Волшебное наследство
Шрифт:
— Смотри-ка, новый председатель сената, его величество Сопляк.
Из небольшого кружка приспешников пана Рупрехта послышались смешки, но сенат в целом встретил это новое оскорбление грозным рокотом. Вит стоял рядом с отцом, на голове у него красовалась шапочка, от которой никто не мог отвести глаз. «Какая удивительная шапка, — мелькнуло у всех в уме, — никто в городе не видел такой».
— Пан Рупрехт, — молвил мальчуган ясным, чуть срывающимся голосом. — Может, я и сопляк, но наверняка знаю лучше, чем вы, каков мой долг перед городом. Вы предали интересы Дома, а оружие, в котором нуждаются защитники его свободы, передали в руки захватчиков, наших поработителей. Из-за
Могучий оружейник закачался, будто гора, подмытая половодьем и готовая рухнуть.
— Что, что такое? — заикаясь, промямлил он осипшим, сдавленным голосом. — Что я должен сделать?
— Встать на голову, — повторил язвительный мальчишеский голос.
И тут, сокрушая вокруг себя столы и скамьи, как лавина сокрушает людские жилища, сметая все на своем пути, и побагровев от страшного усилия не подчиниться позорному приказу, оружейник наклонился и упал на брюхо. Пол застонал, и все ощутили, как трясется у них под ногами земля. Так непомерен был вес огромного тела. Повсюду царила мертвая тишина.
— Встаньте на голову, пан Рупрехт Борек! — неумолимо настаивал звонкий мальчишеский голос.
Тут послышалось шипение и сипение, огромное тело напряглось, трудясь над исполнением приказа, противиться которому было не в силах. Еще ни разу за всю свою жизнь оружейник Рупрехт — он и в детстве был толстяком — не совершал такого головокружительного трюка. И — вы только поглядите! — ноги его поднялись вверх, к потолку, — два толстенных ствола, произраставших из неуклюжего тела. Сопя и хрипя, пан Борек встал на голову. Собравшиеся ахнули от изумления.
— Нет, это невозможно! — воскликнул кто-то высоким, напряженным от волнения голосом.
— Нет, ему не устоять, он рухнет! Как бы его кондрашка не хватила! — кричали другие голоса.
Все расступились, и вокруг оружейника, стоявшего на голове, образовалась пустота. Несколько его приспешников в испуге бросились вон.
— Господа, — проговорил Вит, — если вы считаете, что пан Борек довольно наказан за изменничество, я прикажу ему встать на ноги.
Но тут из толпы сенаторов выступил кум Матей, словно кто его шилом кольнул.
— Нет, вот уж нет! — вскричал он. — Он тотчас устремится к герцогу и донесет обо всем, что тут происходит. Пусть себе идет туда на руках, он сам этого хотел.
— Пусть идет на руках! На руках! — зашумели кругом.
В это мгновение один оружейник Борек считался виновником всех бед, перенесенных Домом. От подсознательных укоров совести и загнанных в глубину души воспоминаний о недавней собственной слабости сенаторы хотели свалить всю вину на голову ненавистного человека. Ну а кроме того, они были одержимы обычной людской страстью к сенсациям и редким зрелищам, любили и посмеяться за чужой счет. Ни за что они не согласились бы лишить себя такого удовольствия.
Напротив, Вит вдруг ощутил, что в нем шевельнулось сочувствие к тяжело вздыхающему, сипящему, сопящему, напрягавшему все свои силы толстяку Рупрехту. Наверное, хватит уже, довольно он наказан. В то же время мальчик был убежден, что для победы над злом, которое жило в человеке с рождения и которым он жил всю сознательную жизнь, требуется
— Идите на руках, пан Рупрехт, идите, как вы сами того пожелали.
Тут огромное тело оружейника поднялось на руках и стало продвигаться к выходу из залы заседаний. Сенаторы потянулись следом, но никто не приблизился к Рупрехту, наверное опасаясь, как бы жалкая эта участь не передалась и ему.
Вит вместе с отцом, паном Прубой, Петром Ихой и кумом Матеем, пробившись сквозь толпу, одиноко шли во главе процессии. Все выглядело так, будто это они гнали оружейника вперед. Пройдя залу, они очутились на лестнице. Но пошли по ней лишь оружейник — на руках, разумеется, — и Вит со своим окружением. Прочие же остановились и, затаив дыхание, не сводя взгляда, наблюдали, как спускается оружейник. Они были убеждены, что руки не выдержат такого большого веса, подломятся и Рупрехт покатится по ступеням вниз. Однако какая-то иная сила держала на весу его могучее тело, словно управляя им. Казалось даже, будто оружейник уже свыкся со своей необычной позой. Правда, он кряхтел и сопел, но ведь сипел и кряхтел он, даже когда передвигался на ногах. А потом и сипеть перестал, голос его обрел свое обычное звучание. Случилось это в тот момент, когда он ударился головой о ступеньку. Тут Борек принялся чертыхаться и браниться и ругался до тех пор, пока не спустился с лестницы.
У входа в сенат стояла группа вооруженных стражников-подмастерьев. Они в изумлении таращились на столь неожиданное и непривычное зрелище, словно не верили своим глазам. Над их головами и вдоль лестницы полыхали, обдавая всех чадом, свечи, и их неспокойное, неверное пламя окружало оружейника пляшущими тенями, что делало зрелище еще более фантастическим и впечатляющим.
— Отворите двери, — приказал постовым Вит, и они мгновенно послушались, как будто этот мальчик всю свою жизнь только и делал, что отдавал приказы.
И тут всех удивила еще большая неожиданность. Через распахнутые двери коридор и лестницу залил поток яркого дневного света. Воздух был прохладен, насыщен дождем, но на рассветном небе уже не было туч, а где-то за высокими гребнями домов всходило солнце. Вот как долго длились дебаты сенаторов, в треволнениях своих забывших о быстротекущем времени. Ослепленные сиянием дня, люди жмурились. Опьянев от свежего воздуха, упоенные поцелуями сверкающего солнца, они тотчас забыли об оружейнике, о стоявшем вверх ногами памятнике тучности и злобы, который тем временем совершал по площади свой путь на руках.
Наступал рассвет, и в это мгновение все ощутили, будто им шлет привет и поцелуи посланник еще одного, совсем иного рассвета.
Глава XII