Волки не дремлют
Шрифт:
В кабинет, постучавшись, вошел капитан Оллонов.
— Скажи, Николай Спиридонович, — обратился к нему Турантаев. — На месте шпиона, которого мы разыскиваем, ты пошел бы сразу на встречу с агентом? Допустим, что он действительно существует, этот третий, — уточнил Турантаев.
Оллонов медленно, как бы подбирая слова, начал:
— По-моему, это глупо, тем более если они заподозрили неладное.
— А если не заподозрили? Без «если» как бы ты поступил?
— Ну, — улыбаясь, протянул Оллонов, — тут, Айсен Антонович, много всяких «но»...
— Философствовать
— Нет. Лично я сразу не пошел бы, — ответил Оллонов.
— Вот и я бы не пошел, — согласился подполковник. — Ему надо прийти в себя, осмотреться, убедиться, что за ним не следят. А на все это надо не день и не два... — Турантаев не закончил мысли — зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Здравствуй. Не ожидал? — задорно пророкотала трубка.
— Здравствуйте! Но какими судьбами, Борис Иванович? — Турантаев заметно волновался. Он понимал, раз министр вернулся, значит, есть важные новости.
— Потом, потом, — ответил Вагин. — Давай приезжай, а то здесь никакой оказии.
...Поздоровавшись с Турантаевым, Вагин поудобнее устроился на сиденьи и, когда машина тронулась, спросил:
— Ты меня не ждал, конечно?
— Я полагал, что вы уже подлетаете к Москве.
— Вчера я тоже так рассчитывал, но обстоятельства изменились, и вот я снова у тебя. — Вагин поежился. — Что-то у вас нынче заметно похолодало.
— Время. Утка уже стабунилась, готовится к перелету, а это первый признак, что и до снегу...
— Ты к чему это клонишь? — полюбопытствовал полковник. — Не думаешь ли соблазнить меня на охоту?
— А что, — оживился Турантаев, — завтра выходной. Почему бы и не поохотиться?
В кабинете Вагин на некоторое время задержался у карты.
— Что это ты не интересуешься, с чем я приехал?
— Надеюсь, сами расскажете.
— Сейчас ахнешь! — произнес министр. Он раскрыл папку, достал из нее уже распечатанный конверт и протянул его Турантаеву. Это было сообщение из центра. Дождавшись, когда Турантаев закончил читать, Вагин спросил: — Что ты теперь скажешь?
— Но как же так? — не скрывая удивления, воскликнул Турантаев. — А шифровки? Они же идут от его имени.
— И дальше, полагаю, будут идти за его подписью, поверь моему слову. Но теперь-то нам ясно, что господа темнят. Мэнсфилд где-то на задании. Здесь очень простой расчет. Возьмем худший вариант: в Берлине каким-то образом стало известно о провале их агентов. Подписывая телеграммы от имени Мэнсфилда и к тому же каждый раз не обещая помощи, они тем самым пытаются усыпить нашу бдительность. Если же там только предполагают о возможном провале, то Мэнсфилд будет иметь возможность проверить своих подопечных, проверить со стороны, потому как они ни помощи, ни тем более его самого не ожидают. Эти их маневры мне очень не нравятся. Неужели мы где-то маху дали? В том, что Мэнсфилд у нас, сомневаться не приходится. Да и в центре так полагают. — И министр подробно рассказал о разговоре с Москвой, предложил Турантаеву во второй половине дня собрать весь оперативный состав на совещание.
О
— Всем вам, товарищи, известно, что я сегодня намеревался вылететь в Москву. Но, как видите, я снова здесь. На это есть весьма важные причины. Из Москвы, — продолжал Вагин, — поступил документ... Я сейчас ознакомлю вас с ним. — Он взял лежавший перед ним лист бумаги, стал читать:
«Объявляется во всесоюзный розыск особо опасный государственный преступник. Розыску и аресту подлежит... — министр сделал паузу, как бы давая присутствующим время сосредоточиться. Повторил: — Розыску и аресту подлежит Рудольф Штейн, — по кабинету пробежал ропот удивления. Вагин постучал по настольному стеклу карандашом, призывая к тишине, и продолжил: — 1919 года рождения. Уроженец города Берлина. Немец. Член нацистской партии с 1932 года. Штурмбанфюрер СС. Сотрудник службы безопасности (СД). Бывший военнопленный американской армии. Разыскиваемый известен также как Мюллер Ганс, Рудо Павло, Машинскас Ионас. В последнее время носил фамилию Мэнсфилд...
— Мэнсфилд! — вырвалось у Павла Орешкина.
— Да, Мэнсфилд. Наш старый знакомый, — подтвердил Вагин. — Прошу, товарищи, прослушать до конца. По неперепроверенным данным, с особым заданием переброшен на территорию СССР. Канал переброски не установлен. Приметы разыскиваемого, — Вагин предложил присутствующим записывать. — Рост — 177-178 сантиметров, телосложение атлетическое, выправка спортивная, походка непринужденная. — Перечислив черты лица разыскиваемого, министра заметил: — Как видите, никаких особых примет.
— Это уж точно, — как бы подтверждая услышанное, снова не удержался Павел и, наклонившись к Черенкову, зашептал: — Здорово приметы описаны. Точно. Я-то его видел. Если встречу, сразу узнаю...
— Павел Ильич, — Вагин покачал головой, — что узнаете — это хорошо. Но к этому мы еще вернемся, а сейчас прошу дослушать. Речь неторопливая. Говорит по-немецки, по-английски и по-русски отлично. По-испански, по-литовски и по-французски с некоторым акцентом. При задержании, — Вагин сделал ударение, — соблюдать особую осторожность. Преступник решительный, расчетливый, хладнокровный, хитрый. Вооружен.
Дочитав документ до конца, министр осторожно, словно это был взрывоопасный предмет, положил листок на стол:
— Видите, товарищи, какая птичка залетела к нам. Мэнсфилд, как мне сказали московские товарищи, направлен для проведения операции под шифром «Лена». А от вас до Лены, как говорится, рукой подать. Очень много шансов за то, что он прибыл на том самом планере. Так полагают и в центре.
— Товарищ полковник, — капитан Оллонов встал, — разрешите по ходу сразу вопрос. Значит, шифровки от имени Мэнсфилда — липа?