Волк среди волков
Шрифт:
— Почему?
— Я видел бы это по состоянию почвы.
— Я думаю, что в ротмистре фон Праквице и его дочери мы можем быть уверены, — вмешался Рихтер, — между прочим, оба они сейчас в городе, я видел, как они вошли в гостиницу «Золотой шлем»…
— Можно бы их опросить, — задумчиво сказал толстяк, не спуская с лейтенанта холодного как лед взгляда.
— Да, опросите! И я пойду с вами! Пойдемте, отправимся туда! — почти закричал лейтенант. — Что случилось? Предатель я, что ли? Или я болтал?! Идемте же со
Он остановился, он с ненавистью посмотрел на своего мучителя.
— Что вы?.. — спросил толстяк, совершенно равнодушный к этому взрыву.
— Но прошу вас, господа! — умоляюще воскликнул Карандаш. — Господин лейтенант, не поймите нас превратно! Никто не хочет вас обидеть. У нас есть основание предполагать, что провалился один из складов оружия. Здесь в городе видели автомобиль контрольной комиссии. Мы еще не знаем, какой именно склад. Мы допрашиваем всех, кому были доверены склады оружия. Ведь не исключена возможность, что именно этим объясняется странное поведение наших друзей в рейхсвере…
Лейтенант глубоко перевел дыхание.
— Так спрашивайте! — сказал он толстяку. И все же ему показалось, что тот заметил даже его вздох.
Толстяк совершенно равнодушно продолжал допрос:
— Вы говорили о ресторане «Золотой шлем». «Я»… сказали вы и остановились.
— Но разве это необходимо? — тоном отчаяния воскликнул Рихтер.
— Я пил портвейн с ротмистром, быть может это я и хотел сказать. Я уже и сам не знаю… Почему же мы не идем? — еще раз крикнул лейтенант, но на этот раз не с отчаянием, а насмешливо, играя со смертью, которая, он знал, уже решена. — Я с удовольствием пойду вместе с вами. Меня это нисколько не затруднит. Можете допросить господина фон Праквица в моем присутствии!
— И его дочь… — подсказал толстяк.
— И его дочь… — повторил лейтенант, но очень тихо.
Наступила тишина, удручающая, долгая тишина.
«Чего же они хотят? — с отчаянием думал лейтенант. — Арестовать меня? Ведь они не могут меня арестовать. Я же не предатель. Я еще не обесчещен».
Толстяк, нисколько не стесняясь, шептал что-то на ухо Рихтеру. На лице Рихтера снова, еще яснее, чем прежде, выразилось омерзение, протест. Казалось, он что-то отрицал, с чем-то не соглашался…
Вдруг лейтенанту вспомнился один его бывший однополчанин, у которого полковник, на глазах у солдат, сорвал погоны. «Я же не ношу погон, подумал он растерянно, — этого он не может сделать со мной».
Он оглядел комнату, до дверей было шагов десять, на пути никого, он нерешительно шагнул по направлению к дверям.
— Еще минутку! — властно приказал толстяк. Он, даже не глядя, все видел своими холодными как лед глазами.
— Я честью своей отвечаю за склад! — воскликнул
Они смотрели на него. Ему показалось, что толстяк незаметно покачал головой. Но Рихтер сказал живее:
— Хорошо, хорошо, господин лейтенант, — никто вас не подозревает.
Толстяк молчал. На лице его не дрогнул ни один мускул, но это неподвижное лицо говорило: «Я тебя подозреваю». Лейтенант подумал: «Уж если будут меня судить, только бы не ты, не по твоему закону».
Он спросил:
— Я могу идти?
Рихтер взглянул на толстяка, толстяк сказал:
— Еще два-три вопроса, господин лейтенант…
«Стыда, что ли, нет у этого субъекта! — в отчаянии думал лейтенант. Хоть бы скорее очутиться на улице!» Но он остановился и сказал:
— Пожалуйста, — будто все это ему безразлично.
И снова началось:
— Знаете вы управляющего Мейера из Нейлоэ?
— Немного. Его предложили в нашу организацию, но я его отвел.
— Почему?
— Он не понравился мне, показался ненадежным.
— Почему.
— Сам не знаю — такое было у меня впечатление. Мне кажется, он путается с женщинами.
— Так, путается с женщинами… И по этой причине вы считали его ненадежным?
Жесткий ледяной взгляд лежал на лейтенанте.
— Да.
— Возможно ли, чтобы Мейер подсмотрел, как вы закапывали оружие?
— Нет, это совершенно исключается! — поспешно воскликнул лейтенант. — В то время он уже давно уехал из Нейлоэ.
— Так, он уже уехал? Почему он уехал?
— Не знаю. Об этом можно бы спросить у фон Праквица.
— Вы полагаете, что кто-нибудь из Нейлоэ еще поддерживает связь с Мейером?
— Понятия не имею, — ответил лейтенант. — Может быть, одна из девиц.
— Вы этих девиц знаете?
— Простите, но… — с трудом выговорил лейтенант.
— Возможно, не правда ли, что вам то или другое имя знакомо?
— Нет.
— У вас, стало быть, нет никаких подозрений, как именно Мейер мог проведать о складе оружия?
— Да ничего он не может о нем знать! — крикнул, опешив, лейтенант. Ведь уж несколько недель, как он уехал из Нейлоэ.
— А кто может знать?
Снова молчание, тишина.
Лейтенант в бешенстве пожимает плечами, Рихтер успокоительно говорит:
— Утверждают, видите ли, что этот Мейер сегодня утром сидел в автомобиле контрольной комиссии. Но у нас нет уверенности, что это был именно он.
Впервые на лице толстяка появляется выражение досады. Он раздраженно смотрит на болтливого Карандаша. Но тот говорит в заключение:
— Ну, на сей раз вопросов довольно. Я вижу, толку от них мало. Вам дано задание, господин лейтенант. Итак, я жду вас через час. Может быть, вам удастся узнать то, чего мы здесь не знаем.