Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
Гуляки хлебали наваристый бульон, сгоняя с себя тяжелый хмель. Василий Сталин весь взмок, на лбу высыпали крупные капли пота, и он при каждом глотке рычал и кряхтел... И футболисты охали и пыхтели, прихлебывая бульон из раскрашенных деревянных ложек.
– Ешьте, ешьте, птенчики! – сказала одна из девиц. – После такого бульончика вы в постельке арабскими скакунами будете!
И все принялись хохотать. Метрдотели с официантами угодливо улыбались, платками утирая потные лица. В пустом ресторане звучало томное танго, сверкала позолотой лепнина
“ЗИС” подвез его к гостинице “Москва” под утро. Мессинг с трудом выбрался из автомобиля и на нетвердых ногах побрел к подъезду.
С большим трудом он открыл тяжелую дверь и, покачиваясь, миновал просторный холл. В креслах дремали разных возрастов люди – все ожидали,когда освободится хоть какой-нибудь номер. К окошку администратора стояла очередь из десятка человек.
Шляпа едва держалась на голове Мессинга, шарф сполз на одну сторону и, казалось, сейчас упадет. Мессинг наступил на него, поднимаясь по лестнице, и шарф действительно упал на ковер на ступеньках, но Мессинг этого не увидел, продолжая подниматься и старательно держась за перила.
Зато это заметили дежурный администратор этажа и еще одна дежурная, сидевшая в холле за столом. Женщины понимающе переглянулись, администратор подняла шарф и бросилась догонять Мессинга.
– Вольф Григорьевич!
– П-приветствую вас, сиьорина... – Мессинг, пошатнувшись, развернулся. – Ч-чем м-могу быть п-полезен?
– Вы шарф обронили, Вольф Григорьевич. – Администратор протянула ему шарф.
– Б-благодарю вас, сеньорина. – Мессинг взял шарф, неловко набросил его на плечи. – П-позвольте в-вас поблагодарить, сеньорина... – он запустил руку в карман пальто и, вынув шоколадку “МОСКВА”, протянул администраторше.
Женщина испуганно попятилась:
– Да что вы, Вольф Григорьевич... нам нельзя... нам не положено...
– Почему не п-положено? Ах да, извините, забыл... А вы кто, если не секрет? Вы капитан НКВД или пока старший лейтенант? – пьяновато ухмыльнулся Мессинг.
– Что вы говорите, Вольф Григорьевич? – не на шутку перепугалась администраторша. – Я вас не понимаю. Я старший администратор гостиницы.
– Я вижу вас насквозь! – Мессинг поднял вверх палец. – Я всех насквозь вижу! Вы – майор НКВД! От меня никто не скроется! Я – Вольф Мессинг! – И он с силой ударил себя в грудь, пошатнулся и упал бы, если бы не схватился рукой за перила.
– Вольф Григорьевич, дорогой, пойдемте, я провожу вас. – Женщина взяла его под руку, прижала к себе и вместе с Мессингом стала медленно подниматься по лестнице. – Ничего, ничего, Вольф Григорьевич, сейчас потихоньку дойдем до вашего номера... там вас Аида Михайловна спатеньки уложит, лекарства вам даст... все будет хорошо... Где же это вы так погуляли, Вольф Григорьевич? Вот уж никак от вас ничего такого не ожидала... всегда такой серьезный, степенный мужчина... такой интеллигентный и – нате вам... назюзюкались, как... не знаю кто... Небось, собутыльник во всем
– С-собутыльник... – нетвердо проговорил Мессинг. – О да, собутыльник! В-василий! Ч-чудовищно много может выпить! Чудовищно!
– Василий, говорите? – лестница кончилась, они пошли по коридору, и адинистраторша продолжала поддерживать Мессинга под руку. – А фамилия его как, этого Василия?
– Фамилия? Василий Сталин его фамилия... – ответил Мессинг, и администраторша дернулась и сама чуть на упала, споткнувшись о ковер.
– Что с в-вами? – Мессинг тоже пошатнулся, ноги его подкосились, и он сполз по стенке на пол. Шляпа свалилась с его головы.
Администраторша вдруг встала на четвереньки, приблизила свое лицо к лицу Мессинга и спросила со священным ужасом:
– Сталин? Василий Иосифович?
– С-свершенно верно... Веселый, добрый человек... – с готовностью кивнул Мессинг и вдруг заулыбался, прогудел басом: – Но чудовищно много пьет! Чудовищно! А его футболисты – просто бочки для коньяка!
– Тихо... Умоляю вас, Вольф Григорьевич, не кричите... нас могут услышать...– женщина с трудом помогла Мессингу подняться и потащила по коридору, поддерживая под руку.
– Это что-то новенькое... – тихо говорила Аида Михайловна, прикладывая ко лбу Мессинга мокрый платок. – Муженек вспомнил молодость... хорошо вспомнил, да?
– Хорошо-о... коньяк... женщины... – бормотал Мессинг.
– И женщины были? – тихо удивилась Аида Михайловна.
– Были, Аидочка, были...– бормотал Мессинг, но тут же спохватился, привстал в постели. – Но я к ним не прикасался, Аидочка!
– Ни к одной не прикоснулся? – улыбнулась Аида Михайловна.
– Ни к одной! – приложил руку к сердцу Мессинг. – Зачем мне другие женщины, когда у меня есть ты?
– Действительно, зачем? – продолжала улыбаться Аида Михайловна.
– О-ох, как худо, Аида... сделай что-нибудь... о-ох, не могу-у... помереть хочется!
– Так хорошо погулял, что помереть хочется, да?
– Хочется... помереть хочется, Аида... – простонал Мессинг. – Клянусь тебе, больше никогда... ни капли... проклятый коньяк...
Аида Михайловна рассмеялась, качая головой:
– Я счастлива, Вольф... я просто счастлива...
– Я умираю, а она счастлива... – простонал Мессинг. – Посмотрите, люди, у меня не жена, а чудовище.
– Ты заговорил, как местечковый еврей.
– Что поделаешь, Аида, это в крови. Я ведь сын своей мамы!
– Ладно, потерпи, сейчас я тебе бульончик сварю. Я в буфете по знакомству полкурицы достала...
– О-о, еврейский пенициллин! – громче прежнего застонал Мессинг. – А после него – коньяк, да? Нет, я больше не могу... Оставь меня, Аида, я хочу умереть...
Аида положила мокрый платок на лоб Мессингу, поднялась и вышла из спальни, прикрыв за собой дверь.
Мессинг глубоко вздохнул и закрыл глаза. И вдруг он услышал далекий гул, который медленно приближался...