Вольфсберг-373
Шрифт:
— Но как же?.. У меня нет никаких документов… Куда я денусь? Все мои бумаги находятся в канцелярии ФСС. Куда я ни пойду, где ни захочу переночевать, от меня потребуют удостоверения…
— Идите обратно в лагерь. Капитан Марш сказал, что он выдаст вам какую-то бумагу.
— А мой «багаж»?
— Оставьте его временно здесь.
Два километра, которые отделяли город Вольфсберг от лагеря, я пробежала, как будто у меня выросли крылья. На часах у ворот стоял солдат, которого я знала в лицо.
— Хэлло, блонди! — крикнул он мне весело. — Вас ждет капитан Марш.
Капитан встретил меня, улыбаясь.
— Скажите спасибо капитану Раабу. Это он, уезжая, в Вене уладил вопрос о вашем освобождении. Вот конверт
— Капитан! Спасибо — но могу я еще раз видеть моих друзей?
— Нет! Это запрещено правилами, и, кроме того… не бередите ни свои ни их душевные раны.
В отеле «Кэрнтен» меня действительно ожидал сюрприз. Там меня встретила милая Джинджер, Анне-Мари Ш. Выйдя из лагеря, она устроилась временно переводчицей в английскую комендатуру.
Впервые после двух слишком лет я выкупалась в ванне и ела настоящий ужин, пользуясь тарелкой, вилкой и ножом. Эту ночь, первую ночь на свободе, я, несмотря на мягкость постели, прохладное, тонкое белье, подушки, не могла сомкнуть глаз. На следующий день меня ожидал второй сюрприз. Из Вены приехал мой питомец, молоденький поручик Буби Зеефранц, со своей матерью. Джинджер сообщила им, как она обещала, о моем выходе из лагеря, и они приехали поблагодарить меня за мое участие, оказанное молодому Зеефранцу в лагере, и предложить мне свою помощь.
В городке Вольфсберг я встретилась со многими бывшими сосидельцами. Весть о моем выходе на свободу облетела соседние села. Три дня, которые я провела в отеле «Кэрнтен», прошли под знаком лагеря «373».
Для меня дальше все шло по плану, который выработал незримый благодетель, капитан Рааб. Я прошла через «энтлассунг» в Фейстрице, где опять встретила друзей, девушек-немок из «373», уже месяц бывших на свободе и ожидавших отправки транспорта в Мюнхен. Получила документ о выходе «в чистую» из немецкой армии, переставшей существовать два с половиной года тому назад. В Клагенфурте меня, как родную, приняли в дом Гретл Мак. Там меня встретили все подруги. Пришли мои лагерные «дочери», и Финни Янеж, и Гизелла Пуцци, и маленькая Бэби Лефлер. В одном Клагенфурте было свыше пятидесяти девушек и женщин, прошедших через Вольфсберг.
Через неделю после приезда из Фейстрица, я уже получила место учительницы в лагере Вайдмансдорф, где и дождалась перед Св. Пасхой 1948 года освобождения и приезда майора. Меньше чем через год он, наконец, соединился со своей храброй женой, которую не могли задержать никакие границы…
Но для меня лично лагерь Вольфсберг, до самого конца его существования, не переставал быть центром мыслей и стремлений. В этом мне много помогла капитан Ханна Стэндтон. С первого момента моего поступления на службу лагеря Вайдмансдорф, где я занималась с ребятами в школе, уча их ручным работам, сербскому языку и Закону Божьему (совершенно новая для меня профессия) и одновременно каждую неделю преподавая ручные работы в лагере для туберкулезных переселенных лиц в Т. Б. лагере, в Шпиттале на Драве, я смогла убедить квэйкершу в том, что во мне все еще нуждаются инвалиды в Вольфсберге.
