Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
– Много не думай – мозги сломаются...
Дверь в палату отворилась, и вошла медсестра Настасья. Все разом примолкли, уставясь на нее. Она, не глядя ни на кого, прошла к кровати Василия, обожгла его взглядом и бросила на одеяло сложенную вдвое бумажку.
– Чё это? – Василий взял бумажку, развернул.
– Товарищ Мессинг адрес тебе свой написал. И телефон, – сказала Настасья и посмотрела на Василия с ненавистью. – Зачем ты это сделал, Васька?
– Да я ж как лучше хотел, Настя, – взмолился Васька, чуть не плача. – А он меня прибить грозился...
– Он
– Чего поделом? А чё ты его тогда мучаешь, а?
– А твое какое дело? Чё ты в чужие дела нос суешь?
– А вы все равно поженитесь! – злорадно улыбнулся Василий. – Товарищ Мессинг так сказал. И четверо детишков у вас будет.
– Дурак твой Мессинг! – вспыхнула Настасья и пошла из палаты.
– Товарищ Мессинг сквозь время видит! – в спину ей закричал Василий.
Громко хлопнула дверь. Один из спящих проснулся, ошалело посмотрел вокруг и просипел:
– Вы чё тут разорались? Поспать дайте... – и снова захрапел.
– Товарищ Мессинг все видит, да, видать, теперь не скоро скажет, – задумчиво проговорил один из раненых, глазевших в потолок.
– Только и знает, что дрыхнет, и все ему мало, – буркнул Василий.
– А вот тебе и другой сортирчик, – довольно воскликнул один из игроков. – Какой у нас счет? Двадцать семь – один, во как! – и довольно рассмеялся. – Пятьдесят четыре сортира я тебе соорудил, хе-хе-хе...
Поздним вечером Мессинг возился в маленькой комнате, которую они оборудовали под кухню. Она была без двери и соединялась сразу с большой гостиной. Здесь стояли керогаз и керосинка, на небольшой тумбочке теснились несколько кастрюль и сковородок. Надев поверх белой рубашки фартук Аиды Михайловны, Мессинг готовил ужин. На керогазе грелся чайник, а на керосинке шипела на сковороде яичница с колбасой.
На столе были приготовлены тарелки, чашки, ножи и вилки. Уютно светила лампа под матерчатым бежевым абажуром. По радио негромко звучала музыка.
В прихожей щелкнул замок входной двери.
– Аидочка! Уже все готово! – громко проговорил Мессинг, выключая горелку под сковородой. – Не хватает только хлеба и карамелек к чаю!
Послышались тяжелые шаркающие шаги, и на кухню вошла Аида Михайловна в расстегнутом габардиновом плаще и с пустой сумкой в руках. Вошла, обессилено опустилась на табуретку у двери. Мессинг с тревогой посмотрел на нее.
– Что случилось, Аидочка? Я чувствую, тебя обокрали...
– Да. Все продуктовые карточки... и на будущий месяц тоже...– Аида вдруг всхлипнула. – Я кошелек все время в руке держала, один раз в карман сунула, когда платок носовой доставала... как он успел, паразит, кошелек вытащить, ума не приложу...
– Ну и хорошо... ну и наплевать. – Мессинг подошел, обнял жену. – У нас сухари есть... чай с сухариками – прекрасно!
– И без сахара... – слабо улыбнулась Аида Михайловна, прижавшись всем телом к Мессингу.
– Кусочек достанем – будем пить вприглядку, – улыбнулся Мессинг. – Я в детстве так часто чай пил... Кусок сахара лежит на блюдце на столе, и все пьют горячий чай и смотрят на этот кусок... Не поверишь,
– Я себе такого внушить не смогла бы, – усмехнулась Аида Михайловна. – Ты действительно гений гипноза, Вольфушка...
– А у нас, между прочим, весь следующий месяц сплошные гастроли... по воинским частям... на заводе “Красный пролетарий” – а там везде всегда накормят, – с облегчением в голосе проговорил Мессинг. – Так что и карточки не понадобятся...
Из коридора раздались осторожный стук в дверь и слабое дребезжание звонка.
– Я никого не жду! – громко сказал Мессинг, выходя в прихожую.
Когда Вольф Григорьевич открыл дверь, то увидел толпившихся у двери Осипа Ефремовича, Дормидонта Павловича, Артема Виноградова, Артура Перешьяна и Раису Андреевну. Раздался многоголосый дикий визг и радостные крики:
– Вот он! Вот он где окопался!
– Бояре, а мы к вам пришли!
– Не орите вы, ради Бога, сейчас вся администрация сбежится!
– Смотрите, братцы, а он совсем не рад – рожа ки-и-ислая!
– Не кислая, а обалдевшая! – засмеялся Мессинг. – Проходите же, проходите! Аидочка, смотри, кто к нам приехал!
И скоро в номере стало тесно и шумно. Дормидонт, сидя за столом, быстро и ловко вскрывал банки с тушенкой и деликатесными шпротами, Артем Виноградов разделывал малосольного омуля, разложив его на старой газете. Аида Михайловна чистила картошку, Осип Ефремович складывал ее в большую кастрюлю и мыл под умывальником, а Артур тут же крошил ее на большущую сковороду. Раиса Андреевна на уголочке стола медленно, тонкими, почти прозрачными ломтиками нарезала сыр. И галдеж стоял невообразимый.
– Умоляю, товарищи, тише! – просила Аида Михайловна. – Дежурная прибежит, орать будет как зарезанная.
– А тут, понимаешь, начальником Москонцерта назначили Вадьку Свинопасова... – продолжал тараторить Осип Ефремович.
– Отличная фамилия! – усмехнулся Дормидонт Павлович.
– А то! А мы с ним старые знакомцы – в Тбилиси работали вместе, потом в Баку... Вот он и звонит, как снег на голову – хочешь, говорит, в Москве работать? У меня дыханье сперло, даже ответить не могу. Все понял, говорит, бери с собой самых лучших и дуй в Москву... – рассказывал, заикаясь от торопливости, Осип Ефремович. – И вот мы здесь, Вольф Григорьевич! Пока поселили в общежитие на Трифоновской... ничего, прилично. В Новосибирске, помните, и похуже жили... В барак сами уголек таскали...
– Я безумно рад! – ответил Мессинг. – Я просто счастлив!
– А мы про ваши успехи там наслышаны были! – проговорил Артур Перешьян. – Как вы на заводах выступали! В воинских частях! Вы теперь знаменитость – на весь Советский Союз!
– Что вы, Артур, скажете тоже... – отмахнулся Мессинг.
– А это правда, что вы с товарищем Сталиным встречались? – со священным трепетом в голосе спросила Раиса Андреевна. – Говорят, что...
– Сплетни, Раиса Андреевна, – заверил ее Мессинг, честно глядя в глаза пожилой женщине. – Яуже столько про себя сплетен слышал – иной раз волосы дыбом встают...