Волхв
Шрифт:
— Это что… Ты еще не знаешь, какую свистопляску он мне тут со вчерашнего закатил.
— Я так и думала, что закатит. — Вновь уставилась на мою руку. — Не болит, нет?
— Тут не в боли дело, а в хамстве. — Я кивнул на дыру. — Что это за чертовщина такая?
— Немцы выкопали. Во время войны.
— О господи. Как я не сообразил!
Наблюдательный пункт… Кончису оставалось лишь замаскировать вход и присыпать грунтом смотровые щели. Мы подошли к краю. В глубине трубы густела темнота. Я различил лесенку, увесистые грузила на концах тросиков, сумрачный клочок
— Глазам своим не верю, — сказал я, глядя на Жюли.
— Неужто ты решил, что я… — Не договорила.
— Каких-то полчаса назад он сообщил, что ты его любовница. И что мы с тобой никогда больше не увидимся.
— Любовница?!
— Да, и Джун тоже.
Настал ее черед изумляться. С подозрением взглянула на меня, словно ожидая подвоха, протестующе фыркнула.
— И ты ему поверил?! — Наконец-то я расслышал в ее голосе знакомую дрожь. — Если поверил — я с тобой не вожусь.
Я не мешкая обнял ее, наши губы встретились. Поцелуй вышел кратким, но вполне убедительным. Она нежно отстранилась.
— За нами, кажется, следят.
Я покосился на яхту и отпустил талию Жюли, но руки ее удержал в своих.
— А Джун где?
— Угадай.
— У меня угадайка сломалась.
— Мне сейчас пришлось-таки промять ноги. Чудесная получилась прогулка.
— Ты из деревни пришла? Из Гермесова дома?
— Мы туда еще в четверг въехали. Совсем рядом с тобой. Я просто извелась вся.
— Так Морис…
— Сдал нам его до конца лета. — Рот до ушей. — Да, да. Я тоже сперва подумала, не во сне ли я.
— Бог ты мой. А как же его новые опыты?
— Отложены. Раз вечером он вдруг ляпнул, что на них времени не хватит. Вроде бы эксперимент переносится на будущее лето, хотя… — Повела плечиком. Ради того, чтоб быть вдвоем, и потрудиться не грех. Я пристально взглянул на нее.
— Не передумала? Останешься?
Стыдливо потупилась.
— А ты уверен, что в нормальной обстановке, безо всей этой романтики, мы друг другу не разонравимся?
— Я на дурацкие вопросы не отвечаю.
С улыбкой подняла глаза.
— Видишь, уже разозлился.
Яхта загудела. Взявшись за руки, мы обернулись к ней. Теперь она стояла прямо напротив нас, ярдах в трехстах от берега. Жюли вскинула ладонь, помахала; слегка замявшись, я последовал ее примеру. Вон Кончис и Джо, между ними черная фигурка Марии. Они тоже нам замахали. Кончис что-то крикнул матросу на мостике. Там расцвел султанчик дыма, бабахнул выстрел, взмыл в небеса черный снарядик. Достиг высшей точки, лопнул. На лазурной тверди замерцала пригоршня ярчайших, потрескивающих звезд; вторая, третья. Фейерверк в честь закрытия сезона. Долгий вопль сирены, трепет машущих рук. Жюли забросала стоящих на палубе
— Он правда сказал, что я его содержанка?
Я дословно воспроизвел утренние намеки Кончиса. Жюли глядела вслед яхте.
— Ну и наглец.
— Да я понял, что это туфта. Ты ж его знаешь, картежника: врет и не краснеет.
— Вот схлопочет по морде, небось покраснеет. Джун его в порошок сотрет, попадись он ей. — С улыбкой обернулась ко мне. — Слушай-ка… — Дернула меня за руку. — Я аппетит нагуляла.
— Покажи, где вы тут прятались.
— Ну, потом. Сперва давай перекусим.
Мы поднялись на гребень, к корзинке, и обосновались в тени сосны. Жюли развернула сандвичи, я откупорил шампанское; бутылка успела нагреться, и часть ее содержимого выплеснулась на землю. Впрочем, это не помешало нам выпить за здоровье друг друга. Поцеловавшись, мы набросились на еду. По просьбе Жюли я подробно описал вчерашние события, а затем и то, что им предшествовало — ночную облаву, мое подложное письмо, где говорилось, что я болен…
— А мое письмо с Сифноса ты получил?
— Получил.
— Мы вообще-то подозревали, что твоя болезнь — очередной финт. Но Морис был так обходителен с нами. Это наш взбрык подействовал.
Я спросил, чем они занимались на Крите и ближайших островах. Жюли поморщилась:
— Загорали и дохли от скуки.
— Никак не возьму в толк, зачем ему понадобилась эта отсрочка.
Жюли замялась.
— В прошлые выходные он попытался уговорить нас… ну, короче, чтобы Джун тебя у меня отбила. Кажется, ему до сих пор жаль этой своей придумки.
— Ты сюда посмотри. — Дотянувшись до походной сумки, я вынул оттуда конверт с деньгами; назвал ей сумму, признался, что не могу ее принять. Жюли заспорила с полоборота:
— Ну что ты ломаешься! Ты их честно заработал, а от него не убудет. — Улыбка. — Тебе ж надо как-то меня прокормить. Мой контракт разорван.
— Больше он вас деньгами не соблазнял?
— По правде — соблазнял. Либо ты и дом в деревне, либо полная выплата по контракту.
— А Джун что выигрывает?
Хмыкнула.
— Ей голоса не давали.
— Панама у тебя потрясающая.
Мягкая, девчачья, с узкими полями. Жюли стянула ее с макушки и повертела в руках, — ну в точности угловатая девчонка, которой впервые в жизни отвесили комплимент. Я нагнулся к ней, поцеловал в щеку, обнял за плечи, привлек к себе. Яхта уже отошла на две или три мили; вот-вот пропадет за восточной оконечностью Фраксоса.
— Ну, а коренной вопрос? Так и остался без ответа?
— Ой, ты не представляешь. Наутро мы чуть не на коленях перед ним ползали. Но это его второе условие. Или прежний бред продолжается, или мы никогда не узнаем, зачем он был ему нужен.
— Вот если б выяснить, что тут творилось прошлым летом. И позапрошлым.
— Они тебе на написали?
— Ни словечка. — И добавил: — Хочу повиниться перед тобой. — Тут я рассказал, как наводил о ней справки, и вытащил письмо из лондонского банка.