Волосы циннвальдитового цвета
Шрифт:
– Есть и другой вариант. Мы достанем денег, - сказала она.
– За твой пакетик здесь хорошо заплатят.
– Там осталось всего ничего.
– Все равно. Продадим?
– А ты знаешь, кому? Уверена, что нас не поймают?
Она усмехнулась.
– Нам в школе рассказывали, якобы в государственный период полицейские, так называли охранников, получали часть прибыли наркоторговцев, но с тех пор, как частные фирмы взялись за охрану, эту порочную практику удалось прекратить. Не знаю как где, но к нам эти слова не имеют не малейшего отношения. Если торговцы не наглеют и вовремя платят, охранники их не трогают.
– Хорошо, пошли. Закончим к моему приятелю, а потом пойдем к торговцу, сбыхаем твою наркоту.
Девушка жестом пригласила Вадима следовать за ней. Миновав двор, они вышли к пустырю, через который
– Куда дальше?
– спросил Вадим.
– Жди, - ответила девушка.
Ожидание затянулось, Киселев начал нервничать, но тут в проходе, через который они сюда пробрались, послышался шум.
– Что-то случилось? - донеслось откуда-то из-за забора. Голос показался Вадиму знакомым.
– Иди сюда, тут товарищу помочь надо, - сказала девушка.
В следующую секунду в проходе появился согбенный мужчина. Вадим сразу узнал человека - то был Артем Курков. Киселев попятился, но было поздно - Артем тоже заметил его.
7
Запыхавшаяся, с растрепанными волосами и трепещущим сердцем, Агния Доронина прижалась всем телом к своему любовнику. Он обнял ее изо всех сил, а уже в следующее мгновение оба поднялись на вершины блаженства. Переполненная чувствами - любовью, удовольствия, пульсациями распространяющимся по всему телу - Агния громко застонала. Кирилл впился ей в шею, его горячее дыхание обдало плечо Агнии. Потом они лежали в объятиях друг друга еще некоторое время. После секса двух влюбленных даже молчание становится по-особенному ожидаемым. Все ясно и без слов: Кирилл смотрит на Агнию, а она на него, взгляды полны радости и счастья, той особенной категории счастья, которое по-настоящему можно разделить с другим. В эти минуты Агния всегда ощущала себя защищенной и одновременно беззащитной, счастливой и одновременно несчастной, ведь этот момент, бесценный, возможно, единственный в ее жизни, рано или поздно закончится. Поэтому Агния никогда не начинала разговоры в постели первой. Хотелось пробыть в обособленном мирке с любимым, где каждая секунда ценится дороже жизни, чуть дольше.
Кирилл отвел взор, тяжело вздохнул. Все-таки мужчины слишком погружены в повседневные заботы, им не дано познать всепоглощающей радости любви, они чрезмерно приземленные. Увы, но парить в одиночку женщины не могут, вслед за мужчинами опускаются вниз.
– Ты знаешь, мы могли бы уехать. Сегодня же, - сказал Кирилл.
– Я проверил счета, нам нет нужды ютиться на выселках, нам по карману квартиры западных сити. Так почему мы остаемся здесь?
– Ты знаешь, - тихо ответила Агния. Она не хотел поднимать эту тему, перемытую не один десяток раз.
– Знаю, - сказал Кирилл.
– Но это не может продолжаться вечно. Твой брат, рано или поздно поймет, что может обойтись без нас.
– Давай не будем говорить об этом сейчас, - попросила Агния.
Кирилл помолчал, словно бы раздумывал, делиться с нею своими мыслями или нет.
– Сегодня на одной из точек продали "гремучку". Клиент вроде как раньше жил на выселках, поэтому ему поверили. И вены вроде были порезаны, - Кирилл снова вздохнул.
– А потом выяснили, кто это. Он и правда жил тут раньше, пока не устроился охранником-наблюдателем.
Агния встрепенулась, испуганно посмотрела Кирилла.
– Под нас копают, пока неофициально. Но мне все равно страшно. Заметила, как часто мы меняем курьеров? А твой отец, вспомни, о чем он нам рассказывает? Рейды в пригородах участились, из центральных областей доходят вести о мобилизации. Что-то намечается. Очень крупное, нам не по зубам. Я тебя прошу, поговори с отцом, попробуй упросить сына, хоть на колени перед ним встань. Пойми, Агния, нужно уезжать, и чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.
– Он меня не послушает, - потупив взор, ответила Агния.
– Он взрослый, сам решает, как жить. Ты не можешь нянчиться с ним и дальше. Подумай о себе, обо мне. Ты ведь знаешь, я без тебя никогда не уеду!