Благодаря этому, ей удалось получить, казалось бы, невозможное разрешение: посещать вместе со мной инвалидную мастерскую в лагере «373». Будучи уже свободным человеком, я, в течение четырех
В дни приезда в Вольфсберг мне удавалось видеть и генералов. Совершенно случайно я была в городе в тот день, когда их отправляли в Германию, и смогла проводить их на вокзал и передать им небольшие знаки внимания. Хоть им больше и не угрожала смерть, но все еще было возможно пожизненное заточение, и мне хотелось вызвать хоть улыбку на их строгих и сосредоточенных лицах.
Скромная жизнь учительницы в лагере для переселенных лиц вполне меня удовлетворяла. Не было материального избытка, но вынесенные из Вольфсберга знания давали мне возможность прирабатывать. Я приобрела маленькие колодки и по вечерам сидела и шила детские ботиночки из всевозможного материала, от распаренных кожаных перчаток и дамских фетровых шляп до настоящей кожи, которую мне приносили матери. Возраст моих «потребителей» был от шести месяцев до 4 лет. Жила я в бараке для служащих лагеря, в комнатке, в которой с трудом умещались кровать, стол, стул и буквально игрушечных размеров плита, имевшая даже «духовку». Этот вид миниатюрных универсальных печей знаком всем прошедшим через лагеря. Благодаря сувенирам из Вольфсберга, мне удалось придать даже уют этому гнездышку.
В лагере Вайдмансдорф «Д» была русская церковь. Перед Рождеством 1948 года я говела. Однажды, возвращаясь поздно из церкви, я столкнулась у ворот нашего лагеря «Б» с хорваткой, лагерной уборщицей, жившей в одном бараке со мной.
— Гэй! Учительница! — сказала она мне, таинственно подмигивая одним глазом. — Идем ко мне. Новость есть.
По дороге она мне шепотом рассказала: — Тебя не было, а тут появились какие-то три парня, югославяне. Не вошли в лагерь через ворота, которые охраняют полицейские, а, как собаки, подкопали снег под проволочной оградой, где никого нет, за пустыми складами, и влезли… Осторожно о тебе спросили. Ну, их и привели в наш барак. Небритые, оборванные, голодные, выглядят страшно. Молчат. Рассказывать ничего о себе не хотят. Я думаю, что они из Югославии через границу прибежали…
Заметив, вероятно, замешательство на моем лице, она торопливо добавила: — Ты уж не бойся, «полковник» (так она меня почему-то называла). Я не выдам. Сама с усами — знаю…
Я терялась в догадках, кто могут быть мои таинственные посетители. Войдя в барак, я немного замедлила в коридоре шаги и, когда подошла к двери своей комнаты, очень осторожно постучала. Щелкнул замок, и кто-то выглянул в щель.
— О, сестра!
Я вошла. На моей постели сидели трое: четник Душко Р. и усташи Милош Дж. и Влахо П. из «С. П.» Вольфсберга.
— Бежали… — не дожидаясь моего вопроса, сказал Душан. — Неделю тому назад бежали из Вольфсберга… Неделю скрывались, пока не стало невмоготу. Вот и пришли пешком к тебе…
Я плотно закрыла за собой дверь, поправила одеяло на окне, служившее мне ночью вместо ставен. Нужно было людей накормить, дать им возможность умыться, выбриться, переодеться и где-то переночевать.
Верным помощником оказалась хорватка Катица. Простой человек, совершенно безграмотная, она сердцем почуяла, что тут нужна быстрая помощь. Муж ее работал на лесозаготовках для лагеря и отсутствовал по неделям. Комната ее была раза в два больше моей. Уложив спать маленькую дочку, она жарко растопила плиту, поставила на нее баки с водой и выложила на стол бритвенные принадлежности мужа. В это время я уже сбегала в соседнюю с лагерем лавочку и по «черному рынку» купила еду и скоренько приготовила ужин. Через какой-нибудь час у меня в комнате сидели три благообразных молодых парня, одетые в чистые рубахи, вымытые и выбритые. Они старались есть медленно и степенно, хотя я видела, что удовлетворить их голод — дело не легкое.