Волки Кэллы (Темная башня - V)

Кинг Стивен

Роланд лежал на кровати, скованный пульсирующими кольцами боли и наблюдал за светлеющим небом. И светлеть оно теперь начало не на востоке, а южнее.

Место восхода солнца тоже сместилось.

2

Домоправительницу, симпатичную женщину лет сорока, звали Розалита Мунос, и увидев, как Роланд идет к столу, она сказала: «Одна чашка кофе, а потом пойдешь со мной».

Каллагэн пристально посмотрел на Роланда, когда она пошла к плите за кофейником. Эдди и Сюзанна еще не встали, так что за кухонным столом они сидели вдвоем.

– Донимают

боли, сэр?

– Это всего лишь ревматис, – ответил Роланд. – Передается из поколения в поколение по отцовской линии. К полудню полегчает, яркое солнце и сухой воздух тому поспособствуют.

– Насчет ревматиса можешь мне не рассказывать, – ответил Каллагэн. – Скажи Богу спасибо, если это всего лишь ревматис, а не что-то похуже.

– Я говорю, – потом добавил, повернувшись к Розалите, которая принесла дымящиеся кружки. – И тебе тоже спасибо.

Она поставила кружки на стол, сделала реверанс, потом застенчиво посмотрела на него.

– Никогда не видела, чтобы кто-то исполнил танец риса лучше тебя, сэй.

Роланд кисло улыбнулся.

– За что и расплачиваюсь этим утром.

– Я тебя поставлю на ноги, – ответила она. – У меня есть кошачье масло, чудодейственное средство. Сначала снимает хромоту, потом боль. Спроси отца.

Роланд повернулся к Каллагэну. Тот кивнул.

– Тогда я верю. Спасибо, сэй.

Она вновь сделала реверанс и вышла из кухни.

– Мне нужна карта Кальи, – заговорил Роланд, как только они остались одни. – Пусть грубая, но достаточно точная, особенно в расстояниях. Ты сможешь нарисовать ее мне?

– Ни в коем разе, – без запинки ответил Каллагэн. – Карту не нарисую, даже если ты приставишь револьвер к моей голове. Нет у меня таких способностей. Но я знаю, у кого они есть, – он возвысил голос. – Розалита! Рози! Зайди на минуту, пожалуйста!

3

Двадцать минут спустя Розалита решительно взяла Роланда за руку. Привела в кладовую и закрыла дверь.

– А теперь снимай штаны, прошу тебя. Не стесняйся, я сомневаюсь, что увижу что-нибудь новенькое, если, конечно, у мужчин в Гилеаде и Внутренних феодах то же устройство, что и у всех остальных.

– То же, – заверил ее Роланд и скинул штаны.

Солнце уже встало, но Эдди и Сюзанна еще не поднялись. Роланд не торопился их будить, понимая, что впереди будет много дней с ранним подъемом и поздним отходом ко сну. Вот в это утро он и решил позволить им насладиться мягкой постелью, крышей над головой и возможностью отгородиться от всего мира закрытой дверью.

Розалита, держа в руке бутылку со светлой, маслянистой жидкостью, присвистнула. Посмотрела на правое колено Роланда, потом левой ладонью, сухой и горячей, прикоснулась к правому бедру. Он дернулся от ее прикосновения, пусть и легкого, как пух.

Она вскинула на него глаза. Темно-коричневые, почти черные.

– Это не ревматис. Артрит. Тот, что распространяется очень быстро.

– Ага, и там, откуда

я родом, его называли сухой скрут. Ни слова отцу или моим друзьям.

Темные глаза пристально смотрели на него.

– Долго тебе это в секрете не сохранить.

– Я слышу тебя очень хорошо. Но, пока есть возможность, пусть это останется моим секретом. И ты мне поможешь.

– Ага, – кивнула она. – Не бойся. От меня никто ничего не узнает.

– Я говорю, спасибо тебе. Так мне это поможет?

Розалита посмотрела на бутылку и улыбнулась.

– Ага. Это мята и кое-какие болотные травки. Но главный секрет – кошачья желчь. Всего три капли на бутылку, будь уверен. Это горные кошки, которые приходят из пустыни, со стороны великой тьмы, – она наклонила бутылку, плеснула маслянистой жидкости на ладонь. В нос Роланда ударил запах мяты, на него наложился другой запах, не столь сильный, но неприятный. Да, подумал стрелок, возможно, это запах желчи пумы, или когуара или, какого-то другого зверя, которого называли здесь горной кошкой.

Когда она наклонилась и начала втирать жидкость в коленные чашечки, их словно обдало огнем. Роланд едва не вскрикнул: колени просто прожаривались. Но вскоре жар спал, а вместе с ним в значительной степени ушла и боль.

Закончив растирать его тело, она спросила: «Как себя чувствуешь, стрелок-сэй?»

Вместо того, чтобы отвечать словами, он прижал ее к своему обнаженному телу и крепко обнял. Она, нисколько не смущаясь, обхватила его руками и прошептала на ухо: «Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты не должен позволить им забрать детей. Ни одного. И не обращай внимания на то, что говорят большие шишки, вроде Эйзенхарта и Телфорда».

– Мы сделаем все, что в наших силах, – ответил он.

– Хорошо. Спасибо тебе, – она отступила назад, посмотрела вниз. – Одна часть твоего тела не страдает ни артритом, ни ревматисом. И выглядит очень неплохо. Может, даме будет позволено взглянуть на нее сегодня вечером, стрелок, под луной, и познакомиться с ней поближе.

– Может, и будет, – ответил Роланд. – Ты мне дашь бутылку этого снадобья, чтобы я мог возить его с собой, разъезжая по Калье, или оно слишком дорогое?

– Нет, не дорогое, – все еще флиртуя, Розалита обворожительно улыбнулась Роланду. Но тут же лицо ее стало серьезным. – Но, думаю, помогает оно только временно.

– Я знаю, – кивнул Роланд. – Но это и не важно. Мы лишь оттягиваем неизбежное, но в конце концов природа берет свое.

– Ага, – согласилась она. – Так всегда и бывает.

4

Когда, застегивая ремень, Роланд вышел из кладовой, он услышал шевеление наверху. За голосом Эдди, слов он не разобрал, последовал сонный женский смех. Каллагэн стоял у плиты, наливал в чашку кофе. Роланд подошел к нему.

– Я видел кусты облепихи слева от дорожки, которая идет от церкви к твоему дому.

– Да, и облепиха созрела. У тебя острые глаза.