Волк среди волков
Шрифт:
Хотя он, впрочем, так же как и лейтенант, был в штатском, однако его лицо, манера держаться, осанка — все в нем обличало человека, привыкшего носить мундир. Несмотря на очень широкий пиджак, сразу было видно, что это офицер — не будь даже у него монокля, висевшего на широкой черной ленте, и Гогенцоллерна в петличке. Господин посмотрел на обоих тяжелым, неторопливым, всего перевидавшим и потому недоверчивым взглядом. Его лицо напоминало скудно прикрытый череп: очень белая тонкая кожа, казалось, натянута прямо на кости. Поредевшие, но еще белокурые волосы тщательно
«Этого человека я уже где-то видел», — мелькнуло в голове у ротмистра, и он быстро перелистал в памяти страницы иллюстрированных журналов, которые за последние недели попадались ему на глаза.
Слегка дрожащей детской рукой с тонкими пальцами поднял переодетый офицер монокль к глазу. На минуту ротмистр почувствовал на себе его взгляд, он уже собирался представиться, но тот перевел взгляд на лейтенанта.
— Господин фон Праквиц, арендатор поместья Нейлоэ, ротмистр в отставке, — поспешил доложить лейтенант. Чувствовалось, как подхлестнул его этот взгляд.
— Приятно, — отозвался переодетый офицер, но фамилии своей не назвал, что нисколько не задело ротмистра. Он ведь понимал, что обязан знать, кто этот высокий чин. Монокль выпал из глаза, человек-мумия сказал:
— Садитесь, пожалуйста! Урожай хороший?
Ротмистр, так же как и лейтенант, сел напротив сидевшего офицера; казалось, лучше непрестанно чувствовать на себе его холодный, безжизненный взгляд, — чтобы он смотрел на тебя без твоего ведома вовсе невыносимо.
— Да, урожай не так уж плох, — ответил ротмистр с суеверной осторожностью, свойственной сельским хозяевам, которые расценивают похвалу урожаю, как вызов небу. И прибавил: — Последние несколько недель я не был в Нейлоэ.
— Господин фон Праквиц — зять господина фон Тешова, — пояснил лейтенант.
— Понятно, — загадочно сказал фантом. Осталось совершенно непонятным, к чему относилось это «понятно» — к отсутствию ротмистра из Нейлоэ или к его родственным отношениям. А может быть, даже к урожаю.
Лейтенант, имя которого тоже еще не было названо, — ротмистр только сейчас обратил на это внимание, — опять пришел на помощь:
— Господин фон Праквиц арендует имение у своего тестя.
— Деловой человек, — сказал человек с моноклем. — Последнее время он раза два был у меня. Вам это известно?
Ротмистру ничего не было известно. Он не мог себе представить, какие дела связывают его грубошерстного тестя с этим пергаментным военным.
— Понятия не имел, — сказал он в смущении. — Как я уже говорил, я был в отсутствии.
— Деловой, — опять проскрипел тот. — Принадлежит к людям, которые не хотят платить, пока не получат товар — надеюсь, родственных чувств не оскорбил?
— Помилуйте! — запротестовал ротмистр. — У меня у самого постоянные затруднения…
— Кто хочет участвовать в поездке, — заявил офицер с совершенно непонятной, ни единым
Ротмистр не понял, но глубокомысленно кивнул головой…
Неизвестный, фамилию которого он так и не мог припомнить, посмотрел на лейтенанта. Лейтенант ответил на его взгляд, но ничем не выразил своего согласия…
— Полагаю, — сказал офицер, несмотря на это, — у вас есть автомобиль?..
— Нет, — заявил ротмистр. — Но я собираюсь купить…
— Сегодня? Завтра?
— Во всяком случае, в самое ближайшее время…
— Сегодня или завтра, поздней ни к чему, — настойчиво сказал офицер и опять уткнулся в газету.
— Я не знаю, — робко сказал ротмистр. (Неужели этот человек с моноклем представитель автомобильной фирмы?) — Все же это значительная сумма… Я не знаю, будут ли деньги…
— Деньги! — презрительно воскликнул тот и громко зашуршал газетой. — С каких это пор за машины платят деньгами? Вексель! — И он исчез за газетой.
На этот раз молодой лейтенант не пришел на помощь. Он сидел в углу с неприступным видом и так упорно смотрел на дым от сигареты, что ротмистр пересел в другой угол купе и принялся за свои газеты, которыми тоже стал громко шуршать. Но читать по-настоящему он не мог, он размышлял над загадочными речами офицера, над его туманными вещаниями о деловом, излишне деловом тесте, о билете, который надо оплатить заблаговременно, и об автомобиле, за который вовсе не надо платить…
Несмотря на то что ротмистр около месяца отдыхал в санатории, он почувствовал довольно сильное раздражение, вспомнив, как обошелся с ним в лесу молодой человек; он решил, что тот случай далеко не исчерпан; однако, сопоставив его со странным разговором, который только что произошел у него с этим высохшим как пергамент человеком, он пришел к заключению, что назревают какие-то события…
Те двое, что сидели напротив, начали шептаться; ротмистр нашел, что шептаться неделикатно, тем более что они несомненно шепчутся о нем. В конце концов он не глупый мальчишка, а заслуженный офицер и преуспевающий помещик. Если такие вопросы не обсуждают при дамах, то тем более нельзя шептаться в присутствии пожилых мужчин! Ротмистр вскипел, он ударил по газете, хотя это был не какой-нибудь бульварный листок, а «Дойче Тагесцайтунг». Оба господина посмотрели на него, можно было начинать ссору, но тут поезд пошел медленнее. Они подъезжали к Франкфурту, ротмистру надо было пересаживаться, необходимо поскорее дать выход гневу.
— Высаживаетесь, господин ротмистр? — вежливо спросил лейтенант и потянулся за ротмистровым чемоданом.
— Пересаживаюсь! — гневно крикнул ротмистр. — Пожалуйста, не трудитесь!
Лейтенант все же снял чемодан с сетки на скамейку.
— Мне поручено вам сообщить, — сказал он тихо, не глядя на ротмистра, что послезавтра, первого октября, у нас в Остаде, так сказать, товарищеская встреча. Прошу вас быть в шесть часов утра. В военной форме. Захватите какое у вас есть оружие.