Володарь железного града

Серебров Яр

— И?

— Что и? В «Вестнике», дуракам, разъяснили. По мосту новые паровозы пустят, да не простые. Вчетверо больше Добрыни.

— Свят, свят, свят!

— Эй бездельники. Поспешайте на переправу. Ежели поезд уйдет, на дрезине по домам отправлю.

— Распорядитель переправки, — тут же отозвался собеседник. — Ох и злой мужик. Ты это браток, иди. Успеешь ешо поглазеть.

Млад, выбравшись на дорогу поспешил на переправу, где, показав билет, сел в небольшую кабинку, рассчитанную на дюжину человек. Проводник закинул кули и рюкзаки на полки, закрыл двери на засов и поплевав на руки отжал рычаг тормоза, но не полностью. Кабинка

начала плавно набирать скорость, на южный берег она спускалась самостоятельно. Под ногами замелькали верхушки сосен, завизжала баба, видимо впервые попавшая на «аттракцион», а Млад неотрывно смотрел как тросы тянули балку. Его захватывала перспектива, возможность строить неведомое, творить небывалое. Вся прежняя жизнь, протекавшая за плугом и вечерними посиделками с лучиной, казалась серой и невзрачной и ушла далеко на периферию сознания. И, честно говоря, он боялся самому себе признаться, что более не жаждет вернуться в дом с земляными полами и ледяными оконцами.

После переправы многие сели в поезд, следующий до Ельца и к вечеру, вместе с десятком мужиков Млад вышел станции Узловая-4. Здесь он должен был отметиться у помощника коменданта, куда и направился.

— Так — так, — пузатый мужичок в форме путейца и круглых очках, смешно смотревшихся на мясистом носу, цепко рассматривал паспорт Млада, особенно длинный ряд цифр на последней странице. После чего достал какие- то карточки и начал сверяться бубня под нос. — Механик второго ранга шестого строительного отряда. Из-под Вереи? Со смоленского полону? — собеседник наконец поднял на него глаза.

— Верно то, мил человек. К жене страсть как охота попасть, в Опытное-8. Цельное лето кровинушку не видал.

— Ты Млад, не торопись. В Опытное поутру состав пойдёт, у нас переночуешь. В гостиной избе и корчма добра есм. Склад ко всему закрыт, а тебе унитаз чугунный и стёклопакеты получить надобно.

— Чегось?! — млад вытаращил глаза.

— Из леса что ли?

— Почти. Звиняйте, дядька. Времени на газеты не было. Хоть разъясните что к чему.

— Делать мне нечего. П-ф-ф. Вона, брошюру бери в библиотеке, сам проведаешь, — и выпроводил Млада, выдав напоследок какую-то бумажку.

По отпускному билету мастер оформил номер с умывальником, получил и вкусный и сытный ужин с томлёной в сметане рыбой. По совету коменданта до полуночи взахлёб читал «Руководство поселенца» с картинками, из которого узнало много полезного. Явившись поутру на склад, Млад сперва помялся, но всё же предъявил накладную и вскоре кладовщик выкатили несколько увесистых ящиков, пахнущих свежим деревом.

— Аккуратней ворочай то. Сии стёкла поболе иного дома стоят. Повезло тебе парень. Здорово повезло. У вас то в Опытном окна у одного старосты, а тебе вона, цельный комплект положили, с дверными и балконным оконцами!

— Тута печать поставь, — Младу показали место. — И не тушуйся, поможем твой ящик загрузить, а на месте и сам разберёшься.

Личная печать представляла собою печатку из нержавеющей стали и была у каждого батрака, артельщика или служащего. Носили её обычно на указательном пальце или на шее, как амулет. На плоской площадке выбит герб и ряды точек разной толщины, каждый из которых обозначал цифру. Почему не выбили сами цифры Млад не понимал, хотя знающие мужики толковали, что сие выдумано дабы много места не занимать и от ненужных глаз информацию укрыть. Кодом шифровали уникальный номер, включающий место работы,

образование и квалификацию. Всего же полос, осемнадцать.

Состав из Лещиново прибыл на станцию с большим опозданием, в обедню. Старый цепной, он тянул дюжину крытых вагонов груженых доской, черепицей и саманными блоками. Выскочившие машинисты закрыли краны и помогали рабочим отсоединять пустой танк, а новый, с паром и перегретой водой уже дожидался их на соседних путях. Вагончик с «отпускниками» оттолкали лошадкой, подцепив к хвосту служебного состава.

Посёлок Опытное-8 располагался в двадцати километрах от Узловой и путь туда не занял много времени. Состав заходил в по широкой дуге и сбавив пар лишь у ворот. Млада до глубины души поразили аккуратные двухэтажные избы, крытые алой черепицей.

— Аки грибы после дождя!

— И до самого горизонту!

— Красно! Лепо!

Мужики толканули его в бок:

— Во Млад, гляди как жить будем! Куды там боярам!

Ровные плетеные заборы, белёные стены, синие и красные узоры округ дверей и широких оконных проёмов. Приметив в поселенцев, женщины и малые дети выходили, здоровались и приветливо махали руками.

— Прошка!? Пр-о-ошка! — Млад внезапно сиганул из вагона, словно заправский спринтер перемахнул плетень, подбежал к отроку лет семи, ошарашенно смотревшему на него, и сжал в объятиях.

— Видать родича встретил.

— Сын то.

— А-а-а.

Младу про княжьи дома коллеги все уши прожжудали, но слышать одно, а своими глазами увидеть, другое. Ему как специалисту и многодетному отцу выделили целый этаж с перспективой выкупа дома. Жена, порхая от счастья, показывала, как тута ладно устроено и придумано. Намекала — завтра треба идти в лавку и на скопившиеся балы заказать, самую «малость» крайне нужных товаров и мебели.

Староста всё понимал и приезжего мастера в первый день не трогал, однако поутру все же послал помощника. В отличии от соседей башню поселенцы осилили до зимы и, хотя отделочных работ предстояло великое множество. Главное то что? Тепло и окна, вот. Большие! Вид с высоты восьмиэтажного дома на парк был хорош. Обычно посетители «головы» дивились часам, «панорамным» окнам в пол и белоснежному столу с писчими приборам из чернёной бронзы.

Вошедший мастер, однако, виду не подал и степенно поклонился.

— Здрав буде, Окинфий Миролюбович.

— И тебе не хворать, Млад сын Домославов. Значится, механиком второго разряда будешь? Добре, добре. То и дело повторял староста в чёрной форме с золотой заколкой в виде вороне на отвороте, степенно оглаживая седую бороду. — Нашенский бездарь то и дело на станцию гоняет, за советом, али на проводе сидит по малолетству.

— Дык в отпуске я, Окинфий Миролюбович. Насовсем не отпустят. Ко всему с котлами и кранами водяными делов не имел, в пневматике это да, кое чего смыслю.

— Ведаю про то, ведаю. Однако инструмент воздушный и у нас имеется. По весне же новый придёт, посему Митьку поучить уму разуму лишним не будет. За окна же свои не беспокойся, приняли ужо их. Завтра же мастера к Любе отправлю. Ты вот что Млад. Походи покуда, осмотрись и заодно опросный листок заполни. Староста протянул цветной бланк.

— Первым делом дуй к Пахому, воеводе, опосля по цифрам иди и сказывай инспекторам без утайки, всё что спросят. Обчеству по мере сил помогать потребно, — Окинфий поднял указательный палец вверх. — И селу подсобишь, и себе репутацию поднимешь.