Волков. Гимназия №6
Шрифт:
И полыхнул мощью Таланта.
До моих ушей донеслась короткая фраза, сказанная почти шепотом. И не на русском языке — то ли на латыни, то ли вообще на греческом. Похожая одновременно и на строчку псалома, и на строевую команду: чуть распевная в начале, а концу резкая и хлесткая, как удар кнутом или саблей… Эффектная.
И, похоже, еще и весьма эффективная: на фоне результата даже подготовка боевого заклятия… скажем так, несколько терялась. На мгновение ладони Дельвига сверкнули так, что во дворе стало светло, как днем — и от него во все стороны разошлась яркая волна. Ближайшие Упыри не
Тем, кто шел за ними, досталось немногим меньше. Живые… или не совсем живые факела хором взвыли, вытягивая к Дельвигу уродливые когтистые лапы, и тоже рухнули, не пройдя и пары шагов. Остальных огонь только слегка поджарил и отбросил назад — но, похоже, не лишил ни сил, ни даже аппетита.
Дельвиг повторил свое то ли заклинание, то ли короткую молитву и снова сверкнул, но на этот раз уже не так ярко. Заряда хватило только на четырех Упырей, а остальные лишь на мгновение замедлили шаг — и снова поперли вперед, на ходу теряя куски горелой плоти.
— Назад! — Дельвиг попятился, толкая меня локтем. — Беги, гимназист… Беги сейчас же!
Умения георгиевского капеллана знатно выкашивали местную нечисть — зато и сил, похоже, требовали немало. Третья вспышка высосала беднягу буквально до капли. Он сжег еще троих зубастых, но и сам не выдержал. Рухнул на колени и завалился бы дальше, не успей я подхватить его под руку.
Даже темнота не могла скрыть, как сильно Дельвиг побледнел. Узкое лицо застыло восковой маской, на лбу выступили бисеринки пота, а глаза за стеклами очков разве что не закрылись. Полное, абсолютное истощение — можно сказать, в ноль. Неизвестно, какая сила вообще еще поддерживала капеллана.
Но сражаться он так и не прекратил. Голова безвольно свесилась на грудь, худые плечи под плащом опустились — а руки продолжали работать, будто вдруг решили зажить собственной жизнью. Расстегнули тугие пуговицы на плаще, чуть оттянули плотную коричневую кожу — и через мгновение извлекли наружу тускло блеснувшую железку.
Почти извлекли. Несмотря на сверхчеловеческую волю и упрямство, сил управиться со здоровенным револьвером у Дельвига все-таки уже не хватало.
— Беги, гимназист… — Он снова дернул, но ладонь беспомощно соскользнула с рукояти. — Слышишь меня?
— Бегу и спотыкаюсь, — буркнул я.
И без особых церемоний отобрал у капеллана оружие — рванул так, что кобура выскочила из-под плаща вместе с наплечным ремнем и патронташем. Поначалу модель показалась незнакомой, но как только пальцы нащупали в темноте изогнутую «шпору» под спусковой скобой, память тут же услужливо выдала все, что нужно.
Шестизарядный револьвер системы Смита и Вессона под калибр «сорок четвертый русский» — или четыре целых и две десятых линии. Громоздкий, архаичный… если не сказать — древний. В моем мире императорская армия приняла эту игрушку на вооружение, кажется, еще в начале семидесятых годов прошлого века. И уже в девяносто пятом отказалась, перейдя на револьвер Нагана. Компактный, хваткий и почти вдвое легче.
Но Дельвиг — а может, и все георгиевские капелланы — сохранил верность «американцу». Увесистому, медлительному, лишенному возможности
И Жабу… Хотя на такую тушу, пожалуй, понадобилось бы две или три.
Упырям хватало и одной — и не обязательно в голову. Я почти не целясь уложил двоих рядом, а потом принялся методично отстреливать тех, что подальше. Трехлинейный патрон «нагана» пробивал зубастых насквозь, а «сорок четвертый» буквально сносил, отрывая конечности и раскидывая во все стороны вязкие брызги жижи и осколки черепов. «Смит-Вессон» щелкал и громыхал в моих руках — мерно, неторопливо и солидно, как и полагалось видавшему виды ветерану оружейной промышленности.
Опустошив барабан, я с лязгом переломил револьвер пополам, вытряхнул гильзы — и принялся заряжать. Патронташ услужливо выплевывал мне на ладонь латунные цилиндрики с тупоносыми наконечниками. Явно не свинцовыми и, пожалуй, даже не стальными — слишком уж ярко они блестели.
Классика литературы и голливудских фильмов про всякую нечисть в этом мире, похоже, нашла вполне себе прикладное воплощение. То ли капелланам полагалось орудовать исключительно освященным в церкви металлом, то ли тварям из Прорывов и правда были особенно вредны сплавы с содержанием серебра — пули из карманной гаубицы Дельвига работали ничуть не хуже свинцовых.
Глаза уже успели привыкнуть к темноте, и света от догорающих на асфальте Упырей вполне хватало, чтобы целиться. Я без труда ловил на мушку ковыляющие ко мне силуэты, нажимал на спуск — и головы снова разлетались, одна за одной. Почти как в тире: я неторопливо прогуливался вокруг скрючившегося на асфальте Дельвига и высаживал пулю за пулей, пока не закончились патроны. Но даже без них старина «Смит-Вессон» почти не утратил убойной силы: неполные полтора килограмма оружейной стали гулко свистнули в воздухе, и зубастая морда с влажным хрустом провалилась куда-то внутрь черепа.
Последний Упырь рухнул к моим ногам.
— Ну вот и все. — Я лихо крутанул «Смит-Вессон» на пальце, как заправский ковбой — и убрал обратно в кобуру. — Победа сил добра.
— Гимназист… Ты… — Дельвиг явно пытался подобрать более-менее приличные слова, но так и не смог. — Ты или отважный, или совсем ума лишился.
— Ум как будто на месте, — отозвался я. — Не бросать же ваше преподобие на ужин… этим.
Дельвиг сердито сверкнул глазами из-за очков и демонстративно проигнорировал протянутую руку — поднялся с асфальта сам, хоть это явно стоило ему немалых усилий. Тут же отобрал у меня револьвер с патронташем и пристроил их обратно на место, под плащ. То ли взыграла гордость, то ли наоборот — стыд: его, многоопытного и крутого георгиевского капеллана, священнослужителя и профессионального истребителя нечисти, наделенного знаниями и сверхчеловеческими способностями, отбил у Упырей безусый гимназист.