Вольные повести и рассказы
Шрифт:
– Девка правду сказала, назвала всех по причту: Омил-Олюб-Одар-Оброд-Полюб-ещё Полюб и Помил. Помил был женат на вдове Любаве из рода Дубиней. А первый раз она выходила за нашего Облича, доводившегося нашему Помилу дядей. Когда Облич погиб в Отечественную, его брат Полюб женил своего восемнадцатилетнего Помила на вдове, старше его на десять лет. У той уже был от Облича сын Окуп, который умер. От второго брака родился сын Омил. По Обличу шесть поколений, а по Помилу семь поколений. Поэтому спора не может быть. Путаница в том, что для незнающих. Полюб в пятом поколении и Полюб опять же в шестом. Шестой Полюб – брат Облича, но уже отец Помила. Помил седьмой, а вы как хотите. Может, у вас другие причины, тогда
Жуткое это дело, когда историю выворачивают шубой наверх и родной мех овчин внутри шубы интерпретируют по-своему. Казалось, все названные предки Красноборовых явились в гостиную. Их дух присутствовал – это факт. Иначе у всех, я так думаю, а не лишь у меня, по спине не пробежали бы мурашки. В этой морозной тишине, длившейся немало – минуту, услышали голос нашего деда. Он говорил, обнаруживая краплёные карты игры:
– Подлога не может быть. Мы тоже не вчера родились. Давайте этим разом поставим всё на свои места, и никогда, чтобы не было кривотолков. Приглашаю ревизию. Ждан Любинич, отец мой родной, будь добр, рассуди девку и всю историю. Твоё слово последнее…
Вот он, защитник, а может сойти, как замечено, за прокурора…
Между тем все взоры устремились на «отца родного». Прадед Ждан второй раз за день стал центром истории и её арбитром; по крайней мере, центром внимания в запутанной истории. Прадед обтёр рот сперва рукавом, потом вспомнил о светских приличиях, достал из штанов платок и обтёр рот вторично уже платком. Стало быть, волновался, утирка лежала у него на коленях… Но это по ходу. Прадед же после того сказал так:
– Эта девица именем Люба носит имя дочери нашего рода. Она рекла истинные имена своих родоначальников. Она рекла больше, чем надо. Было и ровно так, как сказал Омил Олюбич, отец дочери. Я это ведаю. А с этой девонькой Ясей, как и с другими, наши роды не сходились… Всё!
Прадед сказал. Прадед, как модно ныне рекут, гарант нашей истории рода. Трогательные аплодисменты наградили арбитра истории взрывом. Старец Ждан, по существу, ребёнок, прослезился и обтёр глаза той самой утиркой… И стал искать новую зубокуску, чтобы положить её меж зубов. Истина восторжествовала. Бабка понесла поражение. А с ней и неправда. А если копнуть глубже, то именно бабка разлучила Олюба и Лепану по тому же лжешестому поколению. Уже смертный грех. А если копнуть ещё глубже?… Самому председателю жюри, в своё время, не дали жениться на зубчаниновской бабке невесты Любавы… Но там действительно не хватило искомого поколения, и любовь зарубили безжалостно, как курицу во щи…
Дед Любан выждал приличия, а потом взял в руки окончательное решение:
– Так было, да так и будет, родословная пересмотру не подлежит. Дева Любава реабилитирована… (Вот какие слова знает дед и четко их произносит.)
Дева Любава законная невеста нашего внука. Но вот оказия! Их две…
– Га-га-га…
– Как же быть? Жюри, выручайте, милые! Или обоих возьмём, как он просил?
– Га-га-га… Обоих!.. – Надо же! Моя голова зашаталась от изумления. Ай да дед! Он играл уже новую партию. Но ждали ответа жюри. Жюри думало. Но вот Надёженька из МГУ, опростоволосившаяся на мякине (теперь будет знать цену имени и чистоты крови), подняла свою ручку и встала.
– Дедушка, задайте им контрольный вопрос, если они согласятся!.. – она села. Вполне умное предложение. Оно пришлось в дух деду, словно и Надя ему подыгрывала. Дед улыбнулся потоньше шефа. И вопросил соперниц:
– Невестушки мои желанные! Согласны вы с контрольным вопросом?
Невестушки, пунцовые пуще маков, кивнули головками. Что им оставалось?
– Ладненько, мои желанные! – Дед не зацикливался на своих словах, дед вбивал в сознание новую данность. – Назовите нам в таком случае семь имён своих родоначальниц, начиная от бабки и прабабки!.. –
– Я знаю, дедушка! Это же просто. Мои пращурки, как и положено, носили имена мужей, то есть моих пращуров, только с женским окончанием. Так ведь велят и Языцы, чтобы жены следовали имени мужа. Я читала, что учёные обнаружили пятьдесят древних женских имен и тысячу мужских имен. Оказалось, они тоже не знают простых вещей… Вот имена, начиная от мамы: Омила, Олюба, Одара, Оброда, Полюба, ещё Полюба, Помила, наконец, Любава, дочь вашего рода…
Ответу Любавы позавидовали все бывшие претендентки, даже не проигравшая на финише Ясения, а Надёжа из Коноваловки – особенно. Ей оставалось осмысливать (философия) стыдливость за своё подлинное имя, за самонадеянность («сказалась больной», значит, не посоветовалась с родными). Но тем временем дед Любан сгорал от восторга.
– Милая Любушка, пойди ко мне, я тебя лобызну!..
Любава стремительно вылетела из-за своего экзаменационного стола, за которым она стояла вместе со своей прелестной соперницей, и подмахнула крыльями к деду. Старый хрыч с явным удовольствием обцеловал Любу. Бабка аж перекорёжилась. Это ей наказание за лжесвидетельство.
– Умница! Так их и звали, таков был закон, и ныне он тот же. Пущай учёные знают… А тебе посчастливилось, тебе менять своё имя не надо. Будешь ты и нашей Любавой. Наша прадочь возвращается к нам законной снохой… Ох, как бы не оплошать нам с тобой, надо ж спросить у внука… Любан, где ты?…
– Да вот он я, деда!..
– Ну вот, внук, все препоны Любонька перешла. Кто знает имена своих животных, родителей и прародителей, та и сама род поведёт. Угодно ли тебе признать её за невесту? – достал дед меня. У деда с крючка не сорвется. Я встал.
– Спасибо, деда, спасибо! Если я Любаве по сердцу, пусть она скажет, а я буду счастлив считаться её женихом.
Дед к Любе:
– Любавушка, вымолви слово!
И Любавушка вымолвила:
– Спасибо вам, дедушка Любан! Вашего внука я готова признать женихом при соблюдении всех законных формальностей. Чтобы не возникло попятного… Прошу сегодня родительского обручения, а сами мы с ним уже рученые… Но позовите маму и деда с бабой… – и она пошла на своё место победительницей и села рядом с отцом-защитником и сестрой, которая за неё страдает… У этой порядок будет. Дед обратился к старшему внуку:
– Жданок, скатайся до Дымовки!.. Привези!.. – Внук Ждан встал, поклонился и удалился. Дед же воззрился на Ясю, стоящую за столом своего позора.
– Ясынька ясная! Подскажи, родненькая, сама, как с тобой быть? – Гости, о которых забыли, были навеселе, но не были пьяны. На их глазах была сыграна пьеса, но без последнего акта. Им было чрезвычайно интересно, каков будет этот заключительный акт. Они вошли в роли героев и словно сами играли в той пьесе. Они смотрели ныне на Ясю и хотели выдумать за неё решение. Но оно им не удавалось. А потому не удавалось, что были они не героями спектакля, но лишь его зрителями. Препунцовая Яся вытерла платочком не обсохшие глаза, слегка потянулась талией, словно у неё затекло всё тело, и мы снова, в который раз увидели её узкую талию, и она была невыразимо прекрасной. Ах, какая красавица! Узким Бог милостив. Стала она говорить: