Володарь железного града
Шрифт:
— Стержень сквозь лапу пробейте, да поглубже, — буркнул проходящий мимо Буян. — Земля больно рыхла, кабы не сместился сошник.
Пока орудия разворачивались, а обслуга подносила снаряды, топогеодезист установил буссоль и ориентировал в направлении стрельбы. Вехи и рейки егеря выставили загодя. Кукша парень молодой, и двадцати нет. Из геодезистов приставлен, а тама оптика мало у кого имеется. Буян цифры лично перепроверяет, последовательно наводя буссоль в панораму каждого орудия, читает отсчёт по угломерному кольцу барабану и сразу же командует:
— Первому расчёту 0–00, второму 0–00, третьему 0–00! Наводить в буссоль.
Команды, окромя наводчиков и командиров, расчётов никто не понимает. Но им и не треба, большая часть будет стрелять прямой наводкой,
Вчерашние крестьяне смотрели на манипуляции главы как на явление Христа народу. Кто-то со страхом, кто-то с восторгом и обожанием. Если с прицелами прямой наводки всё было интуитивно ясно, достаточно совместить линии прицела, то настраивать стереотрубу кроме Буяна и князя не умел никто. Буян поначалу и сам мало что понимал, а потом раз и в голове щелкнуло, всё на место разом и встало. Князь говорил не раз. У тебя мол, сродство к математике. В отличии от прочих командиров Буян не пользовался логарифмической линейкой и легко перемножал цифры в уме. По сетке дальномера и таблице размеров определить расстояния элементарно и без рейки: высота пешего воя…1,7 метра, всадника…2,3. Высоту знаем, угол вот он, на шкале, остальное дело техники…
Пока Буян копался с трубой, на будущем поле боя появились вражеские всадники, а вскоре в центр отправился князь и его перемещение не осталось незамеченным. Зазвучали новые команды.
— Расчёты, к орудиям! Первой батареи заряд картечный, полный. Второй, шрапнельный, замедление на три! Заряд уменьшенный, второй. Прицел 25–40!
У орудий началась лихорадочная суета, молодых ребят бил мандраж, руки тряслись. Первый номер расчёта откручивал затвор и вкручивал тёрочный взрыватель, второй, ухватив снаряд жалом пробивал цифру три на взрывателе и заряжал его в ствол, следом запихивал и картуз с порохом, на нём полосками был обозначен номер с навеской пороха. Наводчик же вращал рукояти, совмещая ствол с осью прицела…
Бухедей не видел, что творилось на другом конце поля, но предчувствие прежде никогда его не подводило. Если перебитая ключица заныла, к беде! А сейчас она болела так, будто его отходил палкой родной дед за то, что он упустил барана в голодную зиму. Войско урусов не выглядело грозным, хотя, откуда оно вообще взялось в степи?! Что это за князь, что выступил против посланцев самого хана всех ханов?! Ортаки Октая обещали им серебро, полон и много молодых девственниц. А что он тут видит?
Тяжелые сотни могучего Дауна взяли разбег, земля задрожала от топота коней. Послышались торжествующие возгласы, весёлое улюлюкание и молодые нукеры из его сотни не выдержали, как один рванули, легко обгоняя на своих лёгких лошадях тяжей с фланга. Своего скакуна он придержал, уже не те года чтобы идти в первых рядах, да и червячок в душе так и кричал, стервец: «Не торопись!»
Прошла минута, другая.
Бухэдей отлично разглядел насколько богаты брони урусов и их коней. И не только он один. Конная лава монголов растянулась по всему полю загоняя небольшой отряд к краю лесной опушки. Лучники яростно охаживали бока верных скакунов, чтобы нагнать беглецов, кто-то потянулся за стрелами и верёвками. Вслед противнику слышались задорные и оскорбительные выкрики. Вот она, лёгкая победа! Один такой доспех и ты будешь жить словно бей, несколько лет в славе и достатке. Бухэдею же это отступление показалось наигранным и по его мнению больше походило на засаду. Старик опять потянул за уздечку верного коня. Урусы давно не бились с Ордой в прямом бое, однако он знал, что они опасный противник. Его родной дед вернулся домой из западного похода с одним глазом и перед смертью рассказал, как и где, его потерял. В страшной битве на реке с труднопроизносимым именем, Коломна. Таранный удар конницы урусов был страшен и разрезал тюмен Кюльхана[i] словно нож горло барана, а потом, казалось уже рассеянные под ударами степняков
А в это время у границы леса откинули щиты с зелеными ветками обнажив диковинные трубы на колёсах, но в пылу погони на это никто не обратил внимание. Ровно до того момента, когда они «выплюнули» гром и облако чёрного дыма. А потом, потом уже было слишком поздно.
