Вольный стрелок
Шрифт:
– Такая сказка есть. Русская, – задумчиво заворчал Арчи. – Про круглый пирожок… Он докатился…
– Колобок, – уточнила Женька.
– Да, – сказал Анчар. – Раз ушел, два раза ушел, а потом его лиса съела. Один раз. Зубами.
– Вы тут друг другу сказки рассказывайте. Один раз, два раза… Пока я не вернусь.
Они переглянулись. Анчар протянул мешок – не мне, Женьке. Женька швырнула его на пол. Я уложил пистолет с запасной обоймой, насыпал орехов, денег, нахлобучил Анчаров кепок.
Потоптался у входа, ожидая
Она снова легла носом к стенке.
– Стало быть, пошел, – сказал я ей в спину. И Анчару: – Вторые ключи от сейфа у тебя?
Анчар молча отдал мне ключи от сейфа и от машины, стал собираться, «ворча сердито».
Он проводил меня до дороги, показал, где спрятал машину.
– Обратно сам горами пойдешь? Встретить?
– Не надо, уже запомнил. Найду дорогу.
– Ночью не иди.
Еще не хватало. Я днем-то боюсь.
Я бросил на сиденье свой багаж, включил зажигание.
– Арчи, этот человек, следователь, знал, что я не виноват. Можно его простить? И он знает, где прячется Бакс. И я должен знать. И Саше будет спокойней.
– Ты правильно сказал. Но я боюсь за тебя. Подождать надо. Я уже многих потерял. Тебя – не хочу. И Женечку. Сердце не выдержит. Я хочу на вас радоваться.
– Вот добьем врага, тогда и порадуемся.
–
По дороге в город я заехал на виллу.
На ней действительно было нехорошо. Каркали с хрипом вороны, рассевшиеся на крыше сакли, и уже бродил вокруг какой-то сообразительный бомж. Я пригрозил ему пистолетом, и он мгновенно исчез. Впрочем, вполне возможно, что он испугался не пистолета, а разглядел мою прическу.
Ворота были заперты и опечатаны. Да на что мне ворота? Я побродил по дальнему краю пляжа, нашел местечко, вскарабкался на скалу – Анчарова школа – и спрыгнул вниз.
На дверях дома тоже была пломба, я сорвал ее и отпер дверь.
Она скрипнула и пропустила меня внутрь.
Я пришел по делу. Но вместо этого сел в кресло и закурил. И пустил в душу все, что удавалось отторгнуть до этой поры. Воспоминания (уже! А ведь все было совсем недавно), сожаления, печаль, чувство вины. Дом наполнился тенями, светом, музыкой. Заиграли под ветром шторы, затрещали свечи и дрова в камине, побежали по стенам отблески его огня. Я слышал нежный, счастливый смех Виты, красивую речь Мещерского, звон бокалов.
А потом – выстрел, который оборвал все…
Нет, конечно, я прав. Я должен довести дело до конца, разогнать хриплых ворон.
Я встал, стряхивая с себя все мирмульки, и прошел в кабинет… Мещерского. Опечатанный, но не запертый на ключ.
Залитый кровью и прожженный ковер зачем-то скатали к стене. Но на полу, в солнечных лучах, оставалось роковое темное пятно.
Я обошел его стороной, остановился перед сейфом – он тоже был опечатан. Еще бы!
Я сорвал и
Впрочем, это еще ни о чем не говорит. Но я разберусь, стало быть. И раздам, если что, всем сестрам по серьгам. А братьям – по мордам.
Я закрыл и запер сейф. Задернул везде шторы. Запер за собой все двери. И поехал в город.
Там я со своим мешком денег прошелся по магазинам и ларькам и купил все, что мне было надо. Рубашки, костюм, обувь, шикарную шляпу и галстуки, сигареты и зажигалку, даже подходящую к моему «вальтеру» плечевую кобуру. Купил Анчару табак. Женьке – мыло «Камей» для гладкой и бархатистой кожи, стало быть.
И симпатичный чемоданчик под цвет моей машины и подходящего размера, куда и сложил все покупки.
И поехал к Володе домой, дело к вечеру клонилось.
Открыв мне дверь, Володя сунул было руку в карман домашней куртки, но вовремя узнал меня, посторонился, пропуская в комнату.
– Кто это тебя так? Ты видел?
– Женька, – слабо оправдался я. – Она, вообще-то, умеет. Но у нее не всегда получается.
– Давай я поправлю.
– А ты умеешь?..
– …Но у меня тоже не всегда получается. Рискнем еще раз? Терять-то нечего. Кроме волос.
Рискнули. Вроде получилось. Володя сделал мне короткую прическу (третий день на свободе), привел в порядок бородку. И я сам себе понравился, когда переоделся: искатель приключений, из карантина.
– А ты чего, собственно, приперся? – спросил Володя, когда мы сели за стол. – Нагулялся?
– Поблагодарить тебя пришел. Что, нельзя? Как у тебя, кстати, обошлось?
– А как обходится у того, кто с Серым связался? За отстрел задержанных и твой побег понизили в звании. Перевели в паспортный стол. На полгода.
Я нырнул под стол, щелкнул замками чемоданчика, положил перед ним пачку долларов:
– Компенсация.
Володя встал, подошел к двери и распахнул ее:
– Давай отсюда!
– Ни хрена не давай. Ты работал на Мещерского. Это твой гонорар.
– Я работал на тебя. Я помогал другу. Бывшему.
– Только без истерик, – попросил я. – Не хочешь гонорар, возьми за стрижку.
– За такую стрижку, – засмеялся Володя, – я сам тебе должен заплатить. Если честно.
– Тогда так: ты продаешь мне информацию.
– Служебную? – уточнил предусмотрительно Володя.
– Отчасти, – уклонился я. – Сам решишь.
– Серый, давай, я лучше возьму тебе билет. На самый дальний рейс. Поверь, все будут рады.
– Бакс особенно.
– Он здесь? – Володя привстал – вроде как стойку сделал. Недаром нас когда-то легавыми обзывали.
– Похоже, что так. На месте решил разобраться. И он мне очень нужен, личные счеты. Но обещаю тебе, стрелять не буду. Сам, во всяком случае, – по существу, поправился немножко честный.