Вольф Мессинг. Видевший сквозь время
Шрифт:
Москва, 1970-е годы
Журналист Виталий Блинов выключил кофеварку, налил в чашку свежезаваренный кофе и вернулся в комнату. Над Москвой сгустились вечерние сумерки, Блинов включил свет и вернулся к оставленной работе.
Он сел за письменный стол, отхлебнул кофе, закурил и вновь стал перебирать разбросанные по столу фотографии... Здесь были самые разные люди: президенты Аргентины и Бразилии... миллионеры-промышленники... Эйнштейн и Зигмунд Фрейд... Ганди... де Голль... снимки на палубе теплохода... в концертных
Перечень мест, где проходили триумфальные гастроли Вольфа Мессинга, содержал названия всех крупных городов Южной Америки... 1923 год – Рио-де-Жанейро... 1925 год – Монтевидео... 1927 год – Сан-Пауло... 1928год – Параморита... 1930 год – Богота... 1931 год – Манисале... 1932 год – Сан-Хуан... 1933 год – Гавана... 1935 год – Мехико... 1936 год – Сан-Сальвадор...
И в каждом городе публика восторженно приветствовала Мессинга, сходящего по трапу с океанского лайнера, люди на улицах забрасывали его цветами, для его выступлений распахивались двери лучших концертных залов и театров страны, и они всегда были переполнены зрителями.
Заголовки в газетах на испанском, португальском и английском языках повествовали о маге и волшебнике, прибывшем из Старого Света. На первых полосах красовались крупные портреты Вольфа Мессинга... Вот он стоит на боксерском ринге и по обе стороны от него – улыбающиеся боксеры в трусах и майках и тяжелых черных перчатках. Один из них дружески положил руку на плечо Мессингу.
Вот фотография Мессинга в обществе мэра Рио-де-Жанейро на приеме, данном в его честь, – огромный зал, залитый светом громадных люстр, вокруг светская публика в вечерних нарядах, и сам Мессинг в смокинге, ослепительно белой манишке, черные кудри свисают до плеч....
Вот он в обществе президента Уругвая... президента Аргентины... в обществе знаменитых артистов и политических деятелей... на палубе океанского лайнера... Вот он в автомобиле, движущемся по горной мексиканской дороге. Внизу открывается затянутая дымкой знойного тумана долина, окаймленная горами, на ней гигантские кактусы, словно столбы, подпирающие небо. Мессинг стоит в открытом автомобиле, протягивает к кактусам руки, у него счастливое, смеющееся лицо... Вот Мессинг в мексиканском национальном наряде скачет на вороном жеребце... А вот он в театральной гримуборной – сидит за столиком и, чуть сгорбившись, смотрит на себя в зеркало... И конечно же, Мессинг в толпе зрителей, раздающий автографы...
Год от года менялся внешний облик Мессинга... длинные волосы сменила короткая европейская прическа, и теперь волосы зачесаны назад, открывая большой лоб... на лице появляются тяжелые складки... глубокие морщины... и в больших глазах приумножилась печаль... пожалуй, впервые в его глазах различается глубоко спрятанное страдание...
Журналист помнил этот печальный взгляд, это лицо провидца по тем давним личным встречам в начале семидесятых...
Куба, 1933 год
Мессинг потоптался в прихожей своего номера, надел пальто, шарф, шляпу, оглядел себя в зеркало и вышел из номера. Пройдя по широкому коридору,
– Питер, ты дома?
– Мой дом так далеко, дорогуша Вольф, что я даже забыл, как он выглядит, – отозвался из ванной Цельмейстер. Скоро он вышел в гостиную, в халате, с намыленным лицом и бритвой в руках. – Ты куда собрался?
– А ты куда бреешься на ночь? – усмехнулся Мессинг.
– У меня свидание с прекрасной дамой, – подмигнул Цельмейстер. – Не только тебе пользоваться услугами могучих негров, надо немножко и мне.
– Дурак... – пожал плечами Мессинг и направился к двери.
– Но ты не сказал, куда навострил лыжи, Вольф?
– Пойду прогуляюсь... муторно что-то на душе...
– Не поздновато? В Гаване в позднее время опасно ходить одному... да еще гринго...
– Какой гринго?
– Так кубинцы презрительно зовут американцев.
– Какой же я американец?
– Белый... в костюме с галстуком, при шляпе – значит, американец... Я серьезно, Вольф, давай вызову полицейского. Будет сопровождать тебя.
– Не надо. Ты всегда преувеличиваешь. – Мессинг вышел в коридор.
Он прошел по коридору до лестничного марша, спустился по широкой мраморной лестнице с золочеными перилами.
В просторном вестибюле с мраморными колоннами, ограждениями из золотых балясин, с позолоченными негритятами в большом круглом фонтане – кубинцы, как и другие латиноамериканцы, обожали золото во всех его проявлениях, – сновали слуги, катившие тележки с чемоданами, сумками и картонными коробками, в баре пили кофе и крепкие напитки и громко разговаривали.
Мессинг надвинул шляпу на глаза и быстро пошел к выходу.
Площадь перед ярко освещенным отелем была пустынна, у тротуара стояли такси, расхаживали полицейские, в открытых кобурах на их широких поясах торчали рукоятки крупнокалиберных кольтов.
Мессинг пересек площадь и пошел по улице, освещенной светом реклам. Моросил мелкий дождь. Вольф поднял воротник пальто и запихнул руки в карманы.
Он шел, глядя себе под ноги и не думая, куда идет. Улица кончилась, потянулся темный парк. Длинный ряд пальм и каких-то тропических деревьев уходил в темноту. Пустые лавочки, мокрые от дождя, бронзовые скульптуры птиц и зверей, выглядывающие из зарослей... тигры, гепарды и леопарды... Мессинг брел мимо них, в его голове крутились давно уже ставшие привычными мысли:
“Господи, как я устал... сколько лет я мотаюсь по разным странам... Для чего? Нет семьи, нет детей... нет любимой женщины... Люди смотрят на меня как на диковинку... как на каприз природы... или каприз Господа... А сам я что? Кому нужен?.. Неужели это и есть жизнь? Для чего она дается человеку? Для чего она подарена мне? Я заработал много денег, регулярно отсылаю деньги домой в Гору-Кальварию, но даже не знаю, живы ли мать и отец, живы ли брат и сестры? Сколько раз пытался представить их себе внутренним взором, и ничего не получается... Наверное, они не хотят, чтобы я видел их... Тогда чего я стою, Господи? Зачем ты дал мне эти способности? Я устал... я хочу жить, как обычный человек...”