Бухэдей хорошо рассмотрел красную ракету, услышал и страшный гром. Первый ряд нукеров, самые богатые всадники Октая взлетели в воздух… вместе с лошадьми и кучами земли. Последовал новый раскат грома, смешавшийся с жалобным ржанием и криками боли. Расширяющимися от страха глазами он наблюдал, как гнев Тэнгри превращал элиту из элит монголов в начинку хуушуура. Впереди мгновенно образовался высокий завал из трупов, уцелевшие пытались его объехать, но удары грома были беспощадны. Один за другим от нечестного оружия пдали лучшие бойцы и его товарищи.
Бухедей обернулся.
Позади, дело обстояло ещё хуже. Облака железных шариков выкашивали отряды всадников, шатры, арбы — все без разбору. От грохота закладывало уши, казалось сам Эрлэг, владыка ада сошёл на землю, чтобы забрать души провинившихся людей. Взрывы, то приближались, то удалялись от десятника. Словно змеи преследовали небольшие отряды, пытавшие вырваться из этого заколдованного места. Тех же кому это удавалось догоняли урусы с огненными «палками» и безжалостно истребляли «счастливчиков».
Когда большой гром затих на оставшихся в живых обрушились малые бочонки. Они медленно летели с противным жужжанием и после падения плевались огнём и железом формируя глубокие воронки. Один за другим нукеры, оставшиеся верхом падали бездыханными, поражёнными злым железом. Сам же Бухэдей сделал то, чему его учил отец. Последний долго воевал в Сун и хорошо знал, как себя вести при массовом обстреле огненными стрелами — повалил коня на землю спрятался. Помогло, на какое-то время. Его любимец, Саарал, приняв на себя стрелки «железной смерти» колдунов и жалобно заржав напоследок, затих. Какое-то время ещё грохотало и взрывалось. Поле боя заволокло густым, жирным дымом от которого у него неприятно першило в горле. Едва обстрел стих, десяток уцелевших нойонов Урчи устремились к деревьям. Попытался и Бухэдей, но его нога взорвалась такой болью что он с проклятием повалился обратно.
Нога кровила и онемела, в боку нещадно кололо, а в воздухе снова засвистели, загудели проклятые огненные копья урусов. Бухэдей инстинктивно перекатился в воронку, и вовремя. Эрлэг с новыми силами вернулся чтобы собрать кровавую жатву.
Спустя четверть часа десятник оглох и уже плохо понимал, что происходит. Закрыв глаза, он что есть сил сжимал амулет и истово молился домашнему духу Угу, чтобы он защитил от злых чар, чтобы дал умереть честно, как и подобает воину его рода. От близких попаданий поднимались фонтаны из земли, пыль забила нос и рот. Дышать с каждым вздохом становилось всё труднее и трудней…
* * *
Вроде бы всё схвачено, спланировано а мандраж бил нехилый. Всё же первый раз без тяжелой конницы и пехоты. А вдруг? Вдруг не случилось. Первые же залпы обновленных орудий, картечью, в упор, сделали своё чёрное дело, накрошив в винегрет передовой отряд Октая. Четыре картечницы это две тысчи пуль в минуту, уже после первого залпа они так дали прикурить легкой коннице что окончательно сломали управление войском монголов. А вот дальше началось избиение. Шрапнель косила тылы и задние ряды, как добротная коса переспевшую пшеницу. С некоторым опозданием подключились миномёты, утюжа метавшихся по полю нукеров дерюги. Одиночных всадников, прорвавшихся через огненный вал, добивали егеря и рейтары. Координация с воздушных змеев и шара, десять подзорных труб, четыре бинокля, три километра проводов, шестнадцать телеграфов и семь полевых телефонов. Шансы неприятеля хотя бы бежать при таком раскладе быстро устремились к нолю.