Вольфганг Амадей. Моцарт
Шрифт:
Что сказать тебе, та chere [26] , о дебюте при дворе? Le roi et la reine [27] , да и всё придворное общество, были просто очарованы. Моцарты были обласканы настолько, что во время новогоднего grand Concert [28] им было позволено стоять за спинами их величеств, Моцарт — le реrе и маленький Вольфганг со стороны королевы, а Моцарт — la mere [29] вместе с Наннерль — со стороны короля.
26
Дорогая (фр.).
27
Король
28
Большой концерт (фр.).
29
Отец... мать (фр.).
Видела бы ты, как беззаботно болтал мальчик с её величеством, а она всё время пододвигала ему тарелку со сладостями. Её супруг немецкого не знает, и она переводила ему то, о чём ей говорил petit maitre [30] , и тот всякий раз смеялся.
А вот кто совершенно разошёлся от радости, так это принцессы. Когда после концерта они возвратились в свои комнаты, маленькие Моцарты последовали за ними, и там, как нам потом передала воспитательница принцесс, началась такая кутерьма, что просто голова шла кругом: то их королевские высочества изливались в нежностях, тормошили своих немецких гостей и целовали их в губы и в щёки, то гости целовали им ручки. Вольферлю настолько понравилась эта куртуазная игра, что, когда появилась маркиза де Помпадур и поставила его на стол, он пожелал и её обнять за шею и облобызать. И поскольку она испуганно вскинула руки, он, к радостному веселью присутствующих, воскликнул: «Да кто она такая, что не хочет поцеловать меня? Меня сама императрица целовала!»
30
Маленький маэстро (фр.).
Приём в Версале завершился очень удачно для Моцартов. Вскоре приглашения на дневные и вечерние выступления в домах самых знаменитых и высокопоставленных господ засыпали их. Одним словом, Моцарты — это сегодняшняя сенсация Парижа. И я горжусь как нашими гостями, так и немецкой музыкой, которую они здесь представляют».
Графиня Аврора складывает прочитанное письмо, а барон фон Вальдштеттен поворачивается к канонику:
— Вы переоценили влияние маркизы, дорогой Херберштайн. Похоже, на царство муз её всесилие всё-таки не распространяется. Я рад, что неподражаемый Гримм оставил её в данном случае далеко позади. А что до меня, то я бесконечно благодарен нашей любезной хозяйке дома за эту новость: мой друг Шахтнер ещё ничего об этом мне не сообщил. И я счастлив...
— Не торопитесь, — прерывает его графиня Аврора и снова берётся за папку с застёжками. — Здесь есть ещё кое-что, о чём вы, милый Вальдштеттен, не догадываетесь при всей вашей проницательности. Но я открою вам эту тайну...
— Я просто теряюсь в догадках, — замечает барон и с нескрываемым любопытством смотрит на несколько листков, которые графиня достала из папки. — Как? Ноты?! — вырывается у него.
— Да, это две первые напечатанные сонаты для клавира и скрипки месье Вольфганга Моцарта. Две находятся ещё у гравёра, а эти моя приятельница прислала мне в подарок — до их поступления в продажу!
Она передаёт ему ноты, и фон Вальдштеттен просто впивается в них глазами.
— Невероятно! — произносит он несколько погодя. — Невозможно поверить: ведь это написано семилетним мальчиком!
— А не помог ли ему отец? — замечает хозяин дома.
— Нет, нет, только не Леопольд Моцарт... Ну, разве что внёс несколько незначительных поправок. Насколько я его знаю, он слишком серьёзно относится к творческим попыткам своего сына, это, можно сказать, для него дело святое, и он ни в коем случае не позволит себе вмешиваться и вводить общество в заблуждение. Ни о какой фальсификации не может быть и речи. Это противоречило бы как его правдолюбию, так и его глубокой религиозности.
— А как насчёт того, Вальдштеттен, чтобы сыграть
— С превеликим удовольствием, дорогая графиня.
