Вольная Пустошь
Шрифт:
На поляну, укрытую от посторонних глаз густыми зарослями шиповереска и сливочных колючек, упали первые солнечные лучи. Долина Вейфов медленно пробуждалась ото сна. Уже всё было готово к действу.
Извилистые дорожки с вечера были посыпаны гравием, водопады и пруды поражали своей чистотой, за ночь появились новые декоративные каменные горки, и чьи-то бережные руки аккуратно постригли вечнозелёные деревья. В центре живописного сада расположилась круглая свежевыкошенная лужайка, посреди неё стояла древняя полянная ива, её длинные ветви напоминали серебристый занавес.
Хранительница
Они уже близко, это она могла сказать наверняка. Её тонкие длинные уши затрепетали. Она слышала их — всех тех, кого вызвали на церемонию Расплаты, и других, которые сами изъявили желание прийти.
Вейфы, помощники Канкарессе, уже сейчас помогали всем жаждущим пройти через колючий лабиринт, защищавший долину от звуков внешнего мира. Хранительница ощутила благоговейный страх своих гостей, когда деревья расступились и пропустили их п Задумчивый Сад, где уже ждали самые различные вейфы — призрачные и сумеречные, крылатые и ночные. Один за другим стали они выходить на свет из тернистой тени.
— Добро пожаловать, — прозвучал умиротворяющий голос Канкарессе, обращавшейся к приглашённым свидетелям.
Они разошлись по саду, выбрав местечко по вкусу. Кто-то остановился у прозрачного пруда, кто-то присел под раскидистые ветви серебристой ивы, кто-то задумчиво расхаживал но хрустящему гравию. Хор беспорядочных мыслей прибывших звучал в голове у Канкарессе.
Загадочно улыбнувшись одними уголками рта, Хранительница вышла из тени полянной ивы и обвела взглядом переполненный сад. Обычно здесь бывали один-два глыботрога, изливавших гнев в чистую воду, либо грустный гоблин-сиропщик, доверявший свою печаль тропинке. Но в такие дни, как сегодня, в Долину Вейфов стекалась чуть ли не вся Вольная Пустошь.
Канкарессе вслушалась в мысли явившихся на суд граждан. У одних это были тяжёлые думы, полные ярости и упрёков, у других — думы печальные, полные тепла и сострадания, но большинство стеклось сюда из праздного любопытства. Канкарессе, как всегда, доверилась своему дару и сконцентрировала внимание на самых сильных, самых ярких эмоциях.
Вон у Лекарских Прудов бродит молодой Библиотечный Рыцарь с глубоко посаженными глазами. А вон вдыхает аромат цветов помощник библиотекаря, и тупая боль уходит из его сердца. А по усыпанной гравием дорожке расхаживает взад-вперёд сам Высочайший Академик. В зеленой беседке устроился светловолосый Дух Тайнограда, его белый кожаный плащ чётко выделяется на фоне изумрудной листвы. Возле Водопадов Памяти гуляют двое Вольных Уланов. Позже Канкарессе побывает и в их воспоминаниях.
Ветерок принёс невесть откуда запах ладана. Канкарессе скользнула взглядом по стриженой лужайке и аккуратным кустам. Её уши снова часто задрожали.
«Ага», — вздохнула она.
Позади неё прятался в тени узловатой полянной ивы виновник дня — бледный юноша с пучком волос на голове. Он напомнил Канкарессе испуганного лемкина. Впрочем, на кого ещё можно быть похожим на собственной церемонии Расплаты?
Хранительница сделала глубокий вдох
Она выступила вперёд и медленно поплыла по саду; поступь Канкарессе была такой лёгкой, что шагов вообще не было слышно.
Вейф смешалась с толпой и пошла с ней, никем не замеченная, в поисках самых пылких, самых горячих чувств.
У одетого в мрамор пруда Канкарессе заметила молодого Библиотечного Рыцаря с глубоко посаженными глазами.
Преклонив колени, он глядел на глубокую воду, такую же тёмную, как его тяжёлые думы. В сердце юноши теснились боль, горе и такая ярость, что тоненькие уши Хранительницы задрожали. Она подошла поближе и прижала длинные пальцы к груди молодого человека.
« Покажи мне свою утрату», — зазвенел у него в голове мелодичный голос.
Юноша расстегнул лётный костюм и задрал рубаху, обнажив глубокий, страшный шрам. Канкарессе легонько провела пальцем по рубцу и заглянула свидетелю в глаза.
« Да, — грустно прошептала она. — Да, я вижу. Засада, ловушка в грязном птичьем граде. Твои друзья, такие молодые, такие отважные, гибнут в когтях бешеных шраек. Кровь, крики. Один товарищ упал, за ним второй, третий, четвёртый. Настал твой черёд…»
Хранительница содрогнулась, её хрупкое тело чувствовало боль Библиотечного Рыцаря.
« Мощный удар… И ты бежишь, бежишь! Бежишь!»
Канкарессе зажмурилась и копнула воспоминания поглубже.
« Ты укрылся в тени аллеи и почти не дышишь. Шрайки могут обнаружить тебя в любой момент. Ужас. Мука. Совсем близко раздаются победоносные крики врагов… Предатель сдержал слово! Предатель поработал на славу!»
Она открыла глаза и поглядела на бледного юношу. Вопли птиц ещё звучали у него в голове.
« Спасибо тебе, Ксант! — гоготала довольная шрайка. — Ксант Филатайн!»
Канкарессе оставила Библиотечного Рыцаря и зашагала по усыпанной гравием дорожке прочь от тёмного пруда. Многих ей ещё предстоит сегодня выслушать. Она пересекла душистую лужайку и направилась прямиком к помощнику библиотекаря, грустившему под сенью цветущей ивы.
Это был хрупкий, рассеянный мечтатель в маленьких очках-половинках, то и дело сваливавшихся с длинного тонкого носа. Его некогда огненнорыжие волосы рано поседели, а в душе зияла рана, которую уже никогда и никому не залечить.
« Откройся, — прошептала Хранительница. — Доверь мне свои мысли».
Канкарессе встала на цыпочки и положила ладони на голову библиотекарю. В следующий миг на неё накатила волна беспросветного горя.
« Твой сын, — у Канкарессе ёкнуло сердце. — Твой любимый, несчастный ребёнок… Рыжеволосый розовощёкий Артиллус. Твоя гордость и радость. Ты просил его не гулять по коллектору, говорил, как там опасно, но он не послушался… Молодые всегда так упрямы…»