Вольфсберг-373
Шрифт:
Я влезла последней. Сели на скамьи. За нами вошли Джимми и еще один капрал и, подняв задник машины, сели на него, положив автоматы на колени. За поясом у них были ручные гранаты. Зачем?
Глаза застилали слезы. Душили рыдания. Хотелось выпрыгнуть из этой машины и вернуться в тишину и дружеский покой мастерской, в среду людей мне подобных, понятных, ставших близкими, неотделимой частью двух лет жизни.
Уже потом в памяти воскресла картина, которой она тогда сразу не зарегистрировала: двери в барак ФСС, и в них капитан
До свидания? О нет, только не это! Только не новая встреча с Кеннеди!
Машина вышла в английский двор. На приступке, рядом с шофером, стоял капитан Марш. Он доехал с нами до ворот, ведших на шоссе, спрыгнул и, подойдя сзади к автомобилю, протянул мне и фрау фон-Д. руку.
…Открылись заветные ворота. Дорога. Громадные платаны слева, за ними поля, желтые, осенние, как бы подстриженные «под гребенку». Солдаты весело разговаривают, куря папиросы. Мои спутницы в прекрасном настроении. Все они, без исключения, радуются перемене и той заре свободы, которая блещет даже из-за стен тюрьмы, куда нас отправляют. Они поют свои песни, а у меня на душе мрак.
Там, сзади, в Вольфсберге, остался майор. Кто о нем теперь будет заботиться и стараться хоть чем-то, хоть записочкой, через баню, скрасить его одиночество и тяжесть сидения в «С. П.»? Там Маня, Урсула, Эрика, инвалиды…
Въехали в город. Трясет на ухабах провинциальной мостовой. Переехали мост, площадь, свернули налево и остановились. Тюрьма.
Джимми и его друг выскочили из грузовика, отбросили задник. Автоматы на груди, висят на ремнях через шею. Протянули нам руки. Одна за другой, забирая вещи, мы спрыгнули на землю. Солдаты позвонили, и перед нами медленно открылись большие ворота здания заключения.
Вышел чиновник. У него в руках список. Мы стали шеренгой, с вещами у ног. Не ожидая церемонии передачи, Джимми сунул в руки чиновнику свой список, прыгнул в машину, и вольфсберговский грузовик отбыл, обдавая нас облаком пыли.
Чиновник стал читать. Имя за именем. Названные женщины проходили мимо него во двор тюрьму. Вызваны все. Список закончен — моего имени в нем нет.
— А вы? — изумленно спросил он меня.
— А я? — глупо и тревожно недоумевая, переспросила я.
— Кто вы такая? Вас в списке нет.
Назвала себя. Чиновник развел руками.
— Подождите. Я сейчас спрошу.
Дамы уже прошли через подъезд во двор. Я осталась на улице. Чиновник перед моим носом захлопнул ворота.
Пустынно. Кругом ни души. Ни одного прохожего. Неправо — мост через реку. Ее берега сплошь покрыты густым ивняком и кустарником. Бежать?
Как два года назад, в Фельдкирхене, когда мы с майором оказались на улице перед тюрьмой и, имея возможность бежать, добровольно вернулись в свои камеры, не желая никого подводить, так и теперь я решила, что бежать мне не надо. Пусть будет, что будет.
Прошло минут десять. Соблазн побега
— А вы все еще здесь?
— То есть как это «все еще здесь»? А где же мне быть?
— Ну, ладно, идите за мной.
Типичный квадратный тюремный двор. Наши вольфеберговские дамы стояли посередине. Изо всех окон колодцем стоявшего здания, из-за решеток, были видны головы.
— Смотри, Ара, — сказали мне женщины: — тут много вольфеберговцев. Мужчины. Видишь?
В решетки протягивались машущие руки. Многих я узнала в лицо.
— А что с тобой? — спросили меня дамы.
— Не знаю!
К тюремной кухне потянулись арестанты, неся котлы на палках. Знакомая картина. «Фрасстрегеры». Среди них мелькнуло очень знакомое лицо. Нет! Не может быть! Не хотелось верить глазам. Неужели же все было даром? Это же… Дитрих!
Арестант передал свой конец палки, на которой висел телок, соседу и подошел ко мне.
— Ара!
— Дитрих? Что вы здесь делаете? Почему… Неужели вас поймали?
— Нет! Я пробыл неделю дома, кое-как наладил дела для семьи и добровольно сошел с гор и явился в тюрьму. Пусть меня судят мои земляки. Я не боюсь последствий и предпочитаю снять с себя бремя страха. Я боялся только Кеннеди и выдачи в Югославию. Вы не знаете моего преступления? Я застрелил охотничьего ружья одного из югославских, титовских пограничников, которые, как кровожадные ищейки, преследовали беженцев. Случайно стал свидетелем перехода целой семьи из Югославии, по которой стреляли пограничники. Взял одного на мушку и… Семья перешла в Австрию, но на следующий день меня арестовали. Приехал за мной Кеннеди. Бил, а потом отвез в Вольфсберг.
Зазвонил колокол. Тюремная кухня стала выдавать еду. Дитрих обнял меня и быстро зашагал к своему котелку.
Позже, я была раз в его доме; меня пригласила семья Дитрих. Сам беглец был вскоре освобожден, после нашей встречи в вольфсберговской тюрьме. Суд наказал его за незаконное обладание оружием, в то время, когда было приказано сдать все, включая и охотничьи ружья. Он был присужден к шести месяцам заключения, но ему засчитали все сидение в лагере, и вышел свободным человеком прямо из зала суда.
Дамы все еще ожидали размещения по камерам. Они буквально веселились, стоя во дворе. Меня же вскоре вызвали наверх, к председателю суда. В его кабинете стоял л начальник тюрьмы.
— Фрау Делианич, — сказал судья. — Я только что говорил с лагерем Вольфсберг-373. Вы никак не подходите к нашей юрисдикции. Австрийское правосудие не имеет к вам никаких претензий. Вас отправили к нам по ошибке.
— Значит… обратно в лагерь?
— Нет! Лагерь уже вычеркнул вас из своих списков. Вы свободны.