Агния молчала. Не знала, что сказать. Он не имел права говорить ей обо всем этом. Зачем, зачем было
Тут зазвонил телефон. Кирилл нехотя ответил.
– Алло, - сказал он. Из трубки донеслась торопливая речь. Разобрать слов Агния не смогла, но узнала голос Бормана.
– Что?!- крикнул Кирилл, его лицо исказилось гневом.
– Решай его, решай и все! Почему нельзя? Да будем. Скажи, пускай приезжает немедленно. Да плевать, когда он пускал себе кровь в последний раз, пусть сделает это снова. Всё, до встречи.
Кирилл повесил трубку и посмотрел на Агнию полными горечи глазами.
– Борман, - сказал он.
– Курьер, на которого ты нас навела. К нему сегодня пришел некий охранник-наблюдатель. Предложил сотрудничать. За помощь требует двадцать полновесных. Угрожает, говорит, арестует сначала курьерчика, потом за нас примется. Собирайся, идти нужно.
...
Закончив рассказ о встрече с охранником, Артем стыдливо опустил глаза. Агнии было по-человечески его жалко. Он так напоминал ей сынам - те же волосы, те же глаза, даже своей доверчивость и простотой он в точности копировал Толика. Она вспомнила, как встретила его впервые. Такой же расстроенный, как и сейчас, он ходил из кухни в комнату и обратно, бормотал что-то себе под нос и неловко торговался, стараясь сбить цену. Тогда ей стало нестерпимо жалко этого паренька. Поэтому она и рекомендовала его Кириллу. Да, втягивать мальчишку в наркоторговлю - не слишком-то большая помощь, но Агния видела, что происходит с сотнями таких, как он, которые однажды переезжают из центра на выселки. Поначалу, когда у них еще есть деньги, они убеждают себя, что выкарабкаются. "Я найду работу", "Они еще пожалеют, что уволили меня", "Теперь передо мной открываются перспективы", "Я займусь своим делом" - эти и многие другие дежурные фразы день ото дня повторяют они. Но жизнь не становится лучше. С каждым новым отказом они мрачнеют, когда же их принимают, они так и загораются надеждой. Но даже если находят работу, платят им копейки, едва хватает покрыть аренду. Через год-два, когда самообман перестает действовать, они начинают пить, пить по-черному. Хуже всего, если к этому сроку они обзавелись семьей. Вспылит такой отщепенец однажды, поднимет руку на супругу, его штрафуют, снова бросится на благоверную, которая теперь и рада от него избавиться, выселяют. Так их жизнь и заканчивается, за пределами города, в каком-нибудь богом забытом поселке, где их настигает цирроз ли, нож в спину во время пьяной потасовки или до банальности глупый и до слез в глазах несчастный случай. Все они, вынужденные перебраться из центра на выселки, заканчивают одинаково. Агния не знала, отчего так, ведь выбираются отсюда люди, да и здесь живут, всяко лучше, чем в промышленных поселках, где дышать и то невозможно. Но видимо те, кто возвращаются на выселки, в глубине души сломались. Они сами не верят в свою ложь с самого первого дня, понимают - вернулись сюда навсегда, а потому не видят смысла стараться и дальше, сдаются и живут по инерции. Сколько протянет каждый из них, зависит от того, какую финансовую массу он успел сколотить за предшествующие годы.
Агния не хотела, чтобы Артем закончил так же, поэтому и настоял на том, чтобы сделать его курьером. К тому же, она сразу поняла, что он недавно пускал себе кровь. Слабость была различима в каждом его движении, неестественная бледность и длинные рукава в теплую погоду довершали картину.
Тогда Агнии казалось, она спасает его, но теперь, похоже, ей суждено стать причиной гибели этого несчастного.
– Что мне делать?
– отчаявшись дождаться ответа, нарушил затянувшееся молчание Артем.
– Это ты у меня спрашиваешь?
– Кирилл, метавшийся из угла в угол, остановился и вперил в него свои пылающие очи.
– Тебя предупреждали - не кути, не шляйся в "Парус" часто, рано или поздно деньги станут предметом зависти и пересудов. А там и до подозрений недалеко. Нет налоговых, говорил мне ты. Они меня не вычислят, пытался меня убедить. А я ведь повторял тебе снова и снова: денежные вопросы всегда интересуют окружающих. И без налоговой найдется какой-нибудь доброхот, который захочет узнать, откуда у тебя столько. Блюстители, кричал ты, неприкосновенность личной жизни, они не посмеют. Ан нет, вышло, как говорил я, посмели!