«Волос ангела»
Шрифт:
– Ну, господин-товарищ, сапоги лизать будешь!
Он широко размахнулся и… сел на землю, сбитый с ног коротким ударом в живот. Сгоряча, не чувствуя за хмелем боли, снова вскочил, по-бычьи наклонив кудлатую голову, ринулся на противника, стремясь снести его своей массой.
Федор отпрянул в сторону. Приказчик навалился с разбега грудью на чей-то прилавок, посыпались на землю разложенные товары, тонко взвизгнула стоявшая рядом женщина.
Обведя глазами прилавок, парень увидел остро отточенный нож, потянулся к нему рукой. С лиц торговцев медленно
– Прекратить! – Федора схватил за руку подбежавший милиционер. – Почему драка?
Разом загомонили притихшие было торговцы и торгашки. Приказчик тяжело сел, осматриваясь вокруг ничего не понимающими мутными глазами.
– Пройдемте… – милиционер потянул за собой Грекова. – Свидетели есть?
Торговцы примолкли – связываться с властью они не любили ни по какому поводу. И кто знает, что за люди подрались? Один, похоже, из своих – коммерческий человек. А другой? Одет в полувоенное, приличные сапоги.
Вон как ловко ухайдакал приказчика, не посмотрел, что тот и выше, и шире в плечах, и, наверное, сильнее. Нет, ближе к своему лабазу – спокойнее.
– Есть свидетели? – громко повторил милиционер.
– Есть… – неожиданно откликнулся чей-то голос. Раздвинув собравшихся зевак, к милиционеру протиснулся пожилой человек, по виду рабочий. – Я свидетель. Ты этого парня не держи, не убежит он, – по-свойски обратился рабочий к милиционеру. – Того, побитого, бери, и пошли.
Милиционер нерешительно выпустил руку Грекова и помог встать приказчику. Зеваки начали разочарованно расходиться – больше ничего интересного не предвиделось…
– Что же вы, товарищ Греков? – рассматривая удостоверение Федора, язвительно спросил дежурный в милиции. – Сами работник Московского уголовного розыска, а руки распускаете. Нехорошо…
– Ага! Одна компания… – пьяно затянул сидевший на лавке побитый приказчик. – Ваша власть – бей в морду кому хочешь! Раньше полиция била, теперича вы бьете…
– Помолчи лучше, – оборвал его рабочий. – Этот, – он показал на размазывавшего по грязному лицу пьяные слезы приказчика, – мальчонку хотел прибить. Да… И убил бы, если бы товарищ не вступился.
– А где же мальчишка? – недоверчиво прищурился дежурный.
Федор понуро молчал.
– Убежал, – ответил за него рабочий. – Вы лучше торгашом займитесь, а товарищ правильно действовал. Нельзя таким нэпманам воли давать!
– Вы сами-то кто такой? Документы есть? – поинтересовался дежурный.
– Имеется… – рабочий положил перед ним документ. – Перфильев Яков Иванович, депутат Моссовета от рабочих Рогожско-Симоновского района. Этот потомок черной сотни, – он кивнул на притихшего
– Разберемся, – подобрался дежурный. – Ладно, товарищи, можете пока идти, понадобитесь – вызовем…
На улице Перфильев догнал ушедшего вперед Федора, взял за локоть:
– Не узнал?
Греков остановился, всматриваясь в лицо Якова Ивановича.
– Н-нет, не помню.
– Ну, может, и немудрено, больше десятка лет прошло. Вспомни, завод Гужона, кружок, тринадцатый год…
– Дядя Семен? – все еще не веря, спросил Федор.
– Я, Федя, я… – Перфильев обнял его. – Это тогда меня дядей Семеном звали. Сам понимаешь, работали в подполье. А я тебя сразу признал. Ну, рассказывай, где ты, как? Мать жива? Привет передай. Значит, в милиции теперь?
– Да… Недавно в уголовный розыск направили. В ЧК работал, дрался с Юденичем, с Деникиным, добивал Врангеля, потом ликвидировал бандитизм на юге. Теперь в Москве. И вот такая оказия. – Греков помрачнел.
– С классовой точки зрения, всыпал ты ему, конечно, правильно. Можно было и еще добавить. А с другой стороны: кто ты есть? Сотрудник рабоче-крестьянской милиции – это зеркало Советской власти! Понял? Тут, конечно, не так, как на фронте или с бандами, но и здесь свой фронт, и если ты, воюя на нем, оттолкнешь человека от нас, он прилепиться может к врагам, которых и так хватает… Знаешь что, пойдем-ка ко мне, попьем чайку из самовара, потолкуем. У тебя, небось, и знакомых-то в Москве нет?
– Старых не осталось – кто где. Но есть один друг, с Гражданской, Черников Анатолий. Может, слышали? В газете работает. Он у нас в Десятой Красной армии тоже газету для бойцов выпускал. За приглашение спасибо, Яков Иванович, хоть и ненадолго, а зайду.
Вечером протрезвевший и злой приказчик пришел к складу за магазином Тихона Ивановича Кудина.
Разгружали товар. Хозяина не было. Стоя рядом с широко распахнутыми складскими дверями, распоряжался правая рука Кудина – Иван Федотович Алдошин, пожилой, аккуратно одетый человек с хитрыми глазами. Он молча окинул взглядом приказчика, отметив про себя синяк на подбородке и рваный жилет. Подозвал кивком головы.
– Что, голубь, нашумел?.. Молчишь? То-то… Завтра в Покров собирайся, там пока побудешь. И мальца этого не трожь!
– Да я… – начал было приказчик.
– Тихон Иваныч велел! – оборвал его Алдошин. – Нам с милицией дело иметь ни к чему. Скажи еще спасибо. Иди.
Приказчик прошел в открытые ворота склада, небрежно отодвинув мальчишку, подметавшего пол. Тот сжался, ожидая удара.
– Не боись, не трону… – жадно хлебнув воды из носика большого медного чайника, стоявшего на столе, приказчик отер рот ладонью. – Сучья власть!.. Нашлись у тебя защитнички из уголовного розыска! Мораль мне читали, гляди, так еще и в тюрягу угодишь. Чо вылупился? Они теперя таких, как ты, за свой счет ростить будут, как жа – сироты! Хлеб только на тебя переводят… А ну, пошел с моих глаз!