Вологжанка
Шрифт:
Слева от кормы, работала широкая транспортная лента, на неё женщины заключённые грузили апатит, который попадал в трюм. Рая немного оробела, а Клара вообще чувствовала страх. Они отошли на безопасное расстояние от женщин на ленте, но те увидели их и начали насмехаться:
– Что испугались, да мы зэчки из Одессы! А ну подойдите поближе, мокрощёлки наряженные!
Девушки быстро пробежали к кораблю и дежурному возле него, предъявили записку начальника отдела кадров, рассказав, что хотят познакомиться с будущей работой,
Дежурный пропустил их на палубу. Марина выбралась из трюма и познакомилась с девушками.
– Вот хорошо, а то несколько суток здесь нахожусь, у меня двое малолетних детей одни дома брошены, хорошо соседка присматривает. Выходи поскорее, но три месяца больно долго, если конечно дадут сменщицу, я подожду!
– А где предыдущая сменщица? – Спросила девушка
– Так посадили! Нина, звали её, платья и часы стащила. Муж туберкулёзник при смерти, да двое маленьких детей. Нуждалась очень. Обыск дома сделали и нашли всё. Теперь на лесозаготовке в лагере будет горбить лет пять, а ребятишек в детский дом.
Рая погрустнела.
– А вот и Анатолий! – Сказала Марина.
– Здорово, малышка, так с тобой в паре будем работать? Сколько же лет тебе, что-то уж ты мала ростом! – Произнёс он, глядя на неё с доброй улыбкой.
Высокий, светловолосый, худой паренёк лет семнадцати смотрел покровительственно.
– Будет пятнадцать, скоро! Я не малышка, если что, так двину, мало не покажется, – смело воскликнула Рая.
– Ты что с Вологды? Там боевые девчата! Значит сработаемся! Рая вернулась домой и гордо закричала матери с порога
– Мама! Меня взяли оператором на телефонную станцию, и буду учить английский язык, потом приёмосдатчиком, завтра на работу!
Анна всплакнула, обняла дочку и сказала:
– Милый ты мой воробушек, вот и твоя пора настала улетать, да в жизнь эту страшную впрягаться! Ты смотри, ничего не бери! Будь осторожна. Слышала я, что приёмосдатчики часто меняются, ловят на воровстве, за тряпку или пачку масла в лагерь отправляют, а это всю жизнь поломает!
Три первые месяца промчались стремительно, Рая упорно учила английский язык и мечтала поскорее начать работать на кораблях.
Наконец этот день настал, и потекли тяжёлые трудовые будни. После первой недели по двенадцать часов в день, Рая еле доходила до дома и падала замертво от усталости. Ночью она видела в тревожном, коротком сне опять бесконечные ящики и мешки с яичным порошком, мукой, маслом, огромные трубы, какие-то моторы и механизмы. Всё это бесконечно крутилось в уставшей голове.
Вскоре семье выделили комнату на улице Беломорской недалеко от Шуры. Жизнь налаживалась, младшие пошли в школу, с едой стало лучше и уже не голодали, как раньше.
За хорошую работу, Рая тоже получила крохотную комнату в маленьком бараке для работников порта. Там стояла кровать, тумбочка, стол, печка-буржуйка.
Маленькие
Часть 4. Война
…Да разве ж об этом расскажешь
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!
Пришел июнь 1941 года. Война смешала все планы. Мирная жизнь рухнула, и город оказался без продовольственного снабжения совершенно. Магазины были пусты и даже детям перестали выделять хлеб, оставили карточки только для работающих людей. Все ближе подходила северная осень с колючими ветрами, заморозками и холодными дождями.
Николай сказал жене:
– Давай, Анютка, возвращаться в деревню, Молотовск в продовольственной блокаде и будет только хуже, пока детей не лишились, уезжать надо! Даже мобилизованным грузчикам в порту стали выдавать четыреста грамм хлеба. А им строем шесть километров до порта дойти надо, двенадцать часов отработать, у них норма пять тон на человека за смену и снова шесть километров обратно. Райкa рассказала – сначала пригнали заключённых уголовников в порт, что называют себя «друзья народа», кинули на разгрузку оставшихся продуктов со склада, так они начали коробки вскрывать и есть, разбили что могли, пришлось внутренние войска вызывать. Вот теперь только мобилизованные грузчики в порту и остались работать. Василий на пароходе устроился у него бронь от демобилизации, а я уже старый, как-нибудь в деревне переживём войну проклятую. Я тоже попробую к ним на пароход устроиться.
Анна заплакала и обняла мужа:
– Нету нам счастья, всё мы в дороге, словно цыгане! Когда уж прибьемся к какому-нибудь берегу?
– Эх ты глупая! Главное, мы все живы и не в лагере! Пол страны сидит. Старшие вон работают помаленьку, жизнь ломают. Не печалься, это ещё не горе, вместе преодолеем невзгоды. А немчуру проклятую мы победим, не впервой нам их колошматить, вот увидишь, и будет у нас много радости впереди, надо верить, а иначе, как жить?
– Как подумаю о Рае, сердце сжимается, тяжёлая доля ей выпала, работает по двенадцать часов, а бывает и сутками в порту, в конторке поспит несколько часов и опять на работу, одно её на подмену ставят, она безотказная! Сколько так выдержит? Ей пятнадцать годков всего! – Горестно сказала Анна.
Конец ознакомительного фрагмента.