Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
– Эй, гринго, стой, – внезапно раздался за спиной резкий мужской голос.
Мессинг резко остановился и стал медленно поворачиваться.
– Стой как стоишь, или башку продырявлю. Руки подними! – приказал голос. – Педро, посмотри, есть ли у него деньги. Подними руки, гринго, кому сказал?
Мессинг медленно поднял руки. Сзади послышались шаги. Подошел худенький паренек в черной куртке и широких штанах, в сандалиях на босу ногу. Стал неловко шарить в карманах пальто Мессинга.
– Здесь ничего нет, – сказал Мессинг. – Я
– Давай, – сказал паренек.
Мессинг повернулся к нему – на него смотрели большие черные, блестевшие от страха глаза. Мессинг улыбнулся ему и полез во внутренний карман.
Второй парень, постарше, стоял в пяти шагах от них, держа в вытянутых руках пистолет, наведенный на Мессинга.
– Возьми, – он достал тонкую пачку ассигнаций и протянул ее пареньку.
Тот неуверенно взял ее и, глядя в улыбающееся лицо Мессинга, тоже улыбнулся.
И в это время в глубине аллеи затопотали торопливые шаги и громкий грубый голос прокричал:
– А ну, брось пушку, сукин сын! Пристрелю!
Парень резко обернулся и хотел выстрелить, но другой выстрел опередил его. Стрелял высокий грузный полицейский, бежавший по аллее. Следом за полицейским в расстегнутом пальто мчался растрепанный Цельмейстер.
Пуля ударила парня в грудь, отбросив назад. Он упал плашмя и раскинув руки. Второй паренек, державший в руке деньги, вскрикнул пронзительно и бросился бежать по аллее, и через секунду грохнул второй выстрел. Бежавший паренек вновь вскрикнул и упал ничком, вытянув вперед руки.
– Ты живой!? О Господи, как я напугался! Я же сказал тебе, черт бы тебя побрал! Куда ты поперся на ночь глядя?!
– Зачем он стрелял? – тихо спросил Мессинг. – Зачем он их убил... ведь совсем дети...
– Я посмотрел бы на тебя, если б они тебя застрелили! Другой бы спасибо сказал, а этот гнусный тип еще возмущается! – обиженно проговорил Цельмейстер.
Полицейский в это время осматривал убитых. Подошел к младшему, наклонился, разглядывая его, перевернул на спину. Подошел и Мессинг, молча посмотрел на лежащего на мокрой земле паренька. Сыпал дождь, и капли стекали по неподвижному смуглому лицу.
Полицейский выдернул из руки паренька ассигнации, разогнулся:
– Ваши? Возьмите. – Он протянул Мессингу деньги.
– Да не нужны они мне! Зачем вы его убили?! – почти выкрикнул Мессинг и быстро пошел по аллее.
– Возьмите их себе, – сказал Цельмейстер.
– Благодарю вас, сеньор. – Деньги мгновенно исчезли в широкой лапе полицейского.
– Вот моя визитка. Если понадоблюсь для свидетельских показаний, вызывайте.
– Благодарю вас, сеньор. Если понадобитесь, вызовем, – улыбнулся полицейский. – Вас проводить?
– Обязательно. Этот парк полон бандитов, – ответил Цельмейстер.– И не упускайте моего друга из вида.
И они заторопились по аллее в ту сторону, куда ушел Мессинг...
Измочаленный, в промокшем пальто
На кровати, одетый, лежал Мессинг и смотрел в потолок.
– Черт бы тебя побрал, – сказал устало Цельмейстер. – Мы с полицейским весь парк обшарили – как сквозь землю провалился... Разве так можно, Вольф? Мне было плохо с сердцем...
– Питер, я хочу домой, – сказал Мессинг, глядя в потолок.
– Ну и что? Думаешь, я не хочу? – сказал Цельмейстер. – Но между “хочу” и “возможно” бездонная пропасть, Вольф. У нас контракты на два года вперед. Расписан каждый месяц, тебя ждут люди... билеты продаются за два месяца до твоего выступления...
– Я хочу домой, – повторил Мессинг. – Я хочу увидеть мать... отца...
– Сделай над собой усилие, и ты их увидишь в своем воображении.
– Я хочу увидеть их наяву, Питер. Я хочу увидеть Париж... Вену... Варшаву...
– Ничем не могу помочь, драгоценный ты мой Вольф, – развел руками Цельмейстер и снял мокрую шляпу, с полей которой стекала вода.
– Завтра же ты заявишь о расторжении всех контрактов. Три месяца я отработаю – и ни дня больше.
– Мы разоримся, Вольф. У нас не будет денег даже на дорогу в Европу.
– На дорогу заработаем. Завтра ты заявишь о расторжении всех контрактов. Или я сам это сделаю.
Цельмейстер молчал. Он как-то вдруг постарел сразу, сгорбился, и вид у него, в мокром пальто, сбившемся на сторону галстуке и мятой рубашке, был жалкий.
– Ну, что ж, может быть, ты и прав... – проговорил он после долгой паузы. – Вообще-то давно пора домой... мотаемся, как летучие голландцы. А в Париже сейчас весна... жареные каштаны... Монмартр... На площади Согласия проституток полно... и на Елисейских... И в Берлине тоже хорошо. Правда, там этот сумасшедший Гитлер, но все равно... Как думаешь, Вольф, ведь там тебя не забыли и мы сможем заключить новые контракты? Или ты не хочешь больше выступать?
– Не хочу, но буду... – ответил Мессинг, все так же глядя в потолок.
– Вот это хорошо, – мгновенно просиял Цельмейстер. – Я всегда знал, что ты настоящий друг. Язавтра же дам телеграммы в Париж и Берлин! И в Варшаву! У меня там знакомые импресарио. Язапрошу у них возможность гастролей... Наверное, ты прав, Вольф, мне тоже до чертиков надоела эта цыганская жизнь! Давай-ка выпьем по этому поводу! Я сейчас Леву позову, – Цельмейстер быстро вышел из спальни, прошел в кабинет, стянув с себя на ходу мокрое пальто, швырнул его на диван, вышел в гостиную и, схватив телефонную трубку, проговорил по-испански: