Волк и конь
Шрифт:
— Заслуживаешь, — просто сказала она.
В ее глазах светилось согласие — и Канвульф, не тратя больше слов, поднялся с ложа, скидывая плащ и тунику. Также быстро сбросила одежды и Энгрифледа — и Канвульф чуть не поперхнулся от вожделения, когда она, отбросив ногой валявшуюся на полу кучку тряпья, встала перед саксом во всей красе своего стройного крепкого тела. Опустившись на колени, Канвульф коснулся губами прохладного бедра и Энгрифледа издала громкий стон, прижимая его затылок ладонями. Она стонала, изгибаясь всем телом, пока Канульф ласкал влажную плоть, чувствуя как тает при каждом ее порывистом вздохе, словно свечной воск под огнем. С неохотой прервавшись, он встал, увлекая Энгрифледу на ложе и та тут же оседлала мужчину, с громкими стонами насаживаясь на
Женская рука опустилась на пол, нашаривая рукоять кинжала средь сброшенной одежды.
— Прости, — глотая слезы, прошептала она на ухо Канвульфу и тут же резко вскинулась над кроватью, держа клинок обеими руками. Молодой сакс, не успел понять, в чем дело, когда Энгрифледа, вонзила кинжал ему в грудь. Тут же она припала поцелуем к его губам, заглушая рвущийся из них крик и получая особое чувственное наслаждение, от того, как трепещет под ней умирающий мужчина.
Спустя время, она, уже одевшись, стояла у дверей комнаты, печально глядя на мертвого Канвульфа. На губах молодого человека играла счастливая, слегка недоуменная улыбка.
— Весь этот дом станет большим погребальным костром, — сказала Энгрифледа, — я всегда буду помнить тебя, Вульфи.
Она опрокинула на пол свечи и, дождавшись когда языки пламени побегут вверх по шелковым шнурам, вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Императрица и жрица
Энгрифледа не успела сделать и несколько шагов от двери, когда позади нее послышались размеренные хлопки.
— Браво, королева, — раздался насмешливый голос, — именно так и нужно поступать с мужчинами, когда они утрачивают полезность. Клянусь Трехликой, неужели она все же послала мне в этой дыре достойную подругу?
Энгрифледа обернулась — и ее глаза сузились, когда она увидела Брунхильду, неторопливо хлопавшую в ладони. Губы вельвы кривились в презрительной улыбке, в глазах читалась глумливая издевка и какая-то зрелая искушенность, странная для вещей девы.
— Я так и поняла, что ты что-то скрываешь от мужа, — непринужденно продолжала она, — видишь ли, такие как я видят дальше и глубже, чем обычные смертные. Поэтому, когда ты сбежала с коронации, я решила проследить за тобой. И не ошиблась в ожиданиях.
Энгрифледа непринужденно улыбнулась.
— Если ты видишь сокрытое, — как бы невзначай она положила руку на рукоять кинжала, — может, увидишь и чем закончится для тебя привычка совать нос в чужие дела.
— Ах, эта горячность молодости, — рассмеялась Брунхильда, — неужели ты по сей день думаешь, что хватаясь за нож можно решить все проблемы? Тебе стоит немного повзрослеть, моя девочка, чтобы понять, что жизнь устроена не так просто.
— Ты так говоришь, будто намного старше меня, — прищурилась Энгрифледа, — сколько тебе лет, вельва?
Честно говоря, она и сама не была уверена в ответе на этот вопрос — внешне Брунхильда тянула, от силы, на ровесницу молодой королевы, но ее голос, глаза, речи...
— Возраст решает не все, — усмехнулась лже-Брунхильда, — но вряд ли об этом стоит говорить сейчас — здесь скоро будет очень жарко.
Словно в подтверждение этих слов позади Энгрифледы послышался треск дерева, ее обдало волной горячего воздуха и, обернувшись, молодая королева увидела, как дверь, позади нее, быстро чернеет, а сквозь щели между досками пробиваются струйки дыма и язычки пламени.
– Огонь скроет твою тайну, — сказала вельва, — останется только мое слово против твоего. Хотя мне, как
Треск горящего дерева становился все сильнее, также как и жар пламени, а от сильного дыма у молодой бретвальды уже начали слезиться глаза.
— Ладно, — махнула рукой Энгрифледа, — пойдем, пока нас не хватились. Позже поговорим.
— Так и знала, что ты умничка, — улыбнулась лже-Брунхильда.
Пожар в доме епископа лишь недолго омрачал коронационные торжества: Брунхильда, вещая словно пифия, заявила, что сами боги предают огню жилище поклонника Распятого. Энгрифледа, решив подыграть непрошеной союзнице, усевшись рядом с мужем, первой вскинула кружку с элем, предлагая выпить за изгнание «чужого бога» и одобрительный гул, последовавший за этим перемежался стыком кружек и звоном кубков, пока хмельное рекой лилось в глотки воинов. Меж тем запыхавшиеся рабы метались с ведрами воды к Шельде и обратно, пытаясь потушить пожар и не дать ему распространиться на соседние здания. Несколько домов все равно сгорело, однако к утру пошел дождь и проблема разрешилась сама собой. Пир продолжался и под открытым небом — такая мелочь как дождь не могла помешать торжеству. Жаренного мяса уже наготовили достаточно, вина, пива и эля также припасли в избытке, так что веселье шло своим чередом. Брунхильда скоро его покинула, однако Энгрифледа, как один из вождей армии язычников, продолжала пить, смеяться и сквернословить, пока Редвальд не увел с пира разгулявшуюся супругу. В доме одного из зажиточных турнейцев, убитого при штурме, и чье жилище выбрал Редвальд своей ставкой, нашлось и вино и широкое ложе на котором обнаженные король и королева продолжали уже собственное празднование, отдаваясь ему со всем пылом молодости, распаленной похотью и вином.
Спустя два дня, когда коронационные торжества поутихли, а Редвальд в очередной раз напоминал Амальгару, что королевские дела состоят не из одних увеселений, Энгрифледа получила весточку от Брунхильды. Молодая королева, памятуя при каких обстоятельствах состоялся их прежний разговор, не могла отказать вельве в просьбе о встрече
Пророчица франков поселилась в странном здании, еще римских времен. По сути, от него остался один только подвал, весьма напоминающий склеп, с обломками мраморных колонн на входе и массивной бронзовой дверью, от времени покрывшейся зеленой патиной. Сквозь нее проступали некие изображения, напоминавшие Энгрифледе фрески и барельефы в иных римских строениях Люнденбурга. Когда королева она спустилась по мраморным ступеням, сходство усилилось: перед ней открылась большая и довольно уютная комната. В углу горел очаг, дым из которого, по системе дымоходов уходил наружу. Стены покрывали хорошо сохранившиеся мраморные фрески с отчасти знакомыми Энгрифледе сюжетами: могучий мужчина в львиной шкуре, ведущий трехглавого пса; еще один муж, на колеснице, увлекающий под землю кричащую девушку, позади которой заламывала руки убитая горем мать; старик с клочковатой седой бородою гребущий в лодке посреди большой реки. Имелась тут и трехликая богиня и крылатые женщины с бичами из змей в руках и многие иные, замысловатые и пугающие рисунки, смысл которых затерялся в веках вместе с давно сгинувшей империей.
Сама Брунхильда раскинулась на широком ложе, устланном тщательно выделанными звериными шкурами. Энгрифледа удивленно вскинула бровь при виде необычного одеяния девушки, носившей пурпурную накидку, расшитую золотыми нитями, прямо на голое тело. Иной одежды на Брунхильде не имелось — зато хватало необычных украшений: золотая диадема, покрытая изображениями переплетающихся змей и драконов; золотой перстень с красным гранатом, ожерелье из оправленных в серебро кораллов и янтаря. Рядом с ложем виднелся небольшой столик, где стояла бронзовая курильница, в которой тлели резко пахнувшие травы. Тут же стоял большой кувшин с вином, два кубка и бронзовая чаша с крупными алыми яблоками. Среди них лежала большая змея, со светло-желтой чешуей и красными глазами, при виде королевы грозно зашипевшая.