Вольная Пустошь
Шрифт:
Юноша побледнел ещё сильней, но не отвёл взгляда.
— Стойте! Погодите! — закричал кто-то.
По Задумчивому Саду пробежали удивлённые возгласы, и сквозь плотное кольцо толпы протиснулась молодая девушка.
— Но тебя же подбили!
— Мы думали, ты погибла!
А Магда Берликс в изодранном, грязном лётном костюме уже стояла перед Канкарессе.
— Простите, — обратилась к ней девушка, —
Хранительница внимательно посмотрела на Магду.
« Я слушаю».
Магда почтительно опустилась перед Канкарессе на колени, и та положила ей на лоб хрупкие руки.
« Ксант спас тебя из Башни Ночи, — проговорила Хранительница, и голос её зазвучал в ушах всех собравшихся в долине. — Несмотря на угрозу расправы, он проводил тебя в библиотечный стан, хотя знал, как его там ненавидят. Он сделал это не ради награды, он просто хотел выручить тебя из беды…»
Канкарессе оторвала от Магды просветлевшие глаза.
« Пришло время огласить приговор», — молвила она, и сад погрузился в тишину.
Хранительница повернулась к подсудимому и широко раскинула руки. Её длинные одежды засияли в солнечном свете.
— Добро пожаловать в Вольную Пустошь, Ксант Филатайн, — провозгласила она. — Добро пожаловать домой!
Часть третья. Война
Глава семнадцатая. Пожиратели Пустоши
— Ах, — выдохнул низкопузый гоблин, повалившись на грязный каменный пол литейного цеха. Он скорчился от боли, а удары хлыста всё обрушивались на него с неослабевающей силой.
— Неотёсанный, неуклюжий, полоумный урод! — орал плоскоголовый охранник, сопровождая каждое определение новым ударом.
— Простите! Простите! — выл несчастный, но хлыст взрезал кожу, оставляя после себя кровавые следы. — Ой! Имейте великодушие! Пожалейте несчастного…
Испещрённый татуировками охранник гадко усмехнулся, но наконец-то перестал размахивать хлыстом.
— О каком великодушии ты говоришь? — проревел он. — Имей в виду, ещё один такой проступок, и тебе конец. Из-за таких лентяев, как ты, мы не укладываемся в сроки. Тебе понятно?
Низкопузый гоблин вжался в пол и не проронил ни звука — так сильно он был испуган. Он же не виноват, что оступился. В цехе было жарко, а бедняга так устал и ослабел от голода и тяжкого труда, что почти ничего не видел. Голова шла кругом, ноги сделались резиновыми, а мульды с жидким металлом такими тяжёлыми…
— Тебе понятно? — снова рявкнул плоскоголовый гоблин.
— Да, да, господин, он всё понял, — заверещал второй низкопузый гоблин, бросаясь на помощь брату. Схватив беднягу под руки, он помог ему подняться, стараясь
Плоскоголовый гоблин презрительно сплюнул.
— День, когда я поверю вашему сброду на слово, будет последним в моей карьере, — бросил он. — Приберитесь здесь! — рявкнул изверг, указав на пол. Жидкий металл уже успел застыть, превратившись в фигуру неправильной формы.
— Эй, вы! — добавил он, пригрозив хлыстом притихшим крох-гоблинам. — Помогите им.
Трусливо поглядывая на вёрткий хлыст охранника, крох-гоблины подбежали к братьям, поднатужившись, подняли тяжёлую глыбу и потащили её к плавильной печи.
В цехе стоял нескончаемый шум, раздетые до пояса рабочие-невольники трудились не покладая рук. Кочегары и грузчики, плавильщики и чернорабочие вкалывали из последних сил, пытаясь выполнить установленную норму.
Брёвна и поленья летели в огонь, в плавильной печи руда превращалась в железо, свисающие с потолка тяжёлые мульды заполнялись жидким металлом и быстро охлаждались. Воя процедура занимала не больше часа.
И каков результат! Огромные кривые наточенные косы только и ждали, когда их вынесут из литейных цехов.
Бригада несчастных гоблинов с трудом дотащила свою ношу до плавильной печи.
— Раз, два, три. Бросай! — закричал один из крох-гоблинов.
Поднатужившись, бедолаги запихнули неподатливую глыбу в жерло печи. Раздался всплеск, шипение, повалил едкий дым, и негодный слиток растаял, как масло на сковородке. В тот же миг высоченный низкопузый гоблин повалился на пол.
— Вставай, — взмолился его брат, затравленно озираясь по сторонам.
— Не могу, Хиб! — последовал тихий ответ.
— Но ты должен, — не унимался Хиб. — Иначе они снова тебя изобьют. — Он покачал головой. — Я не могу потерять ещё и тебя, Румпель. Я устал от потерь. Раддера и Рила больше нет. Но ты должен жить.
ууууу!
Пронзительный гудок оповестил об окончании смены. Стук молотков и визг рашпилей стих, гоблины с облегчением побросали рабочие инструменты, уступая место следующей смене.
— Благодарение Земле и Небесам, — пробормотал Хиб. — Пойдём, Румпель. — Он потянул раненого за руку. — Пора отдохнуть.
Румпель с трудом поднялся на ноги и позволил вывести себя на улицу. Всё его тело было словно охвачено огнём, уши безвольно повисли, голова шла кругом.
Длинной вереницей утомлённые гоблины вытекали из дверей цехов, а мимо в противоположном направлении брели их несчастные сменщики. Пошёл дождь. Капли только бередили раны на теле низкопузого. После жаркой кузницы промозглый вечер обжигал Румпеля холодом.