Волки Кэллы (Темная башня - V)

Кинг Стивен

Ладе, когда катил коляску Сюзанны под грохот божественных барабанов. Он вспомнил и Френка, и Блескучего, и Топси Морехода, подумал о женщине по имени Мод, которая встала на колени, чтобы поцеловать одного из лунатиков, подстреленных Эдди. Что она тогда сказала? «Не стоило вам убивать Уинстона, у него сегодня день рождения». Что-то в этом роде.

– Я стрелял и из этого револьвера, и из «ругера», – ответил он. – И не надо больше говорить со мной так, друг мой, словно мы оба – герои какого-то забавного анекдота.

– Если я хоть в чем-то оскорбил тебя, стрелок, прошу прощения.

Эдди чуть расслабился. Стрелок. По крайней

мере этого седоволосому говнюку хватило ума назвать его, как должно, пусть он в это и не верил.

И тут загремела музыка. Руководитель оркестра вскинул гитару над головой.

– Слушайте меня, вы все! Хватит есть! Время танцевать, а то лопните об обжорства, это точно!

Ему ответили радостные вопли. А потом грохот взрывов, который заставил Эдди опустить руку на рукоятку револьвера, как частенько делал Роланд.

– Спокойно, друг мой. Это всего лишь шутихи. Детишки балуются, будь уверен.

– Это хорошо, – кивнул Эдди. – Извини.

– Не за что, – Телфорд улыбнулся. Добродушной улыбкой папаши Картрайта, и в улыбке Эдди увидел главное: этот человек никогда не перейдет на их сторону. Во всяком случае, до того самого момента, когда трупы всех Волков из Тандерклепа не будут выложены на всеобщее обозрение в этом самом Павильоне. А вот если такое случится, он заявит, что с самого начала был со стрелками.

8

Танцы продолжались до восхода луны, и в ту ночь ни одно облачко не мешало ей плыть по звездному небу. Эдди станцевал с несколькими городскими дамами. Дважды вальсировал с Сюзанной на руках, а когда они танцевали кадриль, она на удивление точно, вправо-влево, разворачивалась на своей коляске. В меняющемся свете факелов ее радостное лицо блестело от пота. Роланд тоже танцевал, грациозно, но, по мнению Эдди, без души. И, уж конечно, как для Эдди, так и для Сюзанны, драматическое завершение праздника стало полной неожиданностью. Джейк и

Бенни Слайтман не расставались, в танцах не участвовали, но однажды Эдди увидел их стоящими на коленях под деревом и играющие, как ему показалось, в «ножички».

На смену танцам пришло пение. Началось все с музыкантов. Сначала они исполнили любовную балладу, потом какую-то быструю песенку, практически полностью на диалекте Кальи, так что Эдди удавалось разбирать лишь отдельные слова. Но понял, что вторая песня очень даже фривольная, по крикам и гоготу мужчин и заливистому смеху женщин. Некоторые, из тех, кто постарше, закрывали уши руками.

После этих двух песен несколько жителей Кальи забрались на эстраду, чтобы спеть. Эдди подумал, что им бы не удалось далеко продвинуться в телеконкурсе «Зажги звезду», но каждого тепло встречали и не менее тепло (особенно одну молодую матрону) провожали, когда они сходили с эстрады. Две девочки лет девяти, несомненно, однояйцевые близнецы, спели балладу, которая называлась «Улицы Кампары», идеальным дуэтом, под аккомпанемент одной гитары. Эдди поразила тишина, в которой слушали девочек жители Кальи. Хотя многие из них уже крепко выпили, ни один не позволил себе что-либо выкрикнуть. Не взрывались и шутихи. У многих, в том числе и у фермера, которого звали Луи Хейкокс, по щекам катились слезы. Если б его спросили раньше, Эдди ответил бы, что понимает под каким эмоциональным прессом живет город. Он не понимал. Теперь признавал это, честно и откровенно.

Когда песня о похищенной женщине и умирающем ковбое закончилась, на какие-то мгновения установилась полная тишина,

молчали даже ночные птицы. А потом последовала громовая овация. «Если б они прямо сейчас принимали решение о том, что делать с Волками, – подумал Эдди, – даже папаша Картрайт не решился бы пойти против всех».

Девочки сделали реверанс и спустились с эстрады на траву. Эдди подумал, что на том праздник и закончится, но тут, к его удивлению, на эстраду поднялся Каллагэн.

– Есть еще более печальная песня, которой научила меня мать, – и запел развеселую ирландскую песенку, которая называлась «Угости меня еще стаканчиком», не менее похабную, чем та, что исполнил оркестр, но теперь Эдди хотя бы понимал практически все слова. И уж тем более припев: «Я, конечно, лягу в землю, но пока что наливай!»

Сюзанна подкатилась к эстраде, вместе с коляской ее подняли на нее, пока жители Кальи хлопали Старику. Она коротко переговорила с тремя гитаристами, одному что-то даже показала на грифе. Они кивнули. Эдди понял, что они знали или мелодию, или ее разновидность.

Толпа с интересом ждала, как и муж дамы. Обрадовался, но особо не удивился, когда она запела «Служанку вечной печали». В их долгом путешествии песню эту она исполняла не единожды. С Джоан Бейс Сюзанна, конечно, конкурировать не могла, но голос переполняла искренность. И почему нет? То была песня женщины, которая покинула свой дом ради неведомых мест. Когда она допела, паузы, как после баллады близняшек, не последовало: все сразу захлопали. Послышались крики: «Еще! Еще!» Но Сюзанна петь больше не стала, лишь склонилась в глубоком реверансе. Эдди хлопал, пока не заболели ладони, потом сунул два пальца в рот и засвистел.

И тут, похоже, в этот вечер чудеса никак не желали кончаться, на эстраду поднялся Роланд, в то самое время, когда Сюзанну аккуратно опускали вниз.

Джейк и его новый приятель стояли рядом с Эдди. Бенни Слайтман держал Ыша на руках. До этого вечера Эдди не питал ни малейших сомнений в том, что Ыш искусал бы любого, за исключением ка-тета Джейка, кто попытался бы прикоснуться к нему.

– Он умеет петь? – спросил Джейк.

– Если умеет, для меня это новость, – ответил Эдди. – Поглядим, – он не знал, чего ждать от Роланда, но сердце у него колотилось очень уж сильно.

9

Роланд снял с себя кобуру с револьвером и пояс-патронтаж. Передал Сюзанне, которая взяла их и тут же затянула на себе пояс, повыше талии. Материя рубашки натянулась, и Эдди подумал, что грудь у нее увеличилась. Потом решил, что виновато освещение.

Факелы горели оранжевым светом. Роланд, без револьвера, с узкими бедрами, смотрелся, как юноша. Несколько мгновений он оглядывал молчаливые, ждущие лица, и Эдди почувствовал, как рука Джейка, маленькая, холодная, скользнула в его ладонь. Мальчик мог не говорить, о чем думает, потому что те же мысли бродили и в голове Эдди. Никогда он не видел более одинокого человека, давно лишенного радостей и теплоты общения с близкими и дорогими ему людьми. На этом празднике (а это был праздник, пусть поводом для него послужило грядущая беда) и Эдди, и Джейк, и Сюзанна, да и многие другие со всей очевидностью поняли: он – последний. Второго такого нет. Если Эдди, Сюзанна, Джейк и Ыш и принадлежали к его родовому древу, то отстояли очень уж далеко, концевые листики на длиннющих ветвях, но никак не часть ствола. Далекие потомки, волею судьбы оказавшиеся рядом с предком. Роланд же… Роланд…