Волшебная нить

Тартынская Ольга

Между тем, ром оказал свое действие: щеки дам зарумянились, тепло разбежалось по жилам продрогших путешественников, глаза заблестели. Марья Алексеевна первой рискнула нарушить молчание.

– Раз уж так пришлось, - заговорила она слегка заплетающимся голосом, - Возможно, вы рекомендуете мне управляющего? А то я, признаться, совсем запуталась...

– Зачем же вам самой затрудняться?
– с усмешкой спросил предводитель.
– Ваш... господин Норов, сказывали, весьма успешно хозяйствует.

Усмешка

его не понравилась Марье Алексеевне. Она вздернула нос и отвернулась. После выпитого ее неудержимо клонило ко сну. Сергей Львович насмешливо поглядывал на тщетно борющуюся со сном даму, и никто бы не догадался, что в этот момент он переживает смятение. Ром ли тому причиной или разрумянившиеся щечки и негодующий блеск в глазах Марьи Алексеевны, но она представилась предводителю прежней, нежной и чудесной, Машей. От этого сердце старшего Бронского заныло, как начинает ныть затянувшаяся рана, если ее растревожить.

Глаза Сергея Львовича увлажнились, но никто не мог этого видеть. Левушка был целиком поглощен своими переживаниями, Катя напряженно думала о чем-то и хмурила брови, а Марья Алексеевна, приклонив голову к ней на плечо, мирно дремала.

12.

Дождь прекратился неожиданно, и закатные лучи проникли сквозь редеющие тучи на землю. Коляска подкатила к дому Денисьевых. Андрюшка радостно соскочил с подножки и понесся в людскую отогреваться. Марья Алексеевна встрепенулась и туманным взором окинула сидевших. Сонный взгляд ее остановился на старшем Бронском и почему-то исполнился тихой радости.

– Мне приснился дивный сон...
– томно проговорила она.

Сергей Львович отвел в сторону смущенный взгляд.

Катя улыбнулась:

– Мы приехали.

Мужчины вышли из коляски, чтобы помочь дамам. Собрав свертки, те покинули экипаж. Наступил тягостный момент прощания. Левушка страдал невыносимо.

– Однако вам надобно обсохнуть!
– неожиданно предложила Марья Алексеевна.
– Выпить горячего чаю, посидеть у огня! Прошу!
– И она пошла вперед, не допуская возражений.

На сей раз мужчины подчинились. Сергей Львович кивнул, отвечая на умоляющий взгляд сына. Катя молча двинулась к дому, и непонятно было, рада она или, напротив, раздражена. На крыльцо выскочила Василиса и раскланялась перед нежданными гостями. Она подавала какие-то знаки хозяйке, но та не обратила на них внимания.

– Вели-ка греть самовар и дров побольше в камин!
– распорядилась Марья Алексеевна.
– Мы промокли.

Василиса еще помахала руками и бросилась на кухню. Мужчин провели в гостиную. Не успели они занять места у пылающего камина, как в комнату на цыпочках вошел Василий Федорович. Его вид не предвещал ничего хорошего, уж Марья Алексеевна знала это. Однако едва Норов разглядел, что за гости явились, на лице его тотчас возникла умильная гримаса.

– Скажите,

какая честь! Сергей Львович, собственной персоной! Присаживайтесь вот сюда, поближе к камельку, - суетился он.

Затем он обратился к Марье Алексеевне, попросив елейным голоском:

– Душенька, велите подать чаю дорогим гостям. Угощения, вина!

Марья Алексеевна не верила своим глазам. Норов поцеловал ей руку, изображая чрезвычайную нежность.

– Прошу вас, не хлопочите, - решительно прервал его излияния Сергей Львович.
– Мы тотчас едем, надобно до ночи успеть домой.

Он подхватил шляпу, коротко поклонился дамам и стремительно зашагал к выходу. Уходя вслед за ним, отчаявшийся Левушка успел шепнуть Кате:

– Я напишу вам.

Она обожгла его негодующим взглядом и бегло ответила:

– Не трудитесь.

Марья Алексеевна замерла посреди гостиной, глядя в спины уходящим гостям. Норов провожал их, по-лакейски согнувшись в полупоклоне. Когда за ними закрылась дверь, Марья Алексеевна без сил опустилась в кресла. Катя негромко спросила:

– Маменька, позвольте мне уйти к себе?

Денисьева кивнула, не оборачиваясь. Катя бесшумно удалилась. Марья Алексеевна прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы, Она скорее чувствовала, чем слышала, как Бронские сели в экипаж, как лошади двинулись, звеня упряжью, как заскрипели рессоры, раздался топот копыт по дороге. Они уехали...

Марья Алексеевна знала, что через минуту явится разъяренный Базиль и учинит скандал. Так оно и сделалось. Еще не стих шум экипажа, как на пороге гостиной возникла его тщедушная фигура.

– Извольте объясниться, сударыня, что все это означает?
– визгливо крикнул он.

Денисьева, находясь еще под воздействием рома и своих впечатлений, ничего ему не ответила. Норову это не понравилось.

– Где вы были и почему возвратились с этими господами?
– Он и не думал отступаться от своего.

Марья Алексеевна прекрасно знала, что Василий Федорович не оставит ее в покое, покуда не выведет из терпения или не заставит плакать. Ему как будто доставляло удовольствие мучить бедную женщину, будто ее слезы были непременной пищей для его существования. Дабы отделаться от него поскорее, Марья Алексеевна ответила:

– Сергей Львович любезно предоставил свою коляску, когда наша бричка сломалась. Мы мокли под дождем, они проезжали мимо. Только и всего.

– В довершение вы еще и бричку сломали!
– уцепился за новую оказию Василий Федорович.
– Где же она теперь? Позвольте предположить: вы ее бросили на дороге!
– В голосе его так явно прозвучало злорадство, что распекаемая дама, наконец, утратила хладнокровие и воскликнула:

– Что же было делать? На себе ее тащить?

Глаза Норова хищнически блеснули: