«Волос ангела»

Веденеев Василий Владимирович

Антоний и Невроцкий уселись на табуретки. Воронцов примостился на краю стола с заляпанной фиолетовыми чернилами щербатой столешницей, постукивая концом палки об пол – давно не мытый, грязный от следов больших сапог ломовых извозчиков. Он раздумывал: стоит ли заводить сейчас серьезный разговор, при постороннем? Однако, раз они привели с собой бывшего ротмистра, вряд ли он им незнаком. Ждать не хотелось, да и чего ждать – надо взять у них деньги и собираться в отъезд. Какое ему дело до секретов

Николая Петровича. Пусть сам их бережет. Может, при артиллеристе даже лучше затеять переговоры?

– Не воевал с ними, – продолжал Пашка, закуривая, – а разговоры об этом тебе ножом острым.

– За ваши дела беспокоюсь… – глядя Антонию в глаза, тихо сказал Воронцов.

– Об этом лучше помалкивай, – быстро отреагировал тот. – Ангелина протрепалась?

– Сорока принесла, – скривился в усмешке Воронцов. – Скажи лучше, зачем пожаловали? Познакомить с господином Николаевым? Спасибо, познакомились. Или хотите долю, причитающуюся Ангелине, отдать?

– Мы без дела… – начал было Пашка.

– Помолчи! – оборвал его Антоний. – Раз человек о доле речь завел, шутки в сторону. Деньги получишь.

– Когда?

– К спеху тебе? Уезжать, что ли, собрался? – снова вскинулся Пашка.

– Сидеть! – цыкнул на него Антоний. – Поделимся по-христиански, но слово дашь молчать до гроба.

Невроцкий внимательно наблюдал за ними, переводя глаза с одного на другого, не говоря ничего.

– "По-христиански"… – передразнил Воронцов. – Ты разве христианин? Я думал, ты поклонник Будды или мусульманин.

– Православный я… – Антоний, сдержав приступ ярости, поиграл желваками: "За все ответишь, белая кость! Но стоит ли ругаться с человеком, когда он уже, считай, почти покойник?" Перекрестился в ответ на свои мысли. – А ученость свою еще покажешь, успеется, – он примирительно улыбнулся.

– Что же ты, коль православный, церкви грабишь? Или Бог тебе не страшен? – хмыкнул Воронцов.

Он не боялся их: ротмистр-артиллерист в драку вряд ли полезет, Николай Петрович, насколько он понимал, тоже – осторожный, не будет обострять, такие любят все из-за спины, исподтишка. Пашка? Шавка, а не волк!

– Я не один промеж нас православный, а и ты. Долю просишь – значит, грабили, считай, вместе. Так что и ты с нами заодно, офицер! Потому и молчи, – заключил Антоний.

– Но-но! – привстал Воронцов. – Мое моральное право получить, что причитается.

– Ладно уж, – Антоний полез во внутренний карман, достал пачку денег, пухлую, стянутую туго красной аптекарской резинкой. Бросил ее на стол рядом с Воронцовым. – На вот…

Воронцов только покосился на деньги, но в руки не взял. Наблюдавший за ним Невроцкий усмехнулся, достал новую папиросу.

– Поговорить нам все одно надо, –

Антоний тоже закурил, пустил пару колец, посмотрел, как они смялись, попав в поток воздуха, идущий от неплотно прикрытой двери. Вздохнул, вроде не зная, как начать неприятный разговор. – Ангелина твоя одного парня нам помочь просила, а тот теперь болтает много. Нас он не знает, а вот ее…

– Откуда это известно?

– Люди верные сказали. Да и другой грех на нем есть…

– На ком их нет? – пренебрежительно махнул рукой Воронцов. Чужие грехи его не интересовали, своими по горло сыт.

– Это точно, – легко согласился с ним Антоний, – да грех тот и тебя касается.

– Чем же?

– На след ваш могут выйти легавые, чего тут темнить, но…

– У тебя выйдешь! – засмеялся Воронцов. – Тебе бы в конспираторы к эсерам, их бы тогда ни одного не поймали. Не думаю, что нынешняя власть церквами интересоваться будет. Однако в любом случае мне с большевиками ссориться нет смысла. Я уехать хочу.

– Это куда же? – мрачно поинтересовался Пашка Заика.

– К черту, к дьяволу, в Сибирь, за границу… – глядя в его пустые наглые глаза, зло сказал Воронцов. – Какое тебе дело?

– Не серчай, ваше благородие… – миролюбиво остановил его Антоний. – Никто тебя пока не ловит, а беречься надо. Сам понимать должен.

– Спасибо! Разъяснил, – издевательски поклонился Воронцов. – Просветитель, Барух Спиноза и Ян Амос Каменский! А то я сам не понимаю, в какое дерьмо вляпался! Вот что, давайте дадим этому парню денег и пусть катится куда глаза глядят. Лишь бы не болтал больше про Ангелину. И про вас тоже.

Воронцов, протянув руку, взял пачку денег, начал засовывать ее в карман брюк. Она не влезла. Он отложил часть купюр, бросил небрежно на стол. Достал из кармана револьвер, засунул деньги, потом убрал оружие. Подвинул отложенные купюры к Павлу.

– Вот, этому… от меня… Если надо еще – скажите или добавьте сами.

– Револьвер тебе зачем? – поинтересовался Антоний.

– Я человек военный, привык к оружию, – пожал плечами бывший офицер.

Невроцкий и Антоний переглянулись. Пашка нетерпеливо заерзал на стуле.

– Вот ежели ты привык, – хмыкнул он, – так и пристукни этого Кольку Психа. Он и болтать насовсем перестанет, и деньги твои целы будут. А мы тебе еще добавим. За труды.

– Что? – выпучил глаза ошарашенный Воронцов. – Что?!

– Никак оглох, ваше благородие? – заржал Пашка. – Не понял, что ли?

– Скотина… – прошипел, поднимаясь со стола, Воронцов. – Ты мне, боевому офицеру русской армии, предлагаешь убить какого-то воришку, да еще и за деньги? Я не «брави» – наемный убийца! Поищи таких в другом месте, мразь…