил Мессинг.
– Ты Вольф Мессинг? – широко улыбнулся генерал и сел на свободный стул. – А я – Василий Сталин. Ну что, будем знакомы? – И он протянул руку.
– Будем знакомы. – Мессинг протянул руку, и состоялось крепкое рукопожатие.
Василий Сталин щелкнул пальцами, и тут же из-за столика, где он сидел раньше, поднялся мужчина в светлом костюме, взял большую рюмку, бутылку коньяка и, быстро подойдя, поставил коньяк перед сыном Сталина.