Вольные повести и рассказы
Шрифт:
– Зачем жениха конфузить? – вмешалась тётушка Соня. – Лучше, дед, давай мы вдвоём.
– Га-га-га!.. – разрядилась дворовая публика.
– Гости, противно вам смотреть, как женихи выставляются, или приемлемо? – спросил хитрый змей-дед.
– Приемлемо… ха-ха… хо-хо… га-га…
– Ну, приемлемо, так приемлемо, едят вас мухи и ерошь вас ежи… – буркнул я и пошёл к Кряжу, на ходу снимая пиджак. Я повесил пиджак на шею быка, а сам присел перед его мордой. Я располагал животное к добру своими глазами, ласково глядя в его огромные красивые глазищи, доверчивые, как у девушки Шуры… «Милый бычина, – говорил я ему, – мы с тобой шутим, ты не бойся!» – и чесал ему шею. – Миланка, принеси корочку! – шумнул я сестре. Та мигом принесла кусок хлеба. Я угостил быка, обнял его шею, похлопал и стал раздеваться. Не в свадебном же костюме таскать быка! Я снял с себя всё, остался в туфлях и в плавках. Любава спрашивала о плавках, пусть смотрит, вот когда пригодились… Всё сложил на быка, словно он теперь стал жених. И я тоже сделал несколько разминочных движений,
– Ну, поздравляю, брат! Ну и силища в тебе, едрёна корона! – Но над дембельным чубом навис дед и крошил хлеб в его ухо:
– Дембельный лёбарь, ты обращался к святому духу? – сакрамента гости не слышали.
– Забыл, деда, забыл!.. – тихо ныл Родя.
– Мать твою за ногу! Иди тотчас к быку и сделай, как надо! – уже вслух приказывал старый боевой старшина молодому оплошавшему старшине-внуку. – И не вылезай, пока не поднимешь!.. – все эти повелительные слова были бы вопиющим надругательством над Языцами («учи детей без людей»), но эта учёба несла в себе скоморошный дух игр, а играм тоже обязан учить и «сын-дед», поэтому учёба приходилась к месту, дед говорил для всех. Внук послушался бессловесно. Миланка принесла ему хлеба. Он кормил быка, чесал его шею и молил дух Дубини… Я тоже просил первопредка помочь родоносцу. И вот, Родим полез под быка прямо в костюме. И поднял быка!.. И тоже сидел потом под брюхом, снимал давление. И ему бурно хлопали. Шеф, как школьник, кричал «здорово!» Не мелькнула ли мысль в голове шефа обротать молодого, но такого смирного молодца, подчинявшегося даже деду?… Словно подтверждая мои подозрения, шеф подозвал Родима и имел с ним беседу.
А дед между тем привязался к ребятам.
– Ну, видали? Вот эт женихи! А вы боитесь! Хоть бы попробовали… – эти слова слышали все. Ребята хотели, но не смогли подыграться деду. И деда, и ребят выручила Лепана.
– Девчонки! Айдате поможем Славе!.. – и пошла к Кряжу. За нею со смехом пошли Красава с Миланкой.
Слава плёлся за ними сзади. Девчонки повторили мои номера. Разделись до трусиков и бюстгальтеров. Все могли видеть красоту наших сестёр. Они словно бросали вызов званым невестам, мол, не гордитесь, есть и получше… Действительно, прогибы спин сестёр – это порода. Как коромысло! Такие линии были ещё у Любавы с Полюбкой. Их бы сюда – и все, как одна – сёстры… Платья и жакеты они покидали на Кряжа. Быку повезло быть сначала ряженым мужиком, а ныне ряжеными девчонками. Смирный был бык. Умный. Понимал юмор… Его любили, и он любил. Терпел озорство. И Слава разделся. У него было отличное сложение моряка. Длинные руки, как у Амина, длинные ноги и талия, какой не было ни у одного нашего брата. Мы тесаны брусом, сваей, а ребята имели «фигуру». Недаром Славу любила Лелана, а Мишу – Красава. У сестёр свои были талии хороши, какая-то компенсация вместо наших талий, она и получилась – изгибина, парням на погибину. Не за ту же талию они и парней любили? Ладно, нам и без талии достаётся…
Слава повторил наши подпузные хваты, и они хором подняли Кряжа. Слава был предоволен. Возможно, он думал, что зря связался с девчонками, мог бы управиться и один… Победителям хлопали.
Дед стал стыдить Амина и Мишу:
– Идите, идите, пока девки голые, может, и вам помогут!..
– Мы постараемся, – говорили ребята и принудительно шли к быку. Дед им во след:
– Стараться надо на молодой ясене, а тут надо показать, что можешь… – Дед заслужил аплодисменты за свою коронную шутку. И эти разделись. Бык был завален костюмами. Девчонки и им помогли. Парни тужились под быком, а сёстры поднимали Кряжа за передок и задок, двор покатывался от удовольствия. Гостям, кто не знал, пояснили, что помощь невест в таких случаях допускается. Стали из ведра умываться. Девушки поливали из кружки парням на ладони и те мылись. Миланка поливала Амину. Потом ребята стали поливать запотевшим девчонкам
– Деда, а что же ты нас позабыл? – подошли Желан и Милан.
– Эт как эт так? Мне этих надо было довести до ума, а вы-то наша надёжа!
Шоу возобновилось. И двоюродные братья, помолившись Дубине, подняли быка. Братья лишний раз показали отличие нашего рода. Стройных талий, конечно, нет, зато богатырская мощь. Тут не отнимешь. Невестам шепнули, что выбор их довольно расширился. По всей вероятности, у кого-то из наших блеснула идея: товар нельзя выпускать из рук, надо определять остальных шалопаев. Хватит гулять… По крайней мере, невестушки оживились.
Да тут случилась ещё одна импровизация. Шеф, невозмутимо сидевший среди гостей, постепенно накалялся азартом. Потом, значит, стал кричать «здорово». Но что-то свихнулось в его голове. Я стремился понять, что в ней произошло. Или шеф усомнился, не по типу ли троянского коня сделан бык? Очень легко поднимается. И доступен каждому. Очень смирный. Не электронная ли у него башка, подражающая жующему быку? Может, там какой-нибудь транспортёрчик подаёт сено в рот? Это одна была моя версия. Вторая была попроще. Может быть, шеф, приноровившийся поднимать свою стокилограммовую штангу, решил тоже попробовать? Испробовать силы. Не знаю, право. Но только вскочил он со своего места за столом, и фраером вышел к быку, чтобы всем подтереть нос. Ни слова не говоря, он, как Родим, в костюме, то бишь в малиновом смокинге полез под быка. Нашу технологию хвата он, надо думать, перехватил с лету… Все затаили дыхание. Алла и Аллочка встали на лавку. Но тут опять извиняюсь… Этот малиновый смокинг отвлек мои мысли. Глядя на малиновые пиджаки и блейзеры новых шефов, думалось, что далеко не лучшую одежду придумали себе господа конца XX века. И не было такого перископа, чтобы заглянуть буквально в завтрашний день XXI века: мы бы там увидели костюмы под баронов, графов, князей и холопов прошлых веков. Это код «новой» культуры новой элиты, неоднократно свергавшейся в революциях. И эти хотели попробовать, как свергают…
Шеф растопырился, поднатужился изо всех сил и… пукнул… Двор некультурно заржал… А шеф вылез, алее малинового пиджака. Но что-то произошло с быком. Может, и бык не дурак, коль выродился на племя. Только почуял он незнакомого человека, попахивающего французским дорогим одеколоном. Да и повернул бык голову настолько, насколько поворачиваются бычьи шеи. Тут как раз вылез из-под его живота гражданин в малиновом цвете. Что было дальше, не надо кино о корриде. Бык вёртко повернулся, и незнакомый ему тореадор оказался перед рогами скотины. Но благо, что здесь не Испания и бык не обучен бойцовским делам. Но цвет! Малиновый, он и в Испании тоже малиновый! Быки тоже, оказывается, с интернациональным инстинктом. Бык нагнул голову, и ему осталось поднять её и сделать выпад ногой… Но именно в эту минуту с криком и с быстротой молнии Миланка загородила шефа собой. Она повисла на рогах Кряжа. Миланкина талия уместилась между рогов Кряжа, и травма её миновала. И когда бык всё-таки сделал свой роковой шаг, то удар по шефу пришёлся Миланкиной попой… Шеф был спасён. Но смеху было на всю Покровку. Любое величие подвластно приличию. Больше шеф до конца пира в ристалищах не участвовал.
Когда перешли в гостиную и расселись по законам рода и демократии и гранёные были налиты, встал отец. Он сказал примерно ту же речь, какую говорил, отделяя сына Ждана после постройки его дома.
– Ну вот, мой, наш сын Любан. Как отец я с тобой рассчитался. Я тебя породил… конечно, с участием матери… мы тебя воспитали, наставили уму-разуму, я построил тебе этот дом… конечно, с твоим участием. Какой дом! Впервые, сын, наш род въедет в княжеский терем. Тебе повезло, ты первый в достойном доме, а на тебя будем смотреть мы. Поглядим, соберёмся, да рядом ещё поставим домишко… Но сначала тебя… Я устроил смотрины лучших невест. В районе таких больше нету. Выбери себе по сердцу и по душе, и мы тебя женим. И потом мы будем заботиться о дочерях и о Родиме… Хлеб-соль тебе, наш родной! Что скажешь, мой сын? – отец сел. Я не стал искать слов. Сердце моё, душа и ум мои были переполнены благодарностью. И я об этом сказал.
– Атя и матя! Спасибо вам за всё, мои дорогие! И дедам, и бабкам, и братьям спасибо! Всё ваше теперь во мне. Теперь я сам ваш должник. И я в своих долгах не поскуплюсь. Постараюсь… кхы… – я посмотрел на деда, все меня поняли и засмеялись. Я продолжал: – Вам за меня стыдно не будет. Только одну трудность, атя, ты создал для меня невыполнимую… – Я сделал паузу, все навострились, зная мои «проделки». – Ты созвал для меня столько красных невест, что я не способен выбрать одну; дозволь мне, родной отец, жениться сразу на всех…
– Га-га-га…
Новый дом впервые проверял крепость своих стен. Устояли. Значит, и жить в нём будет весело. Я выждал успокоения и закончил:
– Прошу родных и всех дорогих гостей выпить за моих отца-мать, за весь род наш славный и за нашего первоотца-первопредка Дубинича Любана! – Мой тост сочувственно поддержали, выпили до дна, и начался пир. Много разных тостов услышал мой дом. Дом радовался праздничному веселью, он был доволен, что жизнь в нём началась с веселья, а не с ссор. Веселие приняло одностороннее направление, оно билось над проблемой, как же помочь жениху выбрать одну невесту, ибо всех-то нельзя по закону… В сущности, все говорили об этом и всем речам шумно смеялись. Наконец встал дед, предводитель всех наших побед, идеолог нашего рода. Уже то, что он встал, означало новое шоу. Родня была в курсе…