Волшебные одежды
Шрифт:
Я попятилась от порога.
— Куда?
— Глупышка, — сказала Матерь. — Я же буду держать тебя за руку.
И мы вышли прямо в Реку. То есть, мне так кажется. Но когда рядом с тобой кто-то из Бессмертных, все вокруг становится таким странным! Была луна, и зеленый свет струился среди деревьев, и над нами, и под нами. Не знаю, то ли я шла по воде, то ли под водой, то ли мы вообще очутились где-то в ином месте. Нас точно никто не видел, но я помню, что видела, пока мы разговаривали, тусклый прямоугольник света, падающего из окрытой дверь мельницы. Она была с одной стороны, а с другой мигали
— Ты наконец-то начала думать, Танакви, — сказала мама. — Боюсь, ты даже не поймешь, каково это — смотреть, как ты ткешь, но никак не перестанешь винить себя и не начнешь думать. Я чуть не утратила всякую надежду. Мне пришлось уговаривать себя и твердить, что ты вложила в свои накидки очень много Реки — так, может, хоть это сработает?
— А это важно — вкладывать в тканье Реку? — спросила я.
— Очень, — ответила мама. Но это связано с вещами, о которых мне запрещено было говорить, после того, как я вышла замуж за вашего отца. И тебе, Танакви, придется быть очень осторожной, когда ты будешь распрашивать меня.
Должно быть, некоторые вещи запретны. Наш папа никогда не был разговорчивым, но даже он наверняка хоть о чем-то нам рассказал, если бы было можно. Я приготовилась ловчить.
— Ты знаешь про Канкредина? — спросила я.
— Знаю, — ответила Матерь. — Я была там вместе с вами. Этот маг, «сокрытая смерть», добрался до него сегодня вечером. Вам всем нужно поторапливаться.
— Мы знаем, — сказала я. — А дозволено ли тебе сказать мне, что Танамил — наш родственник? Ведь его зовут Младшая Река, верно?
— Нет. Он сам по себе, — сказала Матерь, к великому моему облегчению. — Вы оказались у него на попечении просто потому, что он оказался связан тогда же, когда и мой отец. А имя он получил из-за того, что создал младшую реку — еще с большей неохотой, чем ваш дедушка создал эту.
— Ой, как хорошо! — сказала я. — А то я уж боялась, что он окажется нашим дядей. Кажется, Робин в него влюбилась.
— И мне так кажется, — сухо отозвалась мама. — Похоже, в нашей семье подобные вещи входят в обыкновение.
— А ты можешь мне сказать, как его позвать? — задала я следующий вопрос. — И нужно ли для этого идти к слиянию вод?
— Хватит любой реки поменьше, — ответила она. — И вовсе не обязательно кричать, как ты кричала раньше.
Я немного устыдилась, но не сильно. Слишком уж я была счастлива, что мама снова со мной. Я прижалась к ней. Она была теплой, и от нее еле заметно пахло танакви.
— Мне нельзя спрашивать про Бессмертных, — сказала я, как будто разговаривала сама с собой, — а значит, я не могу спросить, вправду ли Один — мой дедушка. Но я знаю, что это так. Матерь — его дочь. А мы?..
Матерь тихонько рассмеялась. Ее смех напоминал журчание воды среди камешков.
— Не будь слишком уж хитроумной, Сладкий Тростник.
— Ну, а можно мне спросить, как твое имя, и как получилось, что ты вышла замуж за моего отца? — спросила я. — Ведь ты — та самая леди, которая обитала у мельницы, да?
— Когда Клости был юношей, именно там я и обитала, — сказала Матерь. — Он завел привычку приплывать туда на рыбалку еще с тех пор, когда ему было столько же, сколько сейчас Гуллу. И в один прекрасный день я встретилась
Мне эта история показалась очень печальной. Теперь я поняла, почему Звитт так сильно не любил нас.
— Гулл, — сказала я. — Я могу вернуть Гулла обратно?
— Спроси у Танамила, — ответила Матерь.
— Тогда я пойду и отыщу его прямо сейчас, — сказала я.
Но Матерь взяла меня за руку.
— Подожди, — сказала она. — Где твоя тактичность, Танакви? Танамил не любит вспоминать, что он связан. А тут еще и Робин.
— Да, я знаю, что Робин знает всякие вещи. Она знала, кто такой Танамил, — согласилась я. — Так что же мне делать, в таком случае?
— Пойти и поспать, — сказала Матерь. — Кестрел сможет дать тебе лодку взаймы, чтобы увезти Робин отсюда.
А потом мы вместе вернулись через дверь, выходящую на Реку. Мама поцеловала Робин и Утенка. Потом она увела Хэрна в лес и поговорила с ним. Мне кажется, она поняла, что у Хэрна мозги не приспособлены для хождения по Реке. Хэрн не рассказывал, что она ему сказала, но теперь он сделался куда счастливее.
А я на следующий день, прямо с утра, ослушалась Матерь. Робин проснулась на рассвете. Она была бледна, волосы у нее были влажные и слипшиеся, и выглядела она даже хуже, чем раньше.
— Хоть бы мне умереть поскорее! — сказала она.
До этого момента я не понимала, что Робин и вправду собирается умереть. Я пришла в ужас.
— Канкредин!.. — сказала я. Я еще была слишком сонной, чтобы сказать что-либо более внятное.
— Я знаю про эту сеть, — сказала Робин. — Я приготовлюсь. Утенок говорил, что многие души проходят через нее.
— Ну и откуда ты знаешь, насколько толстая у тебя душа? — спросила я, но не стала особенно спорить.
На самом деле, я не представляла себе, что я стану делать без Робин. Потому я помчалась наверх и вернулась, припрятав Младшего под накидкой.
— Я пойду выпущу кошек, — сказала я. Кошки мяукали, потому что считали, что уже наступило утро. Я вышла вместе с ними в белый туман. Отовсюду капала вода. Я с беспокойством посмотрела на мельничное колесо. Ручеек, бежавший к нему от запруды, перекрыли еще до того, как Робин появилась на свет, но среди камышей и незабудок и поныне вилась струйка воды.
Я спустилась туда и поставила Младшего на одну из лопастей колеса.
— Танамил, — позвала я, — Младшая Река, пожалуйста, приди, будь так добр. Ты нам очень-очень нужен.