Волгины
Шрифт:
К Алексею подошел Самсонов. Он тяжело дышал, глаза его болезненно и вместе с тем весело блестели.
— Алексей Прохорович, нигде на земном шаре люди не испытывают того, что испытываем мы, люди советские, — заговорил он, возбуждаясь. — Сейчас я видел Шматкова: он похож на ребенка, честное слово… У всех только и разговору, сколько гаек и заклепок положил каждый на этот мост. При этом вид у всех такой, будто вместе с гайкой каждый вложил и часть своей души.
— Вы-то рады? — спросил Алексей усталым голосом.
— Не
— Вам надо отдыхать, — как всегда, посоветовал Алексей.
— Нет, мне нужна новая работа. Без работы мне хуже…
— Мы завтра силой заставим вас получить путевку, — сказал, точно пригрозил, Алексей. И вдруг, словно спохватившись, взглянул на Самсонова ласково и чуть виновато.
— Иван Егорович, извините меня, — Алексей взял главного инженера за руку. — Спасибо вам, дорогой! Спасибо. В завтрашнем торжестве немалая ваша заслуга.
— Ну, что вы… Что вы, — смущенно забормотал Самсонов. — Пустяки какие. Они вон, они все сделали, — добавил Самсонов и показал на уже поредевшие кучки рабочих.
Перед тем как ехать домой, Алексей решил заглянуть в казарму, где жила бригада Шматкова. Какая-то сила тянула его к бригадиру. Хотелось обменяться с ним неясными, пока не определившимися впечатлениями, которые разрядили бы напряженное состояние души.
Алексей попрощался с Самсоновым и Спириным, подъехал на машине к путевой казарме, стоявшей в километре от моста. Рабочие еще не спали. Из раскрытых окон вырывались веселые звуки двух гармошек, как бы старавшихся заглушить друг друга, громкий перестук каблуков, хлопанье в ладоши, выкрики, смех…
«Где же их усталость?» — удивился Алексей и вошел в казарму.
В небольшой квадратной комнате было тесно, накурено и шумно. Раскрасневшиеся девчата, в широких сборчатых юбках и вышитых украинских кофточках, кружились посреди комнаты. Два чубатых парня, в запыленных комбинезонах, яростно отбивали чечетку.
Алексея заметили не сразу. Но вот кто-то крикнул: «Начальник!» — и плясуны мигом разбежались по углам, взметнулись подолы девичьих юбок, гармонисты поспешили сжать мехи гармоник.
— Продолжайте, продолжайте, — поднял руку Алексей. — Мне нужен Шматков.
— Я здесь!
Шматков подошел к Алексею. Лицо его, все еще не отмытое, со следами ржавчины и пыли, лоснилось от возбуждения.
— Товарищ начальник… Алексей Прохорович… Пожалуйте с нами. На радостях… — заговорил он, хватая Алексея за руки и дыша на него запахом водки.
— Погоди, Епифан… Я только на минутку… Заехал посмотреть, как вы тут, — сказал Алексей.
— Нет, товарищ начальник, мы вас не отпустим. Никитюк, налей товарищу начальнику…
Рабочие плотно обступили Алексея. Кто протягивал жестяную кружку, кто ломоть пшеничного хлеба, огромное блюдо с вареной говядиной.
— Рано начали, товарищи. Надо было подождать до завтра, —
— Мы предварительно. Обмыть мостик, пока не запылился, — сказал Шматков. — А то завтра поезда пойдут, и запачкается фермочка, трудно обмывать будет. Не откажите, Алексей Прохорович.
— Спасибо вам, друзья. За все… за хорошую работу… за мост! — Алексей обвел растроганным взглядом веселые лица рабочих, взял кружку. — Выпьем за новую дорогу!
— Ура! — оглушительно грянул хор голосов.
Алексей выпил теплую водку.
— Качать начальника! — крикнул Шматков.
Десятки сильных рук подхватили Алексея, стали подбрасывать до самого потолка.
— Товарищи, товарищи… — растерянно бормотал Алексей, но хмель теплыми струями уже растекался по жилам, и ему хотелось смеяться. Ему пришлось выпить еще и закусить холодной говядиной.
Когда он выходил из казармы, дружественные руки тянулись к нему, он пожимал их с каким-то новым, необычным чувством. Еще не найденные необходимые слова, которые ему хотелось сказать Шматкову и его товарищам, путались в его голове; он только испытывал бурлящую теплоту в груди и думал: «Они и так все понимают. Что им еще говорить?»
Шматков и с ним двое рабочих провожали Алексея до машины. Шматков горячо о чем-то рассказывал, толкал Алексея плечом. Он совсем захмелел.
— Будьте в надежде, товарищ начальник… Будьте в надежде… — непрестанно повторял Шматков.
Почему-то эти слова особенно запомнились Алексею, точно в них был заложен смысл всего, о чем он хотел говорить со знатным бригадиром.
«А теперь домой… Отдыхать. Надо быть готовым к завтрашнему празднику, — думал Алексей, садясь в машину. — „Будьте в надежде…“ Какие простые, хорошие слова!.. Так могут сказать только самые преданные люди. Надо представить Шматкова и всю его бригаду к награде… И Самсонова…»
Алексей отъехал от казармы километра полтора, как вдруг «эмка» зафыркала, дернулась и остановилась. Шофер Коля вылез из кабины, откинул капот мотора.
Встревоженный остановкой, Алексей высунулся из кабины, спросил:
— Что случилось?
— Маленькая авария, товарищ начальник, — хмуро, как все шоферы во время поломки в пути, ответил Коля, — с карбюратором неладно.
— Вот еще новость! — рассердился Алексей. — Вечно у тебя что-нибудь…
Коля смущенно оправдывался:
— Непредвиденный случай. Придется подождать.
— Ты куда? Уж не на мост ли? — спросил Алексей.
— Я моментально, — засуетился Коля. — Сбегаю к мотористам, попрошу одну штуковину.
Коля вытащил из кабины коврик и плащ, разостлал на бугорке под березой, виновато предложил:
— Отдохните, товарищ начальник, на лоне природы, пока я сбегаю.
— Ты скажи прямо, — встревожился Алексей, — может, у тебя такая неисправность, что до утра стоять будем? Так я другую машину вызову.