Волкодав
Шрифт:
Отойдя от первого удивления, севрюк понял, что надо бы поскорее заканчивать эту своеобразную «игру», а то, не ровен час, раскроют его ложь прямо на месте. Курск принял решение поднять ещё одну нужную ему тему. Он знал, что реакция атамана на неё должна быть довольно бурной, и не ошибся.
— Вообще, про грамоту эту в Москве спрашивал меня отнюдь не сам царь… Ну, ему тоже было интересно, но ведь там есть и тот, кто волнуется обо всём этом куда больше…
Но договорить он не успел.
— Заткнись! Я уже не тот Дима, которым был когда-то при дворе. У меня теперь полностью своя жизнь, и в ней
— Но он же не чужой тебе! — Поражённый севрюк своевольно перешёл на «ты». — Как же так можно? Вот посмотри хотя бы на Ельца: у него погиб отец. Давно ещё, в бою с татарами. Так он знаешь как до сих пор убивается из-за этого?! — От разглашения таких подробностей Валерию стало немного не по себе. — И у меня вот брат из-за Крыма пропал, ни слуху, ни духу — может, и умер уже, или даже убит… А ты… — Курск сделал резкий выпад вперёд. Если бы не Елец, вовремя перехвативший его руку, всё запросто могло бы перерасти даже в драку. — Да у тебя вся родня жива-здорова! Да и любят они тебя, тот же Касимов к тебе со всей душой, ты бы видел его лицо, когда он просил тебя найти… А ты о нём так… Да знаешь, кто ты после этого!
— Я ненавижу эту московскую шавку всей душой! И да, я прекрасно знаю, кто я. Я — не москаль, но русский, и по закону, и по вере православной, а не природе. А вот вы что-то забываетесь, где находитесь. Попутали границы, да? — Дмитрий был разъярён. Такого результата «игры» не ожидал никто. — Чтобы завтра с утра и духу вашего не было в городе! Иначе пеняйте на себя, мои люди за меня костьми готовы лечь, не то что прошерстить город. Так что в ваших интересах убраться поскорее. Можете даже сегодня вечером. Чига, будь добр, уведи их, пока не разозлили меня окончательно.
Воронеж поспешил исполнить просьбу атамана, так как характер его он знал хорошо, и это давало ему повод опасаться ещё большего эмоционального взрыва.
Тем временем оставшиеся на постоялом дворе Орёл и Морша разговорились. Тяргон был для Вани тем самым новым знакомством, которые он так любил. Добавлял интереса и тот факт, что Морша был олицетворением не просто какой-то территории, а сразу целого другого народа — мокши.
— А каково это — представлять целый народ? Вот у нас у русских же как: нас много, и все мы разные, но, тем не менее, ощущаем себя частью единой большой семьи.
— Ну, как тебе сказать… — Замялся Тяргон, улыбнувшись. — Обычно. Нет, серьёзно: глядя на вас, я не чувствую никакой разницы между нами. Ну, разве только имя у меня немного непривычное для вас, но ведь это не должно смущать, правда?
— Имя… А что, если подобрать для тебя русское?
— А такое есть? — Удивился Морша. — Подобная идея уже приходила мне в голову, но я не смог подобрать похожее, поскольку не знаю все варианты ваших имён…
— Хочешь, помогу? — Загорелся Ваня. Он не жалел времени на помощь другим людям и олицетворениям, и всегда искренне радовался, когда его поддержка приходилась к месту.
— Было бы неплохо. — Снова улыбнулся Тяргон, полностью полагаясь на мнение нового друга. — Если у меня будет русское имя, то, возможно, и Лерик станет относиться ко
— А почему он так тебя не любит? Ты сделал что-то плохое? — Орлу всегда были интересны мотивы поступков окружающих, а уж в случае с Ельцом узнать, почему тот так себя вёл с Моршей, было любопытно вдвойне.
— Ну… Я уже рассказывал свою историю… Главным образом он ненавидит меня за то, что я был вынужден служить тем, кто убил его отца. Да, я смалодушничал, но ведь желание жить заложено в нас природой и, порой, из-за него мы поступаем… по-свински.
— Знаешь… — Протянул Ваня в ответ. — Посмотри на это с другой стороны: если бы ты не выжил тогда, ты бы не смог спасти Ельца. Ты очень хорошее олицетворение, Морша, поэтому не вини себя. Я думаю, ты всё сделал правильно. Верь мне, ведь со стороны-то виднее.
— Жаль, что Лерик так не считает. И, наверное, не будет разделять твоё мнение никогда. — Мокшанин поник, снова бичуя себя прошлым.
— Морша.
— А?
— Он тебе нравится?
— Кто? Елец?.. — Тяргон немного покраснел, чем сразу же выдал себя. — Не знаю. Мне кажется, что я просто очень сильно к нему привязан, но иногда я замечаю, что эта зависимость перерастает в симпатию…
— Я уверен, что у тебя есть чувства к нему, только ты, может быть, пока ещё не осознаёшь их в полной мере. Я думаю, как раз они больше отталкивают Ельца от тебя, нежели вся эта история из прошлого.
— Ты действительно так думаешь?..
— Ага. — Ваня светился улыбкой. — Он просто закрылся и не пускает к себе никого, поэтому с ним тяжело. Но, быть может, тебе удастся растопить его стену. Вы подходите друг к другу, ему как раз нужен кто-то такой добрый, тёплый и понимающий, как ты. Если ты решишься на отношения, я могу помочь вам…
Только сейчас Орёл заметил, насколько смутил Моршу этим разговором. Ваня понял, что прочитал собеседника даже лучше, чем это было нужно. Но Тяргон на удивление быстро пришёл в себя.
— С-спасибо. Кстати, ты очень сильно напоминаешь мне сестру: она тоже очень мила и старается всем помогать. А ещё она тоже немного неуклюжа, без обид. — Виновато улыбнулся Морша. — Увидеть бы её сейчас…
— Мы можем съездить к ней следующим летом. — Замечтался Ваня. — Кстати, а как тебе имя… Антон? Вроде бы неплохое подобие твоего, как думаешь?..
— Антон?.. — Протянул Тяргон, как бы привыкая к своему новому названию. — Мне нравится.
— Я нашел его в одной старой книге, а ещё несколько раз встречал людей с таким именем, так что, наверняка, можно использовать его как русское.
— Хорошо, я попробую. Спасибо тебе.
Ваня всегда отличался особой покладистостью и умением находить общий язык практически со всеми. Вот и Морша не стал исключением — поговорив по душам, оба поняли, что могут стать друг для друга вполне хорошими друзьями. Несмотря на довольно сложное задание Москвы и тяжёлое привыкание Орла к новой жизни, он с каждым днём находил в ней всё больше и больше хороших моментов. Вот и теперь, когда он обрёл уже второго нового друга, эта поездка уже не казалась ему сущим адом и даже немного нравилась. Правда он ещё не представлял, как он сможет быть другом сразу и Валерию, и Антону, но надеялся, что ему удастся примирить этих двоих между собой.