Волки Дикого поля
Шрифт:
Она принесла завёрнутый в портно [1] небольшой кусок хлеба.
Странник принял с поклоном и стал неторопливо жевать. Крошки сбирал в ладонь и отправлял в рот.
– На доброе здоровье! – пожелала Меланья.
– Добрые вы люди, простые и душевные, – изменившимся голосом ответил Варлаам. – И за доброту вашу несказанную будет вам слово моё заветное.
Лучина едва освещала скудную утварь в избе, но Коловрат навсегда запомнил вещание странника и его почти иконописный лик, который, казалось, источал благое сияние.
1
Портно –
– Сын твой, матушка, скоро войдёт в силу, славный из него выйдет ратник, а потом и воевода могучий. Но настоящим воителем, которого будут помнить во все времена, во всех градах и весях, станет твой внук, имя которому – защитник и поборник земли Русской.
– Аминь, – ответила Меланья, дрожа всем телом.
Коловрат благоговейно перекрестился и наивно переспросил:
– Батюшка, а как будут звать его?
– Кого, чадушко?
– Внука матушки Меланьи.
– Ипат, – уже засыпая, ответил странник. – Ипатий, чадушко…
– Ипат? – засомневался отрок. – Ипат сиречь воевода? Да как возможно?..
Но странник не мог ответить, он спал.
…Ранним утром Варлаама в избе не застали, он ушёл, оставив на столе каравай ржаного хлеба, туесок с медом и большой кус вяленой медвежатины.
2
…Настоящее имя себе Коловрат заработал вскоре после того, как миновала его четырнадцатая весна.
Это случилось во время одного из половецких набегов на Рязанщину летом 1194 года.
Ранним утром надрывно и беспрерывно трезвонил колокол, возвещая о беде.
С южной стороны на Фролово, пригнувшись и дико гикая, скакали чужие всадники на косматых лошадёнках.
Неистово залаяли псы по дворам, следом за ними замычали коровы, заблеяли овцы, заплакали дети: всё живое проявляло животный страх и беспокойство.
С окраины веси донёсся приторный запах тлеющей соломы – загорались крыши.
– Кочевники! – раздался страшный крик. – Половцы!
Старики и женщины кинулись искать спасения, они бестолково метались от избы до риги, кричали не своим голосом, сзывая деток, изнывали едучей тоской, вспомнив, что их защищать некому, все мужики далеко – на покосе.
Коловрат тоже собирался идти на луга, дотачивал косу небольшим каменным оселком. Вначале он вздрогнул от крика, потом его лицо исказилось ужасом и жалостью, когда увидел, что пронзённая стрелой соседская бабушка Пелагея упала и больше не встаёт, только вздрагивает изредка.
Половцы дико орали, словно подпитывая в себе недостающую храбрость, метали наугад стрелы, махали кривыми мечами, шарили по дворам и ригам, врывались в избы и хватали всё, что попадалось под руку.
Было их немногим больше десятка. Зачем пришли во Фролово, и вовсе непонятно: жили здесь чёрные люди, дворов немного, даже тиуна-управляющего своего нет, приезжал взимать подать из Неринского городка.
Меланья выбежала в ограду, заслышав визги и крики.
– Кто это? – спросила, мертвенно побледнев.
– Степняки клятые, – ответил Коловрат. – Тебе, матушка, надобно спрятаться.
– Убегай, – попросила она тихо. – Очень тебя прошу,
Тем временем разбойники стали вязать детей и женщин, которых успели изловить.
В избу Меланьи забежали двое в кожаных шлемах с медными бляхами, деревянных доспехах, обтянутых бычьей кожей. За широким поясом у каждого по два больших ножа, кусок верёвки, кривой меч в правой руке да округлый щит, больше похожий на крышку от деревянной кадки, в левой.
Не обращая внимания на хозяев, ворвались, круша входные двери, перевернули стол и лавки, зло посрывали с потолка пучки трав, громко переговариваясь меж собой.
– Сыне, молчи, – тихо шептала матушка, – пусть заберут, что хотят, пропади они пропадом…
Не найдя ничего, кроме пары старых мисок на столе, степняки расшумелись, перебивая друг друга. Один схватил за руку и потащил за собой Меланью, другой стал показывать Коловрату на верёвку, чтобы дал себя связать.
Обида за матушку поборола чувство страха и неуверенность. В руках была коса, и отрок Коловрат использовал её как оружие. Замахнулся со всего плеча и сам закричал диким зверем. Молодой половец, по виду ровесник Коловрата, испуганно заверещал, но увернуться не успел и получил остриём прямо по лицу. Пискнул жалобно, бросил меч и стал зажимать рану руками. Вида крови испугался и Коловрат, он застыл на мгновение, но матушка была в беде, потому, поборов робость, кинулся ей на выручку, потрясая железным лезвием мирного орудия труда.
Бросив Меланью, второй степной разбойник вскочил на коня и поскакал к своим, громко взывая на ходу.
– Храбрецы, – посмеялась Меланья. – Один отрок перепугал половецкую орду… Нечего сказать.
– Матушка, убегай! – тихо отвечал Коловрат. – Они сейчас вернутся. Пожалей меня, родимая, уходи, Богом заклинаю.
– Нет, сыне, – отвечала она, – если суждено отдать душу Господу нашему, то я подле тебя, ибо жить без тебя я не сумею. Мы разом умрём здесь.
Она взяла в свои хрупкие руки палку, чем-то отдалённо напоминающую ослоп-дубину, готовясь защищаться, сколько хватит сил.
Так и стояли они посреди рязанской веси, затерявшейся в непроходимых лесах, двое одиноких людей – мать и сын, – готовых насмерть биться со степными налётчиками.
Половцы тем временем оставили связанных пленников и стали торопливо совещаться, недоумённо разводя руками, словно не понимая, как такое могло случиться. Гикнули на коней, растянулись цепью и неторопливо двинулись в сторону Коловрата и Меланьи.
– Прости меня, родненькая, если был в чём-то виноват перед тобой, – сказал юноша, невольно всхлипнув. – Я от них не побегу, потому как отче мой станет недоволен мной на небеси. Я – сын княжьего дружинника!
– Ты – сын храброго Гаврилы, – блеснув слезами, отвечала Меланья. – Господь нам всё простит. И ты прости меня, сыне.
– Прощай, родимая! – крикнул Коловрат и ринулся навстречу врагам, размахивая косой.
Он не ощущал страха, перед его глазами была бабушка Пелагея, которую они убили, убили просто так, ради забавы…
3
…Первые стрелы, казалось, прилетели ниоткуда. Четыре половчанина, аккурат из середины, вывалились из сёдел, роняя мечи и щиты.