Барон вынимает из зеркального шкафчика с инструментами скрипку, его партнёрша садится к спинету, и после того как настроили инструменты, они играют обе сонаты. Сонаты звучат так свежо, естественно и лукаво, что в их звуках как бы журчит и пенится темперамент маленького композитора. Когда они закончили, Херберштайн встал и долго аплодировал и кланялся им.
— Я поздравляю как отсутствующего маленького маэстро, так и талантливых исполнителей его произведений. — И, целуя руку хозяйки дома, добавил: — Мадам, вы в который уже раз показали, что в искусстве развлекать и удивлять гостей вам нет равных. Нам с моим другом Вальдштеттеном будет нелегко проститься с вашим домом. Но долг зовёт! Я покидаю вас в твёрдой уверенности, что при нашей следующей встрече услышу от вас новые подробности о чудо-мальчике.
XV
Пребыванию семейства Моцартов в Париже подходит конец, а вместе с ним и зиме. Леопольд Моцарт стоит перед дилеммой: то ли возвращаться домой, то ли отправиться в Лондон, куда их давно зовут. Английский посланник, лорд Бэдфорд, очень симпатизирует ему и всемерно склоняет к поездке:
— Вы не пожалеете, мистер Моцарт. У нас, англичан, есть, правда, великие поэты, а вот композиторы наши не из знаменитых. Но музыку мы любим, особенно немецкую. Ваш маэстро Гендель [31] приехал к нам, остался и умер у нас. А теперь в Лондоне живёт сын известного всем Баха [32] , он пользуется всеобщей любовью. У англичан музыканты в большой чести, не то что у французов. И платят им больше. Обдумайте, мистер Моцарт, моё предложение.
31
Гендель Георг Фридрих (1685—1759) — выдающийся немецкий композитор, почти 50 лет жил в Лондоне, принял английское подданство. Создал свыше 40 опер, около 30 ораторий. Был выдающимся мастером хоровой музыки, автором замечательных инструментальных сочинений.
32
Бах Иоганн Кристиан (1735—1782) — немецкий композитор, младший сын И.С. Баха.
Виды на хорошее вознаграждение всегда важный аргумент для Леопольда Моцарта; поэтому он раздумывает недолго и отвечает лорду согласием.
Расставание с Парижем, городом, где все его надежды воплотились в жизнь, даётся ему нелегко. Приязненным отношением к себе и успехами гастролей Моцарты во многом обязаны графскому семейству ван Эйк, и особенно графине, которая в своей квартире сумела создать для них подлинно семейную атмосферу, и они почти не ощущали, что находятся на чужбине. Графиня постоянно оказывала знаки внимания матушке Аннерль и детям, а её супруг, не слишком-то занятый своими прямыми посольскими обязанностями, находил удовольствие в том, что рассказывал Моцартам о достопримечательностях французской столицы и знакомил их с нею, причём делал это с юмором и находчивостью опытного гида, озабоченного тем, чтобы гости не только познавали, но и развлекались.
Легко понять чувство тревоги и озабоченности, вызванное внезапной болезнью хозяйки дома, долгие дни и ночи буквально находившейся между жизнью и смертью. Всё это время матушка Аннерль пребывала в подавленном настроении, а дети, обожествлявшие графиню, при каждом известии об ухудшении её состояния проливали слёзы, молили Бога о её выздоровлении и радовались, услышав, что ей стало хоть немного лучше.
Но вот все февральские тревоги позади: графиня тяжёлую болезнь победила и постепенно выздоравливает. Время от времени детям Моцарта позволено её навещать, и она расспрашивает их обо всех впечатлениях, а они, перебивая друг друга, рассказывают. Она не устаёт удивляться: как же быстро развивается этот мальчик — особенно в том, что касается музыки. Когда она как-то спросила его, трудно ли ему будет расстаться с Парижем, он ответил утвердительно, а когда она попросила обосновать это, объяснил: